«Каждый тренер должен оставить след в душе ребенка». Сергей Овчинников — о тренерстве, Семине, Черчесове, Романцеве и главном конкуренте

С момента завершения Сергеем Овчинниковым вратарской карьеры прошло около 18 лет. С тех пор главный Босс российского футбола успел поработать помощником главного тренера в «Локомотиве» и сборной России, стал главным в «Кубани» и минском «Динамо», был тренером вратарей в ЦСКА. А теперь Овчинников — начальник отдела подготовки тренеров в Академии РФС.

В здании Академии Овчинников встретил журналистов «КП Спорт», дал большое интервью и рассказал огромное количество историй:

• О работе в Академии РФС и желании вернуться к тренерству;
• Звездной группе студентов — Аршавин, Мостовой, Широков;
• О покупке российской машины;
• Начале своей карьеры и сыне в «Динамо»;
• Семине и «Локомотиве»;
• Бесплатном ресторане в Португалии, золотых часах и собаке от президента «Порту»;
• Игнатьеве, Газзаеве и Романцеве в сборной;
• Секрете восстановления от Прюдомма и советах Черчесова;
• И о том, стал ли сейчас кричать про «капитана команды».

Об Академии РФС и тренерстве: «Это нужная работа для нашего футбола»

— Как вам на должности начальника отдела подготовки тренеров Академии РФС?

— Несколько новая для меня работа, не тренерская. Какое-то время ушло на погружение в сопутствующие этой работе процессы. Сложности были, но с помощью нашего руководителя Ирины Геннадьевны Барановой удалось быстро адаптироваться. Понять, что и как надо делать. Это нужная работа для нашего футбола. Так вышло, что на этом месте сегодня я. Чем смогу, тем помогу.

— Кого легче обучать – футболистов или тренеров?

— Процессы практически одни и те же, какой-то трудности я не вижу. Кстати, мне не нравится слово «обучение». Мы, скорее, предлагаем инструментарии тренерам, которые помогут им в профессии. Дальше они сами решают, что использовать, что нет. Получается, что в Академии идет диалог, а не установки, что правильно, а что нет.

— Кажется, вам эта работа приносит удовольствие? По вам же видно, что вы наслаждаетесь, улыбаетесь постоянно, атмосфера у вас отличная.

— Я по натуре веселый человек, стараюсь позитивно смотреть на вещи. А эта работа касается футбола — той сферы, ради которой я живу на этом свете. Футбол в моей жизни занимает основное место, поэтому мне интересно разговаривать с людьми о футболе.

— И не хочется вернуться к тренерству? Не тянет к работе в клубе или сборной? Все-таки эмоции там мощнее, постоянный драйв…

— Вот сейчас потянуло прямо (смеется). Любой человек, который долго играл в футбол и работал тренером, хочет тренировать. Но одного желания мало, должна быть заинтересованность от людей, которые могут предложить должность. Клуб? Не знаю. Сейчас мне бы было интересно работать в детско-юношеском футболе. Возможно, на уровне сборных юношеских возрастов. У клубного тренера с тренером сборной есть различия. В клубе ты погружен в структуру организации, взаимодействуешь с руководителями. А тренер сборной — это больше аналитическая работа, планирование в длинную. Лично мне было бы интересно заниматься именно работой. Если будет предложение возглавить сборную команду, это пошло бы на пользу и Академии РФС. Инструкторы тренеров ведь тоже должны практиковаться.

«Будет ли Акинфеев тренером? Нет. Он сам так говорит»

— Нас поразило, что вы передвигались по территории «Лужников» на «Ниве». Экс-вратарь сборной, игравший в топ-клубах России и Европы, и «Нива». Это реально ваша машина? Откуда появилась?

— Пошел – купил. Просто она мне понравилась. Не знаю, почему именно она у меня появилась. Вообще, у меня много разной техники. Может быть, еще УАЗ себе приобрету для охоты и рыбалки.

— «Нива» же не новая?

— Как это не новая? Я не новых машин не покупаю.

— В Академии РФС сейчас обучается звездная группа — Аршавин, Широков, Мостовой… Не тяжело работать с футболистами такого уровня? Они же наверняка говорят, что в футболе все знают.

