Эстетическая удача. В дальнем конце вагона Витя заприметил симпатичную девушку. Попытался было снять (фотографически) мисс электрички «Урень-Шахунья» (уже тысячу километров Витя вынашивает идею федерального конкурса «Мисс электричка»). Но вдруг посуровел. Зачехлил камеру.

- Ей меньше 18-ти, значит, только с разрешения родителей, – говорит. – Да и папа у нее того…

Девушка из местной аристократии. Принцесса Шахуньи. Дочь главы полиции. В маленьких городках этот пост посильнее мэра будет. Девушка с друзьями каталась в Нижний и возвращается одна в ночи.

- Как это вас папа отпустил? – удивляюсь.

- Ну а что со мной случится? – пожимает плечами.

Бесстрашный возраст. Говорит, почти весь ее выпускной класс уезжает из Шахуньи – нет работы. Что жить в Шахунье можно – есть кинотеатр, кафе, даже клуб. И должность хорошую ей, конечно, найдут. Но есть мечта. Питер. А лучше (глаза вспыхивают) в Москву.

Ночуем в Шахунье. На вокзале комната отдыха есть, но ее администратор куда-то пропал. К счастью, находим маленькую холодную гостиничку. По пути таксист рассказывает, что вокруг пилят лес. Нет здесь другого бизнеса.

Кировская область. Пересекаем границу Вятского края. О Кирове рвется писать Витя. Он изумлен. Сначала его удивило, что мы вообще оказались в Вятке.

- Мы должны быть в Кирове! – испугался он.

- Витя, крепись, мы еще и в Хлынове.

Отдаю очарованному Гусейнову компьютер.

(Пишет уже Гусейнов)

Тут я узнал две вещи: экс-губернатор Белых сидит, а вятский певец Шура заявил, что за 20 лет в городе ничего не изменилось. Посмотрел сайт Шуры.

- А он зубы, что ли, вставил? – спрашиваю администратора комнаты матери и ребёнка. Мы с Ворсобиным между электричками поселились на вокзале Кирова, ожесточенно споря – кто из нас мать.

- Ага, - отвечает администратор. - Шура что-то скучный стал. Без зубов был веселее.

- Так в чем проблема? – говорю. - Один меткий удар, и артист снова популярен! (Фирменный Витин юмор – комментарий Ворсобина).

(Пишет опять Ворсобин)

Чем дальше на восток, тем забавнее красят волосы женщины. Видел розовых бабушек и черно-желтых, огненно-рыжих тетушек… Феминист Гусейнов ругается, говорит: такие наблюдения оскорбляют женщин. Что я встал на скользкий путь. Ладно, молчу.

Удмуртия. Станция с болезненным названием Балезино. Рекорд. Никогда в жизни я не встречал трех обкуренных за несколько минут. Один паренек подошел, попросил закурить. Другой подошел, попросил покурить. И третий, с рюкзачком, вышел из-за угла и, глядя сквозь нас, спросил: «Откуда вы?».

- Москва...

Едем по Удмуртии. Это видно по скуластым лицам. Удмуртия – часть великой невидимой Финно-Угрии. Местные очень похожи на мою родную эрзю-мокшу (Мордовия - ред.). Говор знакомый. И вкусные шаньги с картошкой, очень похожие на мордовский панджакай. Витю по пути в Пермь накормила добрая соседка-удмуртка. Чувствительный Гусейнов снова забирает у меня компьютер.

(Пишет Гусейнов)

Светлана Викторовна в третий день своего законного отпуска отправилась к детишкам в Пермь из небольшого удмуртского посёлка Кез. В электричке "Балезино-Пермь 2" она сидела и вязала варежки для своего младшего 12-летнего сына.

- Это вы за день столько связали? - спрашиваю.

- Да вы что, вяжу вот в дороге и дома, когда отдохнуть сажусь.

- И часто такое получается?

Светлана Викторовна рассказывает мне, что работает в колхозе, а дома у них своё хозяйство - большой огород и скот.

- Как же без скотины своей в деревне? - подытоживает она.

- Про политику спроси, - шепчет мне Володя.

- Вы вот Чечню видели, как отстроили? Грозный весь в руинах был, а сейчас - красота какая! А мальчишкам нашим, которые там воевали, копейки платят... Вот почему так? - говорит Светлана Викторовна.

Ну а что ещё может волновать в политике деревенского жителя, который все своими руками делает?

- А можно вас угостить? - достаёт она из сумки булочку. - Это шаньга с мясом, свежая, из печи.

И вроде просто холодная булочка с мясом, но уплетаем быстро - вкусная! Не знаю, может просто сказывается то, что все ингредиенты в ней из своего хозяйства, но, скорее, секрет в том, что, как и варежки для сына, эту шаньгу Светлана Викторовна сделала с любовью.

(Гусейнов настаивает, что этот текст прекрасен – и если я вырежу хоть что-нибудь, он выступит против цензуры похлеще Райкина. Ладно. Лирик, блин... - Ворсобин).

Пермь. Первая в моей жизни встреча с читателями. Они уже два дня предупреждали нас: готовьтесь, встретим. Мы сошли с вагона. Оглянулись.

- Вот и они, – только и успел сказать Витя.

И нас накрыло гостеприимством.

- Я же сказал – это они! – кричал читатель Андрей Куляпин, пытаясь оторвать от Гусейнова руку.

- Таак, сразу в баню! – командовал Александр Городилов, параллельно общаясь с женой. – Дрова подкинула? Ага. Борщ? Понятно. Подожди – а рулька? Угу. Когда электричка? - это уже нам. - Успеем. Не успеем – так через недельку поедете, да? Ну скажите – да! Нет? Ха-ха, шучу… Я вам покажу баню по-городиловски! Серега! - в трубку. - Они приехали! Ну, да те самые... э-э-э, - хитро глядя на нас, наконец, подбирает слово. - Смельчаки, во! Подъезжай, быстро, мало времени! - нам. - Ну вы, блин, даете! Эта ваша затея - моя давняя мечта! Молодцы, черти. Все. Пошли.