Юрий Антонов: «Я хочу, чтобы гаишник публично признал, что был не прав!»

Конфликт между певцом Юрием Антоновым и сотрудником ГИБДД, который случился в минувшую субботу на трассе в районе элитного поселка «Барвиха», набирает новые обороты. Певец и милиция высказывают журналистам диаметрально противоположные версии произошедшего. Юрий Антонов уверяет, что сотрудник милиции вел себя из ряда вон – не представился, разговаривал на «ты», пытался ударить его по лицу. Милиция заявляет: «Наш работник вел себя корректно. Это была обычная проверка документов».

Наверное, если бы обе стороны услышали друг друга, громкого скандала удалось бы избежать. Но, увы...

Утром в четверг Юрий Антонов приехал в пресс-центр «Комсомольской правды» со своим магнитофоном. Во время пресс-конференции певец включил записи нескольких телефонных разговоров с сотрудниками ГИБДД, которые он смог записать на кассетный диктофон, включив свой телефон на громкую связь, уже после.

Если я извинюсь, вы скажите журналистам, чтобы они отстали от нас? - спрашивает на пленке человек, представившись тем самым инспектором Александром Навротом, который остановил «Лендровер» Антонова. Спустя несколько минут этот же голос предлагает: - Давайте закроем это дело, а то меня уволят с работы!

Юрий Михайлович, если можно, в двух словах, расскажите, что случилось на трассе? Не намерены ли вы подать иск в суд на конкретных людей, конкретное ведомство, чтобы расставить точки над «И»?

- Когда происходили наши переговоры в барвихинской милиции, приехало большое количество высокопоставленных руководителей ГАИ. Там был замначальника ГАИ по Москве, полковник. И еще несколько человек с ним. Я фамилии не знаю. Мы сидели и обсуждали эту тему. Они люди достаточно культурные. И они в душе, думаю, понимали эти очевидные вещи. Но, учитывая погоны, свое состояние во власти, ГИБДД есть власть тоже, они не хотели принять мои объяснения. Они пытались все время оправдаться. Они говорили, что этого не может быть… В какой-то момент мы сошлись на том, что сор из избы не надо выносить. Мне не были причинены телесные повреждения, поэтому я и не освидетельствовал их. Когда инспектор пытался ударить меня, бить ему было очень неудобно. Он бил левой рукой, потому что я сидел за рулем автомобиля, у меня было полностью открыто окно. Конечно, я с ним разговаривал на повышенных тонах. Вся ситуация с киданием документов была неприятная. Он ударил меня рукой, и я успел немножко отвернуться. Рука прошла вдоль уха. После чего я пытался выскочить из машины, но он огромного роста… Мощный. Гренадер такой. Он своим животом не давал мне открыть дверь. Я, конечно, кричал «негодяй», «мерзавец». А что я мог еще? Я же драться не могу с ним. Он в два раза больше меня. Даже если он был бы такого же роста, как я, я не могу с представителем власти драться. Это невозможно.

- Юрий Михайлович, как такое могло случиться на правительственной трассе?

- Я не знал, что это правительственная трасса. Поверьте, не знал. Рублевка – это правительственная трасса, а Подушкинское шоссе… Я понятия не имел. Я, может, в своей жизни по нему проехал два-три раза всего. Но дело не в этом. Я выехал в 10 утра из санатория. Я там отлежал 20 дней после инфаркта. Это клинический санаторий «Барвиха». Я выехал оттуда и меня сопровождал администратор мой на своей машине. Она ехала следом. Мы ехали спокойно. Там невозможно превысить скорость. Там вот такая дорога. Подъезжаем к этому месту. Стоит милицейская машина и два гаишника стоят. Один показывает мне остановиться. Я останавливаюсь, отъезжая немножко в сторону. Открываю окно. Он подходит. И мне сразу говорит: «Документы».

- Не представляется?

- Нет, нет. Не представился он. Я потянулся за сумкой. Достаю документы. Спрашиваю: «Почему вы не представляетесь?». Он опять: «Документы». Я ему даю документы. Он берет. Медленно читает, что-то разворачивает. Я спрашиваю: «Почему вы меня остановили?». Он: «У нас рейд. Мы ловим пьяниц за рулем». Пятнадцать минут одиннадцатого утра. Они ловят пьяниц за рулем. Хочу вам сказать такую вещь: когда ловят пьяниц за рулем, должен находиться медицинский автомобиль или должны быть средства, которые определяют алкоголь. Это не было. И даже дело не в этом.