— С ними тяжело. Мы же футболисты все не идеальны. Сама карьера игрока развращает в плане поведения. Тут на первый план выходит внутренняя культура человека. И чем быстрее ты перестроишься, станешь самим собой, тем лучше. Они сейчас только в начале пути, ищут себя. Каждый последующий модуль с ними становится лучше предыдущего.

— Есть очень распространенная история, как в одной группе учились Нагельсманн и Тедеско. Говорят, Доменико был самым талантливым учеником, а Юлиан считался вторым. В вашей звездной группе кто самый талантливый?

— Этого никто не скажет. По поводу Нагельсманна и Тедеско — это все красивые слова. Только время и практическая работа с командами может показать реальный уровень тренера. Ты можешь быть очень хорошо подкованным теоретически, а практически не иметь навыков работы. Тренерская профессия же состоит не только из знаний теории. Это еще и человеческие качества самого тренера, химия между тренером и игроками… Много факторов. Группа для профессиональных игроков уже сделала первый шаг. Сейчас ребята ищут себя в этой профессии. Но только время может показать, кто добьется успеха, а кто — нет.

— Видно, как звездные студенты убивают в себе футболистов?

— Не надо в себе убивать футболистов! Если так говорил Бесков, не значит, что так надо делать всем и всегда. Наоборот, надо помнить, каким ты был футболистом, и прикрепить к этому знания, которые присущи тренеру. Это органичное развитие в процессе взросления. Ты же для своих игроков будешь наставником, а помимо футбола есть и жизненные ситуации.

— Вы сами долго переключались с роли игрока на роль тренера?

— Очень быстро! Меня быстренько дисквалифицировали. У меня не было времени, Юрий Павлович Семин сразу предложил работать тренером в «Локомотиве», потом в киевском «Динамо». На одной из первых тренировок в «Динамо» я начал очень активно помогать Юрию Павловичу, что-то жестко требовал с игроков. Он ко мне подходит: «Дам тебе совет — ты закрываешь рот, смотришь и молчишь, а через год мы вернемся к этому вопросу». Это была хорошая школа. Так что времени перестраиваться и «убивать» в себе футболиста у меня не было. Я, наверное, тренера в себе сразу убил на корню! (смеется).

— Какой вы тренер?

— Не очень жесткий. Я всегда принимал решение исходя из человеческих отношений, что часто неправильно в работе тренера. Иногда надо резать по живому. Я не могу так… У каждого человека есть принципы, через которые ты не можешь переступить. Я работал с Леонидом Викторовичем Слуцким — у него четко идут жизненные принципы, которые он никогда не переступит. Я нашел в нем схожие со мной черты, подтверждение моим жизненным устоям. Понял, что я не один такой (стучит по деревянному столу), а еще есть рядом конкуренты (смеется).

— Вы как-то сказали: «Вратари — самые интеллектуальные люди». Сейчас кроме шуток — правда так считаете? Вратарям проще становиться тренерами, чем полевым игрокам?

— Хорошим вратарям — да. Вратарь — проводник идей тренера на поле. Человек, который обязан и понимать свое амплуа, и подсказывать полевым, регулировать игру, анализировать соперника. Ты неосознанно уже на поле принимаешь тренерские решения. Так формируется тренерское мировоззрение. Кроме того, вратари более рассудительны, спокойны. Вратарь обязан видеть на три-четыре хода вперед. Но 90% вратарей не хотят становиться тренерами.

— Почему?

— Карьера вратаря — огромный стресс. Я последние пять лет карьеры представлял день, когда мне не надо будет ехать на тренировку и игры. Я не хотел нервничать, не хотел готовиться к матчам. Ты можешь играть неплохо, но никто же не знает, как это тебе дается. А тут ты только закончил — и тренер. Еще один стресс.

— То есть Акинфеева не ждать в вашей Академии?

— Игоря? Тренером он не будет, он сам так говорит. Думаю, он станет большим функционером в футболе. Он это заслужил, ему это, насколько я могу предположить, будет интересно. Нет, конечно, если он захочет, будет тренером. Но, думаю, до этого не дойдет.

О начале своей карьеры: «Мы тогда понимали, что такими темпами не пробегаем до 40 лет»

— Часто ли вы вспоминаете начало своей карьеры?

