Я, как обычно, сладострастно читал сообщения читателей: "Мужики! Держитесь! Отступать поздно: ментально мы с вами. Посылаем дуновение тепла от наших котлов". И подпись: "операторы котельной в Москве". В ответ обещаю держаться, но краем слуха ловлю разговор двух железнодорожников. Он меня смутно беспокоил.

- Я, когда иду в запой, перед комиссией на ночь пью четвертинку, - хрипло инструктировал один.- Потом та же доза каждые два часа.

- Ты голубую пачку берешь?

- Синию.

- Бери коричневую. Целая таблетка и все. Ходишь чумной всю поездку, зато сутки эта дрянь тебя держит.

- На меня пытаются аппарат какой-то повесить, чтобы следить, - пожаловался первый.

- Ни в коем случае! – замахал руками железнодорожник. – Это ж смерть!

«Только бы это были не машинисты!», - успел подумать я.

И тут Витя гаркнул:

- О-ппа! Улюкаев арестован! Прикинь!

И вагон, как по команде, открыл глаза.

И закрыл. Только алкоголики-железнодорожники удивились:

- У-лю-ка… А кто это?

- Министр. Арестовали за взятку.

- У-лю?… (пожимают плечами) Меня иногда вот так трясет, – возвращается "таблеточный" разговор.

Хорошо. Тогда мы с Витей обходим два вагона. В поисках человека, знающего фамилию министра экономического развития. Ищем из принципа. Мы все пытаемся спасти иллюзию, что наша народная электричка и, к примеру, мои фейсбучные друзья пусть и живут на разных планетах, но хотя бы в одной Солнечной системе.

- Никто не знает! – возвращается Гусейнов.

И осторожно возвращает мне диктофон, как бомбу. Говорит, народ, услышав об "экономическом развитии", наболтал на пару статей УК . Цитирует.

- Года три можно схватить, – соглашаюсь.

- Что ж такое получается, - задумался Витя. - Если в электричке тихо тереть с мужиками – это законно. А если разговор честно опубликовать – экстремизм? О, сколько нам открытий чудных…

Мне попался вагон еще более странный. Об Улюкаеве, разумеется, никто не слышал (и старые, и молодые знали лишь Путина и Медведева), но к правительству отношения… нет. Отсутствует.

С похмельными железнодорожниками все ясно.

Сзади сидит пьяненький мужичок и улыбается. Ему, счастливчику, и без правительства хорошо.

Бабульки говорят: "Мы, когда на выборы ходим, берем лист энтот, черкаем без разбора и в урну бросаем. Чтоб отстали. Иначе будут ходить по дворам и приставать – вы голосовали?".

Молодые вообще не понимают, о чем я. Ну это как подсесть в электричке к бомжу и начать разговор о квантовой механике.

Получалась забавная штука: что бы ни происходило в Москве (ну если это не массовые расстрелы на площадях – в нашей электричке на этот случай есть YouTube), что бы она там ни пропагандировала, кого бы там ни сажали, нам тут все равно. Электричка, похоже, учила меня: пойми, Москва, здесь другая страна. Другая!

И тут подхожу к седовласому, по-сибирски насупленному гражданину с зарплатой в тысяч 50-70 рублей. (Школа электричек: учишься по одежде, мимике, даже взгляду чувствовать размеры кошелька).

- А знаешь, почему народ у нас такой? - говорит он. – Потому что связали его по рукам и ногам. Мы ж все пленники. Понабрали кредитов, ипотек и смотрим со страхом на начальство - лишь бы не уволили. Думаю, народ специально в долговую яму посадили, чтоб он был как шелковый. Чтоб смотрел на несправедливость и молчал. Вот, к примеру, почему у судей бешеная пенсия, а у учителей грошовая? Судья лучше учителя? (машет рукой). А когда долго молчишь, то становится все пофиг.

И тут меня осенило.

- Сколько процентов платите по кредиту? – спрашиваю.

- 26.

- Ползарплаты уходит?

- Больше! – зло смотрит в тайгу. – Дом я так, черт побери, строю…

И тут над тайгой разулыбалось солнце. Это я знакомлюсь с Анастасией и ее маленьким сыном. Вагон, кстати, оказался таким холодным, что спящего на скамейке ребенка мы накрыли зимней курткой. Уж слишком на пацана смотреть было холодно. Отцы все-таки…

Хотел было поговорить об Улюкаеве, да разговорились за жизнь. Родилась Настя в деревне, выучилась на медсестру, работала в маленькой больнице на территории военной части. Но солдат куда-то перевели, больницу закрыли. Вышла замуж. Декретные – тысяч пять - государство перестало платить год назад. Поддерживать женщину с ребенком наше нефтегазовое и взяткоемкое государство в силах только один год. Как поет в песне Семен Слепаков, «почему в стране все есть, а народу нехрен есть?»...

Муж - рабочий на нефтебазе. Зарплата - 30 тысяч. 10 уходит на съем однушки…

Еду я с Настей, пацан спит под курткой, через два часа их встречают родители… Уже трезвонят по телефону - ну как? Не замерзли? А Настя все думает над вопросом, который я задал (точнее, его задали читатели: спроси, пишут они, что народ наш радует, а что огорчает).

Ничто Настю не огорчает. Работы пока нет, но вот выйдет из декрета - поищет. Отец калымит на стройках, так что родители, если что, выручат. Дороги плохие, да. Но когда они были хорошими? Из деревни все уехали. Колхоз в прошлом году развалили, работы совсем не стало… Ну а что огорчаться - везде так…

- Сын радует, - после пятиминутного размышления говорит с прикованным к спящему сыну взглядом.

И замолчала. Все. Я хотел было спросить об Улюкаеве… Но вы бы стали спрашивать об аресте какого-то там министра, когда эта сибирская мадонна тревожно вглядывается в пригревшегося под курткой ангела - не замерз ли? Ей-Богу – в моей электричке это важнее.