Метался по Стокгольму из-за конспирации, боялся прослушки КГБ, на его портрете написали «предатель». Как хоккеист Могильный бежал из СССР в США

История одновременно и циклична, и непредсказуема. Казалось бы: XXI век, хоккеисты скреплены контрактными обязательствами, КХЛ и НХЛ друг друга не притесняют. А потом раз – и 2023 год. С Иваном Федотовым, «Филадельфией», ЦСКА и крупным скандалом. Так и до полного хаоса недалеко.

Что-то похожее хоккейный мир переживал и в конце 1980-х, когда наши игроки массово повалили в Северную Америку. А первым открытым перебежчиком был Александр Могильный. Ради карьеры молодой офицер советской армии тайно улетел в США, попал под уголовную статью и стал спортивным предателем родины №1. 

Фетисов: «Могильный давно должен быть в Зале славы НХЛ»

Нищий чемпион

К 1989 году Могильный – уже полноценная звезда советского хоккея. В свои двадцать он выиграл все, что только возможно: золото ОИ-1988, взрослый и молодежный ЧМ-1989, три первенства Союза в составе ЦСКА. Виктор Тихонов молодым талантом страшно гордился и мечтал заменить постаревшее звено Ларионова свеженькой тройкой Буре – Федоров – Могильный. 

Все это хорошо, конечно. Но мысли о будущем Сашу пугали. Карьерных перспектив на родине он не видел: «Заканчивая карьеру, старшие товарищи оставались ни с чем. Меня это не устраивало. Я был натуральным нищим! Олимпийским чемпионом, чемпионом мира, трехкратным чемпионом СССР. При этом не имел даже метра жилья. Кому нужна такая жизнь? Эти грамоты с медалями?».

Вопрос «куда дальше» отпал сам собой: в 1988-м форвард ушел с молотка в «Баффало» под общим 89-м номером. Спрос на молодого русского объяснялся тем, что за пару месяцев до драфта Могильный выдал идеальный МЧМ в Москве – 9+9 очков в 7 встречах. И пускай сборная СССР заняла только второе место, Александра признали лучшим нападающим турнира.

Но одно дело – задрафтовать. И совсем другое – перевезти в Штаты. Несмотря на политическую оттепель, советский спорт продолжал жить по законам «железного занавеса»: к 1989-му официально в НХЛ был отпущен лишь один человек – Сергей Пряхин из «Крыльев Советов». Юному офицеру Могильному же такой подарок судьбы не светил. Так казалось тогда…

«Побег потребовал мужества? Вообще никакого»

Через несколько месяцев после драфта Александр знакомится с Доном Люсом. Глава скаутской службы «Баффало» просто подходит к хоккеисту и просто дает ему свою визитку. На ней – номер телефона и одно слово: «Звони». Место встречи – Аляска, принимавшая МЧМ-1989.

Несколько месяцев Могильный обдумывал предложение, решился и позвонил Люсу. Через посредника. В Стокгольме, где взрослая сборная только что выиграла чемпионат мира. А дальше — чистый детектив: команда получает выходной по случаю победы – в Швецию прилетают представители «Баффало» — Могильный улетает вместе с ними. Без советского паспорта и возможности связаться с родными. Прослушку-то никто не отменял.

Из отеля сборной Могильный и Люс с большими предосторожностями добрались до посольства США. Там советскому хоккеисту должны были сделать документы, чтобы пересечь границу — его советский загранник лежал в сейфе у начальника сборной.

Именно в тот момент Могильный мог в последний момент сделать шаг назад.
— Алекс, ты еще можешь передумать и вернуться к команде, пока никто ничего не узнал. Хочешь? — спросили у Могильного.
— Нет, летим.

Пока американцы Александру делали документы для вылета из Швеции, сам он вместе с Люсом постоянно метался по Стокгольму. В целях конспирации они постоянно меняли отели, не оставаясь более чем на несколько часов в каждом из них. Все боялись КГБ, и что советские спецслужбы вычислят Могильного и силой вернут его в СССР.

В этой постоянно череде меняющих отелей и такси Александр был мрачен боролся с искушением позвонить родителям и рассказать все. Он даже уже подошел к таксофону и снял трубку. А потом тут же положил ее обратно — страх перед прослушкой КГБ победил.

Через пару дней Александр уже в США. А 9 мая (дата возможно тоже была выбрана неслучайно) он просит политическое убежище в стране и получает разрешение на работу. Вот и вся история. По-своему боевая. Хотя сам Могильный так не считает: «Побег потребовал мужества? Вообще никакого. Я уезжал из Москвы нищим человеком. Ладно, был бы олигарх — наворовал денег и свалил. Но у меня-то все иначе. Я был натуральный нищий!».