— Часто. У меня сейчас сын футболом занимается, пытаюсь ему подсказывать, как сделать лучше. Поэтому приходится вспоминать, как было у меня. Не обязательно же убивать в себе ребенка. И всегда приятно вспоминать, как ты начинал играть в футбол, как быстро это время пролетело. Это хорошие воспоминания.

— Узнаете в сыне себя?

— Узнаю. Поэтому говорю ему, что некоторые вещи делать не надо.

— Он тоже вратарь?

— Сейчас — да. Но он и в поле поиграл. В принципе, идет по моим стопам. Тоже в «Динамо» занимается.

— Чем тренировочный процесс в ваши 15-16 лет отличался от того, что происходит сейчас? Стало ли все более профессионально?

— Конечно. Мы и тогда понимали, что такими темпами не пробегаем до 40 лет. Нас гробят и гробят, ты эти камни таскаешь и таскаешь. А карьера футболиста же длинная, тренеру было бы интересно, чтобы футболисты долго оставались в хорошей форме, были здоровыми. Но раньше не было такой научной базы, теории, реабилитации, нутрициологии, психологии. А сейчас у тренера много инструментов. Футбол стал более профессиональным.

— Это всегда хорошо?

— Каждое последующее поколение слабее предыдущего. И я считаю, что это не физическая слабина, а ментальная. Становится больше соблазнов. Сейчас молодым людям кажется, что они стараются, но на самом деле, они могут сделать больше. И вот тут на первый план выходит умение тренера заставить игроков реализовать себя на сто процентов. В Советском Союзе даже если ты не хотел себя реализовывать, заставят. Не тренер, так коллектив.

— Футболисты советской школы часто вспоминают, как жестко их гоняли. Чуть ли не по болоту заставляли бегать, носить на руках и шее своих партнеров по команде. У вас подобный экстрим был?

— Мы и камни таскали, и тесты Купера бегали два раза в день в виде разминки, хотя там после одной пробежки нужно 48 часов отдыхать. Тренер Адамас Соломонович Голодец, бывало, говорил: «Хорошо бежите! Вечерком еще побежим». А мы и не задумывались, что это тяжелый бег. Это тест, а не нагрузочная работа. Но тренеры тогда не обладали такими знаниями, какими обладают сейчас. Была работа на выживание. Но кто выжил, стал большим футболистом.

«Есть тренеры, ради которых футболисты играют в футбол. Семин из таких»

— В 91-м году вы попали в «Локомотив». Но с Семиным были знакомы еще до этого?

— Я был знаком с его сыном. Юрий Павлович где-то меня увидел и решил пригласить в «Локомотив». Я сразу согласился, потом сразу отказался… У меня после Сухуми было порядка 20 предложений. И Лобановский в Киев приглашал, и Старостины в «Спартак», Бесков в «Асмарал». Я одну тренировку с «Асмаралом» провел и понял, что это была ошибка. Тут Вторая лига, а «Локомотив» — Высшая. Молодой был, дурной, подсказать никто не мог. Юрий Павлович все объяснил, и я решил остаться.

— Только из-за Семина?

— Да. Но там была очень хорошая тренерская компания. Плюс, я познакомился с министром путей и сообщений СССР Конаревым Николаем Семеновичем. Он меня так полюбил, как внука. Многому научил и помогал по жизни. Хотелось этим людям платить добром. Каждый год у меня были предложения куда-то уйти. Но человеческие принципы: ты не можешь переступить через определенные вещи. Мне было комфортно. Комфорт я ценю выше финансового благополучия.

— Семин вас позвал во взрослый футбол, Семин вас позвал в тренерство. Получается, он ваш крестный отец в футболе?

— Юрий Павлович ко мне всегда хорошо относился. Гораздо лучше, чем я к нему отношусь сейчас.

— То есть?

— С моей стороны было бы правильнее больше с ним контактировать, помогать ему. Даже простым общением. Но мы же люди занятые, нам вечно некогда. А потом мы себя корим за это. Но я исправляюсь и буду исправляться. Мне хочется с ним больше общаться, больше встречаться и вспоминать какие-то истории. Я ему безмерно благодарен. Не будь Семина, возможно, и меня бы не было в этой профессии. Он это знает, но в силу возраста ему надо об этом почаще напоминать. Его возраста, не моего… (смеется).

