ИНТЕРЕСНЫЕ МЕСТА ДЖУГДЖУРА
ЗАПОВЕДНИК «ДЖУГДЖУРСКИЙ»

Государственный природный заповедник Джугджурский" был образован в 1990 году. Целью его создания стало сохранение и изучение естественного хода природных процессов и явлений, генетического фонда растительного и животного мира, отдельных видов и сообществ растений и животных, типичных и уникальных экологических систем.

Заповедник занимает площадь 859 956 гектаров, включая морскую акваторию — 53 700 гектаров. Его территория включает в себя ландшафты западного и восточного макросклонов хребта Джугджур, представляющие природные комплексы восточно-сибирской светлохвойной тайги (бассейн реки Большой Комуй) и южно-охотской темнохвойной тайги (бассейны рек Лантарь, Алдома, хребет Прибрежный), а также прибрежную и морскую акватории Охотского моря. Таким образом, территория заповедника состоит из трех обособленных участков: основного, прибрежного и Мальминских островов.

Джугджур делит территорию заповедника на две различные части. Юго-восточная представляет собой приморскую полосу, занятую отрогами Джугджура, сильно гористую и труднодоступную. Захребетная (материковая) часть представлена, в основном, участком горного плато.

В заповеднике обитают 47 видов млекопитающих, 185 видов птиц, произрастает 753 вида сосудистых растений. Благодаря разнообразию климатических условий, обусловленных гористой местностью и близостью Охотского моря, в одном резервате встречаются растения и животные разных географических зон.

Основные лесообразующие породы — лиственница даурская и кедровый стланик. К особо охраняемым видам флоры относятся: астрагал приморский, астрокодон распростертый, бородиния Тилинга, брайя стручковая, валериана аянская, венерин башмачок пятнистый, венерин башмачок крупноцветковый, зорька аянская, калипсо луковичное, камнеломка аянская, камнеломка Сиверса, камнеломка Тилинга, карагана гривастая, костенец зеленый, лжеводосбор мелколистный, магадания ольская, овсяница мягчайшая, остролодочник аянский, остролодочник Васильева, остролодочник Тилинга, остролодочник Траутфеттера, родиола розовая, сердечник Виктора, сердечник стоповидный, смеловския неожиданная, соссюрея аянская, фиалка короткошпорцевая.

В фауне преобладают горно-таежные виды животных и птиц (лось, бурый медведь, соболь, росомаха, каменный глухарь, кедровка), есть типично арктические (белая куропатка, зимняк), а также центрально-азиатские виды (снежный баран, черношапочный сурок, горный конек).

Вопросом происхождения Кондера занимался исследователь метеоритных кратеров, астроном Владимир Коваль. Он пришел к выводу, что Кондер — это, скорее всего древняя кальдера вулкана («кальдера» с испанского — «большой котел», так называют гигантские вулканические кратеры, образовавшиеся в результате аномального извержения, взрыва или последующей эрозии).

Открыт Кондер был в 1936 году геологом В. П. Кулешом, хотя задолго до него местные племена эвенков называли это место Ургула и считали святым. Обстоятельное геологическое описание хребта дали только в 1960 году А. А. Емельянов и Г. В. Андреев. Еще два десятка лет понадобилось, чтобы доказать, что Кондер имеет важное стратегическое значение для страны.

Еще в 1969-м году сотрудники Аяно-Майской комплексной геологоразведочной экспедиции, базирующейся в селе Нелькан, Вилен Крот и Сергей Денисов, столкнулись с отчетами, которые содержали сведения о наличии платины на территории Кондера. Но только в 1977 году главный геолог Аяно-Майской ГРЭ Геннадий Малых, вышел с докладной запиской на руководство Дальневосточного территориального геологического управления с предложением организовать поиски россыпей платины в бассейне реки Кондер. И лишь в начале лета 1979 года Вилен Евгеньевич Крот с группой из четырех человек высадился на наледи выше устья ручья Трехглавый. А в середине июня прибыла и вторая геологическая группа — Александра Мочалова, специалиста по минералогии платины из магаданского Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института. Мочалов был молодым, но очень эрудированным геологом, который верил, что на Кондере будет открыто самое крупное за Уралом россыпное месторождение платиноидов.
К июлю обе группы намыли с полчайной ложки платины.