Уголовное дело, Россия-1994, Ельцин

Для СССР побег Могильного – нонсенс. Никогда ранее русский хоккеист не сбегал в капиталистическую НХЛ. Да еще и в звании лейтенанта советской армии! Примерно в таком ключе об инциденте писали «Огонек», «Советский спорт» и другие популярные СМИ страны. Авторы статей с уверенностью заявляли: хоккеист – позор нации.

Сразу же всплыли и другие подробности (или слухи): как после матча ЦСКА – «Баффало» в США Могильный получил от незнакомца конверт с инструкциями, как в стокгольмский номер форварда заходила группа людей, как ему звонил мужчина с явным американским акцентом. Все эти версии и разбирали сотрудники военной прокуратуры. Вместе с КГБ они допросили сборную СССР в полном составе и перерыли всю базу ЦСКА в Архангельском.

В итоге на Могильного завели уголовное дело по статье о дезертирстве. Многие экс-партнеры клеймили Александра в прессе, а поперек портрета хоккеиста в холле дворца ЦСКА кто-то написал «предатель». Нападающий об этом знал, но оскорбленным себя не чувствовал: «Больно было узнавать о таком? Мне было наплевать».

При этом на родине Александр не появлялся. Даже сменившийся политический строй и закрытие дела в 1994-м не внушали ему доверия. Тем не менее, в тот же год в НХЛ грянул локаут. Могильный перебарывает себя и впервые возвращается в Россию, чтобы принять участие в турне «Звезды России». И, несмотря на все опасения, позже спокойно улетает в Штаты. Говорили даже, что проблемы «дезертира» улаживал лично Борис Ельцин. Только сам хоккеист не в курсе: «Может быть. Я не вникал».

Александр Великий. Первый

Энхаэловская карьера беглой звезды развивалась постепенно. Первый сезон – 43 очка, второй – 64, третий – 84. Но самой гениальной была «регулярка» 1992/93: Могильный выбил 127 (76 гол, 51 ассист) результативных баллов! Обойти русский рекорд в НХЛ удалось только Никите Кучерову – 128 очков в чемпионате 2018/19.

А еще Могильный – первый россиянин, попавший на матч всех звезд НХЛ (1992). И первый русский капитан в лиге (1992). По количеству набранных очков (473+559) нападающий уступает всего трем соотечественникам – Сергею Федорову, Евгению Малкину и Александру Овечкину.

Кстати, Александром Великим Могильный стал еще задолго до Ови. Такое прозвище ему дали по ряду причин: за попадание в зал славы «Баффало», за результативные выступления в «Ванкувере» (1995-1999) с «Торонто» (2001-2004). За выигранный Кубок Стэнли, наконец! В «Нью-Джерси» россиянин отыграл лишь полтора года, но свой единственный перстень (сезон 1999/00) взял именно там.

В сборной же Могильный появился только один раз: на Кубке мира-1996. И все. Даже от участия в Олимпиаде-2002 форвард отказался. Хотя казалось бы: предателем тебя больше не считают, национальную команду возглавляет Вячеслав Фетисов…

Могильный сейчас: развивает хоккей на Дальнем Востоке, свой побег не романтизирует  

С хоккеем Александр завязал в 2006 году. Вариант с красивым окончанием карьеры в родном Хабаровске (отсюда 15-летний Саша и укатил в ЦСКА) ветеран сразу же отмел: «Играть за «Амур»? Да вы что?! Никогда не рассматривал варианты играть в России. Хотя звали разные команды».

При этом в «Амур» Могильный все равно вернулся. Сначала – как советник президента, позже – в роли самого президента. Аналогичную должность Александр занимал и у соседей из «Адмирала» (2013 – 2015 годы). А в Ночной хоккейной лиге получил должность одного из членов Правления. Там он трудится по сей день, курируя конференцию «Дальний Восток».

Сейчас Могильному – 54 года. Интервью он дает крайне редко, о «Баффало»-1989 вспоминает неохотно: «Интересного в этой истории не было ничего, поверьте. Кино надо снимать о другом». В общем, не хочет ассоциировать тот побег с чем-то легендарным. А зря. Фетисов и Ларионов, Федоров и Константинов, Макаров и Крутов – все они рванули в НХЛ только после демарша Александра Великого. Это — часть большой истории, как бы кто к ней не относился.