— Какой Семин тренер?

— Есть тренеры, ради которых футболисты играют в футбол. Юрий Павлович — один из таких людей. Он может влюбить в себя футболиста, и этот футболист будет отдавать все. Плюс-минус, все тренеры одинаковые, за сто лет ничего не изменилось. Но Юрий Павлович мог создать коллектив единомышленников и каждого интегрировать в этот коллектив так, чтоб он работал с полной самоотдачей. Условно: если у меня десять пьяниц, я не возьму одиннадцатого трезвенника. Если у меня десять трезвенников, зачем брать одиннадцатого пьяницу? Он живет жизнью своих ребят. Он участвовал во всех разводах и женитьбах, всегда был готов даже посреди ночи встать и приехать на помощь. Он принял огромное участие в судьбе многих своих учеников, когда они уже закончили с футболом.

— Такое ощущение, что Юрий Павлович был одним из немногих советских тренеров, который научился работать с легионерами.

— В нашем «Локомотиве» было относительно немного легионеров, но Юрий Павлович — умный человек, он быстро перестроился, понял реалии и тенденции современного футбола. Приходили легионеры, чтобы чемпионат стал сильнее. Семин сразу сообразил, как футбол будет развиваться в ближайшие лет 20.

— Это правда, что вы могли перед Семиным хлопнуть дверью, когда он вас в раздевалке при всей команде ругал?

— Нет, конечно. Там дверей не было, чем я буду хлопать? На самом деле, Юрий Павлович никогда не повышал на меня голос и никогда не ругал. Он знал, что у меня обостренное чувство справедливости. Я с детства говорил: «Лучше сломайте мне руку, но только не орите». Сам факт унижения в словесной форме неприемлем — и Семин это понимал. На кого-то, может, нужно было поорать, на кого-то — не надо. Кого-то при всех отчитать, другого — индивидуально. Демарши с моей стороны были, но это футбольный процесс, не я один такой.

О Португалии и бесплатном ресторане: «Лучше Москвы ничего нет. Не прикипел к Лиссабону»

— Не страшно было уезжать в «Бенфику»?

— У этого клуба огромная история, во всем мире у них несколько миллионов болельщиков. Полные стадионы всегда, и в Португалии 90% населения болеет за «Бенфику». Конечно, я изучил их историю, их игроков. Я знал, куда я еду. Понимал, честь какой команды мне придется отстаивать. Страшно? Страшно всегда до, а когда уже приехал, чего бояться-то? В «Бенфике» был Леонидас, который в ЦСКА играл. Он по-русски плохо говорил, но мне хватало 4-5 фраз от него, чтобы я почувствовал, как будто бы с русским поговорил. Еще я за полгода до отъезда начинал учить язык.

— Лиссабон — прекрасный город.

— Москва лучше. Лучше Москвы ничего нет. Не прикипел к Лиссабону. Я такой человек — долго за границей не могу. К березкам тянет, в Лужники сейчас тянет (Академия РФС находится Лужниках).

— Без кухни русской как было? Вы же говорили, что португальская кухня — лучшая в мире.

— Она действительно считается одной из лучших в мире. Но я же могу сам себе приготовить, если я вдруг соскучился по картошке. Картошка есть везде.

— Вы готовите?

— Какой советский человек не умеет готовить?

— Фирменное блюдо от Сергея Овчинникова?

— Все, что угодно. Борщ? Это банально. Вот какой-нибудь баран на вертеле…

— В Португалии вы долго играли. Вас часто на улицах там узнавали?

— До сих пор узнают.

— Было такое, что в магазин заходите или ресторан, а с вас денег не требуют?

— У «Бенфики» есть болельщик, зовут его Барбаш (его настоящее имя Антонио Рамос, — прим. «КП Спорт»). На тот момент он был одним из самых богатых людей в Европе. Борода, толстый — Карабас-Барабас вылитый! И он безумно любил футболистов. Рядом с Лиссабоном у него есть остров, на котором — сеть его же ресторанов. Очень туристическое место. Там был ресторан, который делился пополам — на красные и зеленые цвета. На стенах висели футболки игроков… И у него было правило: если ты хотя бы одну минуту сыграл за «Бенфику» — всю жизнь можешь есть бесплатно в его ресторанах.