Дальше реальная история оказалась похожа на литературную, описанную в романе Олега Куваева «Территория». У Куваева, чтобы доказать, что есть смысл в разработке территории, замминистра геологии предоставили мешочек намытого золота. А здесь министру показали платину. В итоге деньги на разведку были оперативно выделены.
Летом 1980 года геохимическая партия ПГО «Дальгеология» подтвердила наличие платиновых россыпей и через год артель старателей «Амур» «прошла» 13 бульдозерных траншей для изучения россыпей в долинах реки Кондер и ее притоков. Эти работы дали поразительные результаты: были обнаружены россыпи шириной от десятков до сотен метров с содержанием платины до 70 граммов на кубометр массы (а минимально достаточным содержанием для промышленной разработки было 0,7 грамма на кубометр). Тогда же в одной из траншей нашли два самородка весом 22 и 70 граммов.

Стало ясно — россыпь относится к разряду уникальных. И действительно, месторождение оказалось вторым по содержанию россыпной платины в мире! Параллельно была найдена практически вся линейка платиноидов, а так же залежи нефелина, черного граната, монтичеллита, голубого кальцита и кондерита -минерала, встречающегося только здесь.

Поначалу платину мыли внутри кольцевого хребта, а потом стали осваивать полигоны в русле реки Кондер за пределами кольца, спускаясь все ниже и ниже по ее течению. Сейчас добыча ведется на Уоргаланской россыпи, названной так по имени притока, впадающего в Кондер.

Одна из интереснейших пещер Джугджура — Ципандинская — была описана Яковом Стефановичем в 1896 году в очерке «Путешествие от Якутска до Аяна». Впрочем, еще в 1892 году этот природный объект во время поездки по своим владениями исследовал (и даже набросал ее план) священник из Усть-Маи Василий Мальцев. Он же одним из первых обратил внимание и на наскальные рисунки на реке Мая. Все это было внесено в его походный дневник, который опубликовали в 1893 году «Якутские епархиальные ведомости».

Заметить эту пещеру с берега непросто, вход в нее надежно скрыт ивняком. Вот как описал это место в своей книге «Улыбка Джугджура» Владимир Клиппель:
«Часа через полтора пути мы увидели двуглавую сопочку с серым гольцовым пояском: значит, Ципанда недалеко, найдем ее обязательно. Этот пункт интересовал меня еще и потому, что вблизи его находится большая пещера — Жилище дьявола… она выше деревни и против нее лежит большой отколовшийся камень. По камню и надо ее искать, иначе среди густой зелени леса ее и не заметишь… И тут слева я увидел камень — кусок отколовшейся белой скалы. Перед нею лежала широкая коса. Мы вытащили лодку и пошли к камню. Известняковые пологие сопки обрывались здесь круто и были прикрыты густым лесом».

Благодаря этим приметам можно и сегодня обнаружить пещеру, хотя мы ее нашли, честно говоря, заметив оставленные кем-то на берегу голубой полиэтиленовый пакет и каску.

Ко входу в пещеру ведет крутая тропа. Пара десятков метров вверх, и тут за скалой открывается черный провал. Он ограничен бревенчатыми стенами из лиственницы — привет из советских времен. Раньше местный совхоз использовал этот природный холодильник по прямому назначению — для хранения мяса, а потому навесил ворота на вход. Температура внутри была стабильно низкой и зимой, и летом.
Дневной свет помогает ориентироваться лишь у входа — через 15 метров все погружается в кромешную тьму. Без фонаря идти во тьму не только сложно, но и опасно. Внутреннее пространство пещеры покрыто массивными валунами, обрушившимися с потолка. Они огромные и передвигаться по ним сложно, страшно и скользко. В глубине пещеры — подземное озеро с кристально чистой водой. Глубина его до двух метров, дно усеяно валунами.

Исследователи пещеры установили, что этот зал — часть гигантской подземной галереи, связанной между собою подводными протоками. Спелеотуристы из Владивостока в 1976 году, когда уровень воды в реке был ниже обычного, составили карту уникального природного объекта, но, где кончается пещера, так и не выяснили. Местные говорят, что подземелье тянется на многие километры, хотя сами они, конечно, ее не изучали.

