«Не дай Бог, мама увидит в новостях»: выживший в Гималаях альпинист рассказал о том, как застрял в горах, чудом выжил и поймал нирвану

Для российских альпинистов восхождение на гору Аннапурну едва не закончилось трагедией. В апреле 2021 года спортивная группа Сергея Кондрашкина, Александра Лутохина и Дмитрия Синева покорила вершину, а дальше — попала в сценарий фильма-катастрофы.

• Группа осталась одна на горе во время спуска, где пробыла около двух суток
• СМИ успели объявить о пропаже людей, в это время группа продолжала бороться за жизнь
• Кондрашкина, Лутохина и Синева снимали с вершины на вертолете
• Члены группы получили сильные повреждения. Их жизнь была в нескольких часах от смерти

Сергей Кондрашкин рассказал историю своего спасения программе «Вернувшиеся», которая выйдет в пятницу на телеканале «ТВ-3» в 14:40 по мск. А до этого Кондрашкин дал большое интервью «КП Спорт» о — причинах трагедии, выживании в «спящем режиме», реакции мамы и опустошении.

История Софьи Великой — настоящая драма

О потере времени, гипоксии, снегопаде и спасительном фонарике

— Мы с вами разговариваем, потому что в какой-то момент что-то пошло не по плану. Что именно?

— Восхождение заканчивается, когда мы находимся в базовом лагере, а не после штурма вершины. Ребята посчитали, что восхождение закончено именно там — на высоте 7 300. На следующий день после восхождения на вершину мы должны были выйти в 4 утра, но мы потеряли целый день.

— Ребята — это ваши товарищи по группе? Александр Лутохин и Дмитрий Синев?

— Да. Но это мое ощущение, а как именно оно было? Наверное, они настолько «поплыли», что не могли отдавать себе разумного отчета о том, что происходит. Такое тоже могло быть, высота сильно влияет. Гипоксические воздействия на мозг притупляют сознание.

— Как вы остались в горах одни?

— Мы шли в составе своей команды, нас три человека — автономная спортивная группа. Понимаете, в базовом лагере много участников экспедиций. Все планируют выйти в наилучшую погоду, а погодные окна легко можно отследить. Так что все работают в одном ритме. Как только погодное окно позволяет, все выстреливают на вершину. Но на спуске «кислородники» были более отдохнувшими. Они сумели преодолеть те расстояния, которые нам не удалось. Мы остались позади.

— Почему вы шли без кислорода? Гипоксия — опасная штука в горах.

— Это весомый фактор, но это, как нырять на глубину с кислородным баллоном. Благодаря технологиям ты можешь нырнуть глубоко. А когда ты идешь на своих резервах, прощупываешь свой предел благодаря естественной адаптации.

— Но вы потерялись в горах. Что тогда происходило?

— Мы в общем-то не терялись. Знали, в какой точке мы находимся. Начнем с того, что мы проснулись в 3 часа ночи — все по плану. Начали собираться, я заложил на это часа два. Я быстро собрался, но смотрю, ребята тормозят. Копошаться, «мычать», перекладывают вещи с места на место. В профессиональных сообществах ты выходишь из палатки, чтобы не мешать остальным. И все внутри понимают, что тебе холодно, поэтому они должны быстро собраться и выскочить. Это такие моменты, когда ты обязан сделать работу максимально быстро, как бы тебе плохо ни было. Я вылез и прождал их два часа. За них я собираться не могу, у меня нет сил, а мы уже все резервы потратили. Надо максимально быстро валить вниз.

— Насколько я понимаю, в тот день закрывалось погодное окно.

— Это было 17 апреля. Да, окно закрывалось в тот день, а за ним должны были выпасть сильные снегопады — порядка полутора метров обещали на той высоте. Дурачку понятно, что сегодня у нас единственный шанс выскочить и пробежать максимально. По крайней мере, постараться проскочить жуткий участок между лагерем №3 и №2. Тот участок, на котором находились мы, тоже начинал быть опасным из-за снегопада. Даже пологая подушка при таких условиях становится лавиноопасной.

— Вы продолжили ждать группу?

— Это был последний шанс показать на собственном примере, что надо идти. Я спустился пониже, чтобы подождать их. Спустился с 7 300 до 6 900 где-то за 40-60 минут. Там идти-то просто, ерунда. На 6 900 ночевали «кислородники», но к тому времени они уже ушли. Получается, что мы на горе одни. Они побросали мусор: валялся порванный тент, какие-то стойки, коврики, много еды. Часа через четыре ожидания пошел снег. А через пять часов пришел Саша Лутохин, еще через два — Дима Синев. И день закончился, передвигаться вниз было крайне опасно. Мы свою палатку оставили — ее на 7 300 просто порвало и засыпало снегом. Пришлось делать ее из того мусора, что оставили «кислородники». В принципе, получилось нормально. И да, у нас села рация, мы не могли ни с кем связаться. На следующее утро я вылез из импровизированной палатки, чтобы пройти вниз. Спустя метров 150 я не нашел никакой веревки, до нее просто не добраться. А дальше — «крутяк». Стало понятно, что я сейчас уеду вместе с этим снегом, и меня никто не найдет. Пришлось возвращаться.

— Тогда вы поняли, что оказались в безвыходном положении?