— Ели?

— Я приезжал туда дважды с ЦСКА, когда играли со «Спортингом» и «Бенфикой». С Гончаренко и Слуцким. Виктор Савельевич Онопко был. Я в один из разов говорю: «Поехали бесплатно есть»? В ресторане ко мне тут же подошли люди, дали трубку телефона — мы пообщались с Барбашом. Тогда он уже постарел и отошел от оперативного управления заведением. Он пожелал мне хорошей карьеры, но — не победить в игре с «Бенфикой».

— А в России есть бесплатный ресторан для Сергея Овчинникова?

— Раньше были, а сейчас я по ресторанам не часто хожу.

О Прюдомме, Хайнкесе и золотых часах: «Президент «Порту» сказал, что только русские дураки, так гробят свое здоровье»

— В Португалии вы столкнулись с европейскими тренерами. Шок был от перехода?

— Больших отличий в работе главных тренеров я не увидел. Но у них были тренеры вратарей, у нас такого не было. Когда я пришел, в «Бенфике» был Мишель Прюдомм — лучший вратарь мира тогда. Я посмотрел на него, понял, что он лучший, но сказал ему: «Через три месяца я тебя съем сырым». Так и получилось, но дело не в этом. Я столкнулся с его тренером вратарей, голландцем. У него была своя методика и программа работы. Даже когда я вернулся в Россию, я работал по его системе.

— В «Бенфике» вы же столкнулись с Юпом Хайнкесом.

— Это уже потом. Я стал основным вратарем, а Хайнкес привел с собой совсем молодого Роберта Энке. Хайнкес меня вызвал, говорил с огромным уважением, но был откровенен: «Ты можешь оставаться в команде и конкурировать с Энке. Играть будет он, но если он будет плох, то встанешь в ворота ты. Я понимаю, что тебе будет непросто принять это, но он — немец, я — немец, я верю ему больше. А ты вправе выбрать любой клуб, если захочешь уйти».

— Вы выбрали «Порту»?

— Ко мне был интерес со стороны «Порту». Но из «Бенфики» в «Порту» напрямую перейти нельзя, а «Алверка» была дочерней командой «Бенфики». Целый год я там проиграл, мы сходу заняли то ли 10, то ли 11 место, обыграли всех грандов. Хорошая была реклама для меня.

— И каково потом было играть за «Порту» в Лиссабоне?

— Удивительно, но болельщики «Бенфики» почему-то ко мне хорошо относились. Они аплодировали, когда я приезжал. Наверное, потому что я не сам ушел. Португальцы видят, если ты за них умираешь, они готовы простить тебе все, что угодно. Плюс, в «Бенфике» болельщики вообще не могут дотронуться до игрока — запрещено. Для них футболист — это кто-то нереальный. Мы как-то проиграли и нам болельщики перегородили выезд с парковки стадиона. Один игрок вышел из машины разобраться, а его болельщик схватил за руку… Больше я этого чудака не видел.

— Почему решили уехать из Португалии?

— Я не собирался уезжать. У меня был контракт с «Порту» на три года. Мы играли в Лиге чемпионов, но я достаточно серьезно травмировался — приводящая мышца. Остальные вратари молодые, из опытных только я один. Сказал: «Колите обезболивающее, буду играть». И мы вышли из группы, я отыграл пять из шести матчей. Но настал момент, когда я уже не мог даже тренироваться. Тогда президент «Порту» подарил мне золотые часы и сказал, что только русские дураки так гробят свое здоровье.

— А в России-то как оказались.

— Под Новый год позвонил Юрий Павлович: «Серег, Нигматуллин у нас в Италию собрался!». Говорю: «Ну, я рад за него. Мне-то чего»? А Семин предложил к ним перейти. Договорились на аренду, потому что у меня был контракт с «Порту». Да, честно признаюсь, и мне домой хотелось ужасно. Я согласился, а президент «Порту» отпустил. Аренда закончилась, «Локомотив» решил меня выкупить, но в «Порту» из уважения к тем подвигам, которые я сам себе напридумывал, отдали меня бесплатно.