Когда находишься в пещере, не оставляет чувство страха и тревоги — недаром Циапандинская имеет второе название — Абагы-Дже, которое переводится как «Жилище дьявола». Местные жители пугали друг друга тем, что в ней «черт топит печку». А родилось предание из-за того, что когда температура опускается ниже 40 градусов, из пещеры валит пар. Эвенки этот пар и принимали за дым, который идет из печи дьявола.

Наскальные рисунки доисторического времени встречаются по всей территории Сибири — в долинах Енисея, Лены, Ангары, Томи, Алдана и их многочисленных притоков. Созданы они были еще до прихода в регион тюркских племен, в эпохи неолита и бронзы. Наиболее интересными из этого массива творческого наследия древних являются Ципандинские наскальные рисунки, нанесенные на известняковых останцах, что расположены в Аяно-Майском районе на правом берегу реки Мая, в окрестностях впадения притока Ципанда. Еще их называют Майскими писаницами. По мнению специалистов, создавались они в период от 10 до 2 тыс. лет до н.э.
Первым доисторические рисунки «близ селения Ципандинской» описал священник из Усть-Маи Василий Мальцев. В своем дневнике 26 марта 1892 года он отметил: «…направились в строну на правый берег р. Маи к утесам, где находятся на высоте двух сажень (примерно четыре метра — прим. ред.) изображения; заметно что-то похожее на человека, медведя, собаку. Изображения написаны грубо и безыскусственно».

Однако все дореволюционные исследования были поверхностными, описательными, можно сказать — «туристическими». Наиболее полно с научной точки зрения они были изучены в советское время, начиная с 1946 года, такими учеными, как Н. Н. Грибановский (1946), Ю. А. Мочанов (1967), С. А. Федосеевой (1975), А. П. Окладниковым и А. И. Мазиным (1973−1976).
Все 97 описанных изображений входят в единую провинцию наскального искусства Северной Азии вместе с соседними петроглифами Средней Лены, Олекмы и Среднего Приамурья. У них сходные сюжеты, семантика и хронология. Однако у петроглифов Маи есть свои особенности. В частности — это высокая детализация зооморфных образов, центральным из которых является образ лося — который являлся образом вселенной.

Во многих рисунках на первый план выходит образ шамана. Его легко узнать по двойным развилкам на голове — схематическое изображение шаманской «короны», либо по трем ногам — это один из знаков связи с потусторонним миром (двумя ногами шаман стоит на реальной земле, а одной ногой — на том свете).
Еще один интересный и необычный образ, который встречается в майской наскальной живописи — маски-личины. Крупные антропоморфные фигуры, у которых не показаны ноги, а в некоторых случаях и руки. Однако у них прорисовано лицо — наличествуют глаза и рот, что абсолютно нехарактерно для древних художников. На этих же личинах мы можем разглядеть даже эмоции: радость, гнев.

Крупнейшим населенным пунктом системы Джугджура является поселок Аян. Населенный пункт с интереснейшей историей и прошлым, тесно связанным с Аянским трактом. Основан он был в 1843 году.

Чуть раньше управляющий факторией Российско-Американской компании в Охотске блестящий офицер Василий Завойков вместе с прапорщиком Корпуса флотских штурманов Дмитрием Орловым обследовал побережье Охотского моря в поисках нового удобного перевалочного порта. В конце концов, самой удобной бухтой побережья был признан Аян (в переводе с эвенкийского, «аян» и есть «залив»).
В 1843 году Орлов вместе с пятью служащими компании и 20 якутами остался в этом заливе на зимовку. За зиму было возведено все необходимое для переноса фактории из Охотска: «Дом для управляющего и приезжающих, длиною 3 и шириною ½ сажени, о четырех окнах и трех комнатах с сенями, кладовою, кухнею и прочими службами (пол в доме был выстлан струганным тесом и в нем поставлена железная печь), казарма на 30 человек, с русскою печью и всеми службами, баня, кузница и юрта прикащика с выстланным полом. Все эти постройки были обложены дерном. Старый дом был обращен в пакгауз».

Еще одним важным шагом к открытию нового тракта от Аяна до Якутска была поездка Дмитрия Орлова по сухопутной (Джугджур) и водной его частям (Мая, Алдан). Он организовал пробную доставку груза, установив тарифы на три рубля дешевле, чем по Охотскому тракту.