Я ему говорю: «Видите, что я трезвый? Я еду домой из санатория». Он: «Я ничего не знаю». Я говорю: «Отдайте документы!». Я начал заводиться уже. «Отпустите меня. Я хочу домой, в конце концов». На что он бросает документы. Они летят на пол. В машину. Я взорвался и говорю: «Мерзавец! Что ты делаешь?». И тут же удар мне такой! Знаете… Моя реакция. Я успел увернуться, рука прошла. Это уже была другая история. Это уже было бы уголовное дело. С моими очками в лицо попасть…

Я пытался выскочить из машины. Он грудью не давал мне выйти. Я все-таки выскочил. Побежал ко второму. Он невозмутимо стоит. Я спрашиваю: «Вы видели, что творится?». Он говорит, что ничего не видел. «Как его фамилия?» - «У него спросите». Я спрашиваю: «Как ваша фамилия?». Он называет свою фамилию. Я побежал к машине, пытаюсь открыть дверь, чтобы взять ручку и записать. Там ручки не оказалось. Бумаги не было. Мой директор стоял недалеко, все видел. Говорю: «Слава, дай мне блокнот!». Он принес мне блокнот. Я записал фамилию этого человека. В это время он меня отталкивает от машины, берет документы, заворачивает мне руку и кричит: «Давай наручники! Мы его сейчас определим в обезьянник!». Я кричу: «Ваша фамилия!». А он щелкает у меня перед лицом наручниками. И мне в ответ: «Мою фамилию узнаешь в милиции!». И все. Такой произошел инцидент. Подъехала милиция на машине. Они попросили меня поехать за ними.

- Милиция сама по себе приехала или вызвали?

- Они вызвали. Я поехал, дал свидетельские показания. Все остальное вы знаете.

- По поводу суда. Вы собираетесь подавать в суд?

- Я хочу публичных извинений. Сейчас уже не инспектора ДПС, а МВД, которое оскорбило меня на своей пресс-конференции.

- Юрий Михайлович, на этих пленках никто не признал своей вины. Почему мы должны верить именно вам, то, что вы не придумали эту историю ради собственного пиара?

- Пиара? Глупость какая! Мне 65 лет. Мне пиар не нужен. Я не могу сказать, чей это голос. Если я буду с вами общаться в течение 15 минут, через пять дней я не смогу идентифицировать ваш голос.

- А вы готовы будете пройти испытание на детекторе лжи?

- Вы глупость говорите! Я после инфаркта, еще раз повторяю вам! Ехал из больницы! Домой! Я никакое не народное достояние. Я гражданин Российской Федерации. На общих основаниях со всеми остальными. И я не собираюсь подавать в суд. Хочу публичного извинения передо мной. Мне нанесли моральный ущерб. Сильнейший. Я готовлюсь к юбилейным концертам. Вместо того, чтобы мне репетировать программу, я должен отвечать на вопросы и оправдываться. Они могут публично извиниться передо мной через средства массовой информации. Но эта категория людей… Она никогда не признается в содеянном… Откройте газеты, посмотрите журналы, что происходит! Это не артисты убивают людей! Не артисты. Не так называемые звезды. Это милиция убивает их! Насилует! Издевается над русским народом!

- Юрий Михайлович, поскольку эти записи вызывают столько много вопросов, вы бы не могли рассказать, как они были сделаны?

- Они были сделаны, когда я понял, что обо мне пишут такое… Я бы порекомендовал всем, кто ездит на машинах, купите приборчики сейчас продаются, которые ставятся в машине. Они фиксируют и видео, и аудио. И вы в любой момент можете предъявить это. У меня, к сожалению, такого приборчика не было.

- А теперь поставите?

- Обязательно. Это позор – доводить народного артиста до такого состояния. Когда можно публично извиниться. А раньше можно было в частном разговоре извиниться и решить вопрос.

- Вам непонятно, что они просят скрыть этот инцидент?

- Я не пытаюсь скрыть, мне не нужно скрывать. Почему они хотят скрыть? Начальник его непосредственный, подполковник милиции.

- Что вам позволило задуматься, что что-то надо делать?