— Общались потом с президентом «Порту»?

— С киевским «Динамо» туда приехали, а президент бежал ко мне через все поле: «Сережа, Сережа, привет»! Не знаю почему, но он мне подарил собаку, золотые часы… Когда-то приглашал меня на обед к себе домой. Пообедали, он встает, снимает со стены огромную серебряную тарелку «Порту»: «Ну, вот это на, возьми». А она неподъемная (смеется). Очень теплое отношение у него ко мне было.

— Какую собаку подарил?

— Таксу.

— Такса, кажется, не ваш размер.

— Да, сейчас у меня испанские мастифы. Но кто ж в советскую квартиру большую собаку приведет? Мне даже попугайчика не разрешали заводить. Первую собаку завел лет в 20.

— Про собаку узнали, а где золотые часы?

— Дома, но не работают. Сам в этом виноват. Когда тренировал минское «Динамо», в перерыве одного из матчей я со злости их разбил об пол. Причем понимал, что делаю. Просто футболисты видели эти дорогие часы, хотел их встряхнуть таким образом, чтобы на них это произвело впечатление. В итоге эффект оказался сильным, но мы все равно проиграли. Часы было очень жалко.

О Газзаеве, Романцеве и Евро-2004

— В сборной России вы тренировались под руководством Романцева, Ярцева, Газзаева, Садырина, Игнатьева и Бышовца. Кто из этих тренеров вам оказался ближе по духу?

— Легче всех мне было работать с Игнатьевым. Он был моим тренером еще в олимпийской сборной, потом — в национальной сборной. Борис Петрович входил в штабы разных тренеров. Это говорит о его профессионализме, авторитете и глубоких знаниях футбола. Мне с ним было комфортно. С Садыриным тоже были хорошие отношения. Всегда говорил: «Серега, не торопись, твое время придет. Каждому овощу свое время года».

— Говорят, Газзаев был очень жестким тренером.

— Валерий Георгиевич очень требовательный тренер, да. К игрокам ЦСКА жестко относился, ко мне — хорошо. Мы же динамовцы. Когда он тренировал, мне было за 30. Относился ко мне с большим уважением, а я старался его не подводить.

— Мы столько историй слышали про жесткость Валерия Георгиевича. В чем она проявлялась?

— Шум, гам, крик. Но понимание, куда мы идем и что делаем. Со своей требовательностью он достиг результата, выиграв еврокубок. У него не было мелочей. Он уже в 90-х умел создавать правильные условия для работы и понимал, что нужно дать футболисту, чтобы потом с него требовать.

— Какой тренировочный процесс был у Олега Романцева?

— Как и в «Спартаке» — заточенным на короткий пас и комбинационный футбол. Он же последователь спартаковских традиций. Мы больше работали с мячом, разбирали игровые моменты.

— По поводу игры в пас: вы понимаете современную тенденцию с выходом от ворот через короткий пас?

— Понимать понимаю, но я противник этого. Один умный тренер сказал: «Вы часто видели, чтобы вратарь отдал пас, а команда забила с него гол»? Наверное, нужно 20 передач сделать, чтобы отличиться. Какая от выхода из ворот через короткий пас выгода? Наверное, никакой. Скорее всего, это дань моде, к которой нас пытаются приучить. Эти розыгрыши — это несерьезно.

— Валерий Георгиевич Карпин считает по-другому.

— Я очень хорошо отношусь к Валерию Георгиевичу, очень! Но за тот год, когда они разыгрывали мяч от ворот, Песьяков раз шесть, наверное, ошибался. А это очки в турнирной таблице, сейчас они могли бы быть выше. А забили ли они хотя бы один гол после этого короткого розыгрыша мяча? Нет? Тогда какой смысл этим заниматься?

— Вернемся к вашей сборной России и Романцеву. С ним вы скорее не спелись?