После этого Завойко вышел с предложением к правлению Российско-Американской компании перенести факторию из Охотска в Аян, что и случилось 27 июля 1845 года. В этот день вышел Указ о наименовании данной базы Аянским портом Российско-Американской компании, а тракт из Якутска в Аян была официально открыт. Однако лишь спустя 11 лет тракт перешел под управление государства и получил официальное название казенного почтового. Это позволило привлечь большие государственные средства для его обустройства и развития — прежде всего для расселения вдоль него людей. Отныне грузы и почту для всех пунктов на побережье Великого океана следовало адресовать в Аян, а Якутско-Охотский почтовый тракт объявлялся закрытым (таким образом в империи появился самый длинный на тот момент почтовый тракт от Санкт-Петрбурга до Аяна, который получил неофициальное романтическое название «Дорога ста лун»).

Прежняя конно-пешеходная тропа заменялась более удобным путем, из которого только 206 верст проходили по горам, а остальной отрезок можно было более комфортно и быстро преодолеть по рекам Лене, Алдану и Мае.
38 почтовых станций, более ста якутских и русских семей, расселенных вдоль тракта, обеспечивали «почтовую гоньбу» и давали приют путешествующим. Срочная почта доходила от Якутска до Аяна всего за неделю, а из Петербурга — за месяц.
Рабочие укрепляли дороги, протягивали перила в опасных местах и даже начали установку телеграфных столбов.

В завершающих главах своего романа «Фрегат «Паллада» Иван Гончаров подробно описал свое путешествие по Аянскому тракту. И — надо заметить — этот путь для него был не менее сложен и важен, чем кругосветка на «Палладе».
Итак, Гончаров прибыл морем в Аян в 1854 году: «Ущелье все раздвигалось, и наконец нам представилась довольно узкая ложбина между двух рядов высоких гор, усеянных березняком и соснами. Беспорядочно расставленные, с десяток более нежели скромных домиков, стоящих друг к другу, как известная изба на курьих ножках, — по очереди появлялись из-за зелени; скромно за ними возникал зеленый купол церкви с золотым крестом. На песке у самого берега поставлена батарея, направо от нее верфь, еще младенец, с остовом нового судна, дальше целый лагерь палаток, две-три юрты, и между ними кочки болот. Вот и весь Аян.
Это не город, не село, не посад, а фактория Американской компании… Американская компания имеет здесь склады иностранных товаров, привозимых ее судами, и снабжает иностранные суда разными потребностями: деревом, якорями, морскими картами, сухарями, холстом и т. п.

…пока это скромный, маленький уголок России, в десяти тысячах пятистах верстах от Петербурга, с двумястами жителей, состоящих, кроме командира порта и некоторых служащих при конторе лиц с семействами, из нижних чинов, командированных сюда на службу казаков и, наконец, якутов. Чиновники компании помещаются в домах, казаки в палатках, а якуты в юртах. Казаки исправляют здесь военную службу, а якуты статскую. Первые содержат караул и смотрят за благочинием; одного из них называют даже полицеймейстером; а вторые занимаются перевозкой пассажиров и клади, летом на лошадях, а зимой на собаках. Якуты все оседлые и христиане, все одеты чисто и, сообразно климату, хорошо. И мужчины и женщины носят фризовые капоты, а зимой — олений или нерпичий мех, вывороченный наизнанку. От русских у них есть всегда работа, следовательно, они сыты, и притом, я видел, с ними обращаются ласково.

…За сотню с лишним лет в Аяне прибавилось жителей — до 920 человек, современных построек — школа, порт, больница, администрация, и поселение получило статус столицы Аяно-Майского района. Живет оно добычей рыбы и краба.
Добраться до Аяна уже проще, чем во времена парусных кораблей. Аянский аэропорт работает круглый год, но погода здесь так капризна, что ожидание борта может растянуться на недели! Остается море в летний период. И сухопутный путь через горы. Да-да, тот самый Аянский тракт: «Летом надо ехать верхом верст двести, багаж тоже едет верхом, вьюками. Далее, по рекам Мае и Алдану, спускаются в лодках верст шестьсот, потом сто восемьдесят верст опять верхом, по болотам, наконец, остальные верст двести пятьдесят, до Якутска, на телегах».