— Нет, снег должен был осесть, поэтому на следующее утро мы с Димой собирались выйти с лопатой, чтобы откопать веревку. Но пока я вернулся — дотусили в палатке день. Всем уже дурно, я еще и простыл. Абсолютно все было мокрым, а за бортом палатки ночью — 30 градусов. Дима вылез ближе к вечеру, на конек палатки прикрепил фонарь в режиме стробоскопа. В эту ночь наш друг Валди (Вальдемар Ковалевский — прим. «КП Спорт») вышел из базового лагеря и пошел к месту, откуда виден весь маршрут. Он увидел фонарь, спустился вниз и объявил нашей компании, которая предоставляла нам пакет услуг, что мы находимся на горе. Потрясающее явление, что компания не стала ждать страховую выплату, а сама вызвала вертолет, который на следующее утро прилетел. Мы услышали, что над нами что-то тарахтит. В тот момент было круто — волшебное спасение. Я готовлюсь к тому, что мне сейчас надо будет преодолевать черт знает что. На что-то рассчитываю, ты же не умирать идешь. А тут — прилетает вертолет. Ты понимаешь: «Слава Богу! Вот и не надо теперь никуда идти».

Как погибла вся сборная США по фигурному катанию

О панике, нирване и полном опустошении

— Как в такой ситуации не словить панику? Вы не срывались на свою группу за то, что все это из-за них произошло?

— Паника возникает из-за переизбытка сил. Когда нет сил, то и паники нет. Просто нет резерва паниковать. Ты ведешь себя спокойно, потому что у тебя полное истощение. Ты понимаешь, что у тебя нет возможности расходовать и без того малый резерв. Ты сосредоточен на поиске решений. Паниковать можно, когда тебя подогревает солнышко, когда у тебя есть еда.

— Как в эти сутки происходит быт? Резервов нет, но что-то же делать надо.

— Ты максимально включаешь спящий режим. У тебя есть план действий: надо встать, приготовиться, выйти в 4 часа утра. Все остальное внеплановое время ты дремлешь, минимально двигаешься. Просто ты колоссально устал. Есть две горы с перепадом в почти 4 километра — Аннапурна и Нанга-Парбат. Даже Эверест им уступает. Такие перепады выматывают невероятно. Они требуют концентрации и профессионализма.

— Вы прибыли в лагерь. Какие первые действия и о чем мысли? Поесть, поспать, отогреться?

— Нет никаких потребностей. Тебе настоятельно предлагают поесть. Но в чем кайф альпинизма — ты спускаешься, и у тебя нет ни одного желания. Все исполнилось, с тобой уже все произошло, ты не хочешь ничего. Состояние абсолютного покоя. Эти минуты — нирвана. Абсолютная безмятежность.

— Вы за нирваной ходите в горы?

— Тут необходимо прочувствовать это самостоятельно. О нирване можно рассказывать, но это все не то. Надо единожды попробовать. Так что если захотите…

— Я хочу, да! Но после вашего рассказа желание подтупилось.

— О, у меня тоже подтупилось. Но это насыщение держится максимум полгода. Ты обнулился — и заново.

История фантастического жизнелюбия паралимпийца Кожемякина

О реакции мамы, пальцах «мясом наружу»

— Ваше «приключение» вызвало большой общественный резонанс. Как родные отреагировали на то, что с вами случилось. По новостям увидели?

— Сестра увидела первой в новостях. Сразу начала отключать новостные каналы, чтобы мать не увидела. Очень грамотно сработала. Мы же знаем, как делаются новости. Я подозревал, что о нашей пропаже информация уже просочилась. Думал: «Не дай Бог, мама увидит в новостях». Ей было бы очень стрессово. Но через несколько часов объявили о нашем спасении. Тогда и мама все увидела. Одновременно: и новость о пропаже, и о спасении. Я стараюсь ее беречь от такой информации. Ситуации на грани случаются время от времени, но без утечки. А тут разнесли все. Но и история была… Я сам напрягся. Но пока есть силы бороться, вы просто боретесь. Внутри этой борьбы все спокойно. Я дышал и думал: «Ну, дышу же. У меня «Сникерс» остался, пойду съем его».

— Вы прилетели домой. Был ли разговор с Александром и Дмитрием? Вы им предъявляли за то, что они не сделали свою работу?

— Говорил, не предъявлял: «Видите, мужики. Что вы там делали»? У Саши пальцы мясом наружу, Дима — собирался. Ну, собирался и собирался. Честно говоря, пролистывая назад, я бы ушел вниз, не ждал бы их. КПД был бы выше. Я мог проскочить минимум до лагеря №2. Вызвал бы им спокойно вертолет. Не дай Бог, но в следующий раз надо более разумно подходить. Все восхождения не о том, чтобы развить морально-нравственные категории в себе. Это все о разумности, благодаря этому ты выживаешь.

— Последствия. Я про пальцы «мясом наружу».

— У меня была двусторонняя пневмония, которая прошла за восемь дней. После гипоксии это быстро приходит в норму. А ребята в Склифе провели долгое время. Саше резали несколько пальцев. Диме отрезали мягкие ткани, но не стали трогать кость. Сейчас они обросли кожей. Сашу, к сожалению, «порезали».

— Повторили бы?

— Никогда! Только пижоны пишут «41-45-й — можем повторить».

— Я не про сценарий, естественно. Про Аннапурну.

— А что там делать? Уже был. Но сходить на другие горы — с удовольствием. Сейчас еще нет, пока я бы напрягся. Но через 4-5 месяцев я буду в кондициях.