— Спелись, с Олег Ивановичем у меня до сих пор прекрасные отношения. Просто было определенное недопонимание с тренерским штабом. Где-то они ошиблись, где-то я погорячился. Так получилось, что я несколько лет не был в сборной. Но он пригласил меня перед чемпионатом мира-2002, говорит: «Серег, поедем? Руслан [Нигматуллин] будет основным, ты — второй». Все, мы ударили по рукам, а потом они с тренерским штабом приняли решение меня не брать. Взяли Станислава Саламовича Черчесова, хотя он уже не был действующим вратарем. Но на мне это никак не отразилось. Нет — и нет.

— Зато потом появилось Евро-2004. Португалия, практически родной «Да Луш». Была особенная поездка?

— Не скажу, что было что-то сверхъестественное. Но сборная есть сборная, хотелось как можно лучше подготовиться и сыграть, принести пользу стране и нашему футболу.

— Получилось так себе.

— Почему? Мы неплохо сыграли с Испанией, обыграли греков, проиграли португальцам из-за ошибки судьи. Но, возможно, они бы нас и без этого обыграли. Не столь важно, что меня удалили. Вообще, все удаления у меня в карьере очень яркие (смеется).

— Что было после того удаления?

— Я пошел сдавать тест на допинг.

— А потом вышли к журналистам и все очень аргументированно разложили.

— Правда-то моя была. Справедливости ради, судье было трудно принять решение. По тому, как он располагался на поле, он не видел этого эпизода. Фигу рядом со мной тогда стоял и смеялся. Я ему говорю: «Да не было же ничего». А он: «Да-да, не было, конечно». Ну, ошибся судья, что сделаешь?

«Прюдомм тренировался час, я — два. Он два, я — четыре. Он четыре, я — восемь. Он восемь, я — не сплю»

— У вас была большая карьера. А кто был вашим любимым конкурентом за место в воротах?

— Я всегда дружил с вратарями, но только со стопроцентными дублерами. А с конкурентами — нет (смеется). У меня были хорошие отношения с Зауром Хаповым, с Прюдоммом были очень серьезные отношения. Они развивались от прямой войны до дружбы. Но я такой человек: если я приду, значит я буду играть, все равно добьюсь своего. Прюдомм тренировался час, я — два. Он два, я — четыре. Он четыре, я — восемь. Он восемь, я — не сплю.

— Солидно.

— Я же его морально убивал. А он мне потом сказал: «Русский, ты просто чумовой»! И я очень многому у него научился, особенно восстановлению. Он всегда говорил: «Самое главное для вратаря — правильно восстановиться. Сыграл игру — литр виски. Потом выходной. На третий день — стрейчинг, а на четвертый ты начинаешь ловить. И вот так, Сережа, ты доиграешь до сорока лет». На полном серьезе он мне это объяснял (смеется).

— А в сборной кто был любимым конкурентом?

— Мне посчастливилось в сборной находиться и с Черчесовым, и с Хариным. Это вратари высокого уровня. Я у них тоже много забрал. И их отношение ко мне тоже подкупало. С Хариным я очень хорошо дружил, а Станислав Саламович мне много ценных советов по жизни давал.

— Например?

— Всегда говорил: «Сереж, ну чего ты мне рассказываешь? Ты в «Локомотиве» пять ударов отразил, три пропустил — лучший. А ты попробуй один удар из одного отрази». Я думал, чего он несет? В «Спартаке» можно было стул в ворота ставить и мячи ловить. А потом я перешел в «Бенфику» и на 90-й минуте — пенальти… Пропустил, на тебя все смотрят. Это был один удар в игре, который ты обязан ловить. Черчесов был прав.

— Черчесов, Филимонов, Нигматуллин — можете самые сильные качества каждого в двух словах описать?

— Хорошие ребята, но их сравнивать… Черчесов это вратарь высокого уровня. Саша Филимонов тоже очень большой вратарь. У Руслана были яркие годы в «Локомотиве» и сборной. Но наиболее реализовавшийся из них — Станислав Саламович.

— Вы стали частью самого звездного поколения российских футболистов. Что ни фамилия, то звезда. Но та сборная так и не добилась серьезных успехов на международном уровне. Есть объяснение почему?

— Хороший вопрос. Игроки были очень сильные, все играли в ведущих европейских чемпионатах и занимали там лидирующие позиции. У нас действительно были звезды. Отборочные турниры мы играли на ура. А как выходили в финальную часть, обязательно случался какой-то громкий скандал. Все время что-то мешало. А почему — я не знаю, не могу сказать. Даже находясь внутри, мы не можем знать все.