Местность развивалась очень бурно, благодаря мудрой государственной политике на Дальнем Востоке и трудолюбию переселенцев. Однако, несмотря на все это, тракт был обречен. И приговор уму был подписан всего спустя четыре года с момента основания. Известна даже точная дата — 31 августа 1849 года, когда в Аян в рамках огромной инспекционной поездки прибыл только что назначенный генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев. В этот день он встретился с капитан-лейтенантом Невельским, доложившим о двух своих главных географических открытиях: что Сахалин это остров, а мореходные суда могут входить в лиман и реку Амур. Таким образом, стало гораздо целесообразнее с экономической и геополитической точки зрения использовать великую реку для доставки грузов и почты. Еще несколькими смертельными ударами по Аянскому тракту стали Крымская война (проблемы с финансированием) ликвидация морского управления в Петропавловске-Камчатском (потеря военного значения гаваней в Охотском море) и, наконец, продажа Русской Америки.

Печально ехали по тракту в последний раз, навсегда покидая эти места, инициаторы его открытия адмирал Завойко и герой освоения Приморья Невельской. Лишь первостроитель Аяна прапорщик Корпуса флотских штурманов Дмитрий Орлов дожил на берегах Охотского моря до конца дней своих.
Аянский тракт остался без внешнего финансирования, однако не закрылся. На 20 лет он перешел в частное владение камчатского купца первой гильдии А. Филиппеуса. В обмен на снабжение северо-восточных окраин империи, он получил привилегии на скупки местной пушнины.

В 1889 году после смерти купца, тракт переходил из рук в руки. Последними дореволюционными владельцами стали якуты Сивцевы. При них дорога пришла в окончательный упадок, поскольку денег на ее поддержку практически не вкладывалось: братья специализировались на продаже чая, а для караванов на лошадях или оленях достаточно было вьючной тропы.
Идея построить полноценную дорогу между Аяном и Нельканом, зародившаяся в веке XIX-м, не решена до конца и по сей день. И потому зимой и летом старые и новенькие «Уралы» по-прежнему бросают вызов старому Аяно-Майскому тракту. По нескольку раз в неделю они перевозят топливо, продукты и пассажиров.
Путь от Аяна до Нелькана на грузовике сегодня занимает 12 часов. Гравийная дорога есть только в начале и конце, остальной же путь проходит по бесчисленному количеству речек, причем не столько пересекает их, сколько идет по руслам. Волны захлестывают радиатор и бьются в стекло, сильное течение порой сносит груженую машину.

Перечитаем Гончарова, чтобы убедиться, что за пару веков тут мало что изменилось: «…едешь по ложбинам между гор, по руслу речек и горных ручьев, которые в дожди бурлят так, что лошади едва переходят вброд, уходя по уши. Каково седоку? Немного хуже, чем лошади».

Дорога пересекает редкий по красоте перевал — Казенный, где в хорошую погоду предстают во всем своем величии сиреневые отроги Джугджура. Через несколько десятков километров после перевала появляется вполне сносная дорога, проложенная старателями артели «Восток». Однако в 90-х годах она была брошена, и многие деревянные мосты пришли в негодность. Поэтому речки и ручьи приходится преодолевать вброд.

«Цивилизация» начинается лишь у реки Маи, напротив села Нелькан, где работает настоящий паром. От Нелькана уже есть дороги: и речные (по Мае), и наземные, и воздушные.

Джугджур… Произнесите название этого дальневосточного хребта вслух, и, кажется, даже на языке почувствуете непокорный его характер: Джуг-джур…

Джугджур — это неприступные сопки и коварные курумы древние камни, помнящие тяжелую поступь динозавров.

Джугджур — это ревущие ветры, палящее жарким летом солнце и трескучие морозы зимой, когда столбик термометра опускается ниже крайнего деления в 55 градусов.

Джугджур — это отсутствие дорог и даже направлений. Реки были и остаются здесь главными транспортными артериями. Именно они позволили русскому человеку открыть для себя эти места и их несметные богатства…

Не хлебом-солью Джугджур встречал русских первопроходцев, а солью пота — от трудов тяжких, переходов дальних и испытаний суровых. Жестко испытывал он тех, кто решался ступить на его склоны — морозами, дождями, кручами, голодом. Кого-то наказывал, кого-то вознаграждал.

Нет, не зря говорят, что у каждого человека должен быть свой Джугджур…