- Прежде всего это мой характер. Я не соглашусь с несправедливостью. Я ни на какие компромиссы не пойду. Я пошел с ними на компромисс. Но только на уровне их ведомства. Я пошел на компромисс для того, чтобы они наказали этого человека. Они же этого не сделали. Это развязало мне руки, я снимаю с себя обязательства. Мы договорились о том, что это не будет распространяться на прессу. Но так как они первые все это слили, поднялась такая волна оскорблений в мой адрес. Я этого не потерплю. Сначала я полтора часа сидел в отделении, диктовал, а они записывали. После чего приехали руководящие работники ГАИ Москвы, они ушли и где-то разговаривали, видимо, с милиционерами, с гаишниками. После этого меня пригласили в кабинет начальника милиции Барвихинского отделения. Там человек семь находилось. Полковники, подполковники. Начали разговаривать на эту тему. Они не верили, говорят: не может быть, чтобы наш сотрудник так поступил. В это время забегает лейтенант и говорит: тут же пресса собралась возле здания Барвихинского ОВД. Они говорят мне: вот это нам не нужно, давайте мы вас выведем через черный ход. А я говорю: зачем мне черный ход, я ничего не совершал. Раз уже такая история, то что? Нет, давайте, мы вас просим. Одним словом, они меня выводят через черный ход, я сажусь в машину, ко мне садится лейтенант, который брал с меня объяснение. И черными задними ходами меня вывозят на машине по Подушкинскому шоссе. Возвращают мне документы, и я уезжаю домой. Вот это был факт.

- Пресса ждала уже у порога?

- Кто-то им уже доложил. У них там сидят, видимо, сержанты, которые имеют вторую зарплату или на гонораре находятся. Скажу честно, в милиции есть много порядочных людей. У меня есть знакомые, которые достойные люди, прошли Чечню, орденоносцы, раненые. Порядочные люди есть в ГАИ, которых я тоже знаю. Порядочные, по-настоящему честные и преданные своему делу. А есть такие мерзавцы, как товарищ Наврот. Я его даже товарищем не могу назвать.

- Вы сказали, что была машина с двумя сотрудниками. Это не был пост ГАИ?

- Нет, просто стояла машина, это не пост.

- После того, как мы все были взволнованы состоянием вашего здоровья, вы перенесли тяжелое заболевание, что врачи ваши говорят?

- Они мне запретили вообще нервничать. Пмогает нитроглицерин растворимый. Я его использую в экстренных случаях. Сейчас я не должен сидеть тут с вами, я должен лежать дома, отдыхать.

Выздоравливайте, Юрий Михайлович!

Вот как описал ситуацию командир Второго спецбатальона ДПС на спецтрассе ГИБДД по городу Москве Алексей Балахматов, который проводил проверку по факту конфликта.

- Инспекторы Наврот и Зобков заступили на пост. Около 10.30 они остановили джип с нечитаемыми номерными знаками, с сильно тонированными стеклами без талона о прохождении технического осмотра. Водитель на 10-15 сантиметров приоткрыл стекло и спросил в чем дело. Капитан Наврот представился как положено, объяснил в чем дело, и попросил предъявить документы. В ответ услышал, что это не является поводом для остановки, сотрудник не имел право его останавливать, и вообще инспектор занимается не своим делом. Сотрудник еще раз попросил предъявить документы, но получил отказ в тех же тонах...(далее)

А вот какую версию выдвигает капитан милиции Александр Наврот, остановивший Антонова:

- Остановили на пятом километре Подушкинского шоссе Рендж-Ровер темного цвета с нечитаемыми номерами. Водитель приоткрыл окошечко. Я попросил его предъявить его документы, так как номерные знаки не читаются. Он еще раз попросил повторить причину остановки. Я еще раз объяснил и еще раз попросил документы. Но водитель сказал, что оснований останавливать его не достаточно. Я еще раз попросил документы. Водитель стал волноваться, бросил документы на пассажирское сидение, резко открыл дверь, и ударил ей меня.

Потом он вышел из машины начал громко разговаривать, угрожать мне, что могу сказать о том, что вы меня ударили в лицо, позвоню высокопоставленным людям, которые решат вопросы и вам здесь больше не работать. Он продолжал кричать, хватать меня за форму, даже когда подошел напарник. Он угрожал мне при другом инспекторе. Мы сообщили с напарником о конфликте, и вызвали наряд милиции (далее)