О «Капитане команды» и своей вредности: «Дочке нравится. Говорит, что папа — топ»

— В интервью 2009 года вы сказали, что стали «вредным-вредным». А сейчас какой?

— Еще хуже (смеется).

— Да ладно? Мы шикарно общаемся.

— Делать вид – не значит быть таким на самом деле (смеется). На самом деле, человек с возрастом становится вреднее. Ты во многих ситуациях уже знаешь, что будет дальше. А потом злишься, почему люди не делают, как ты сказал, чтобы избежать неприятностей. Но у каждого своя дорога, хотя нормальная уже проложена. Сыну говорю: «Сереж, не ходи туда, там яма». Все равно идет.

— Ваш сын видел вашу легендарную фразу «Я – капитан команды»?

— Ага, все время смотрит. Смеется! Говорит: «Че ты там играл? Бутсы через голову надевал». А дочке нравится. Говорит, что папа — топ.

— Вернуться бы в то время, сказали бы также?

— Конечно, не говорил бы, еще поиграть мог. Я действительно мог, но только если бы не было той ситуации. Промолчи и езжай спокойно домой…

— А еще один ваш хит: «Еще один такой вопрос, и я тебе в лоб дам»?

— Заметьте, я там очень спокойно журналисту ответил. Без крика и шума. Хотя, он был в одной секунде от поражения. Он же мне три раза задавал этот вопрос, а я его просил так не делать…

Про еду один раз в день и мотивацию для молодых: «Теперь Тороп не живет в двушке с дедушкой»

— Вы в отличной физической форме.

— Да бросьте. Я уже не бегаю, нога не позволяет. Поправился немного.

— А диета ваша осталась? Вы все так же один раз в день едите?

— Да, в Португалии я ее разрабатывал. Но сейчас даю себе послабления, хотя придерживаюсь этой диеты. Когда в «Бенфике» играл, там был такой футболист Басараб Пандуру. Он подходит: «Русский, ты вратарь — просто топ. Тебе бы килограмм пять скинуть, ты бы в полет по девяткам отправился». Тролил он меня или нет, но меня это задело. Какую-то формулу для себя выбрал, ел только после игр. Рыба, креветки — вроде и наелся, а вроде и один раз в день.

— И как результаты?

— Проходит время, встаю на весы — минус семь килограммов. Я тогда в Лиге чемпионов заиграл, а Пандуру потом: «Ну, вот, видишь, сразу основным стал!».

— Футбол — энергозатратная игра. Вы в голодный обморок не падали?

— Люди во время войны один раз в месяц ели. Они же не падали. А мы избалованные — один раз в день. Плюс, воду пил, кофе утром, конфетку какую-нибудь.

— Когда вы работали в ЦСКА, мотивировали молодого Торопа: «Давай, Слава! Это твои деньги, твои машины, квартиры. Давай! Быстро! Хорошо! А то так и будешь в Химках в двушке жить. С дедушкой».

— Ну, сейчас он не живет в двушке. Сейчас живет в трешке и без дедушки. Получается, все правильно я ему сказал. Конечно, это было постановочное видео.

— Неужели, молодых футболистов сейчас мотивируют только машины и квартиры?

— Тренер может мотивировать. Если тренер убережет человека от чего-то ненужного, оградит от соблазнов, покажет, куда надо идти, тогда это и есть мотивация. Футболист видит, куда он идет. Я всегда заставлял читать футболистов книги. А сейчас у нас Помазун — один из самых начитанных футболистов. В Японию с женой ездит…

— Ваша работа?

— Конечно. Каждый тренер должен оставить в душе ребенка какой-то след. Желательно, чтобы он был не грязным.

— Овчинников становится лучше с годами?

— Он становится старше и хуже по здоровью (смеется). На самом деле, наверное, лучше. Когда ты молод, делаешь вещи, которые кого-то обижают, которые сейчас показались бы глупыми. Конечно, ты становишься лучше. Бабушка с дедушкой всегда лучше. Они добрые. И человек становится добрее, делает правильные вещи, помогает другим.