Олимпийский чемпион по фигурному катанию Роман Костомаров пережил страшные последствия обычной, казалось, простуды. Он попал в реанимацию в начале 2023 года, но потом покинул «Коммунарку» только летом — операции, ампутации изменили жизнь спортсмена на всегда.
В шоу «Секрет на миллион» на телеканале НТВ Костомаров рассказал немало о том, что он увидел, когда был в больнице в бессознательном состоянии. Он боролся за жизнь каждый день. Но тоннеля, о котором говорят, он не видел:
— Не видел тоннеля, видел странные сны, где я глубоко под водой, знаешь, когда не можешь найти выход, чтобы вздохнуть воздух. Мне надо пройти тоннель, чтобы найти выход.
Отдельно вспоминает Костомаров кошмарный сон, который, как ему казалось, произошел с ним наяву.
— Самый ужасный сон, который я видел, который мне казался явью. Это когда я стою, почему-то я стою на даче, на дорожке. Смотрю на себя,и рядом меня кто-то снимает. Смотрю на себя, и происходит такое, вот как спичку поджигают, это проходит по мне всполох. И вот так у меня происходит, таким пеплом, и шапка падает на ботинки, — вспоминает фигурист.
Дальше сценарий сна развивается в обратном порядке и Костомаров просыпается, доказывая дежурившей у постели супруге Оксане Домниной, что в телефоне есть страшное видео с ним:
— Я смотрю, я в полном ужасе. И смотрю — вот тут кто-то снимает. И секунд через 30-40 происходит обратно, от ботинок до шапки. Я в шоке. Понимаю, что меня записали, и потом, когда я был в адекватном состоянии, говорю, Бусечка, у меня там в телефоне есть фото и видео, ужасное, посмотри. Она смотрит на меня, там нет никакого видео. Я говорю — да как нет? Я пытаюсь доказать, что есть это вот то видео. Я был близок конкретно к смерти. Но я потом оттуда вылез.
Бывали даже и вообще странные сюжеты снов. В одном из них Костомарова награждает Рамзан Кадыров:
— Я не знаю почему, но меня дважды во сне меня награждал Кадыров, вешал автомат. И был значок — «Герой России».
Страшнее же всего для Романа Костомарова было проснуться и увидеть то, что с ним происходит в реальности:
— Я помню, что в какие-то моменты я очухивался, помню свои черные кисти, руки. Руки черные, пальцы согнуты. Ноги опухшие черные, как будто я подвернул и сломал их восемь раз. Я весь замотанный в бинтах. Я помню что доктора приходили и просили меня пошевелить. В кистях еще что-то ты можешь сделать. Но пальцы не двигались. Но даже в таком коматозном состоянии я понимал, что происходит что-то ужасное.
В палату к Костомарову когда пришел главный врач «Коммунарки», то он понял, что с ним происходит настоящий кошмар наяву:
— Я понимал, что происходит какая-то полная жесть. Пока не пришел ко мне главврач Коммунарки не сказал ужасную вещь, что нам нужно твое согласие на то, чтобы ампутировать стопы ног. И также с кистями рук и что тянуть нельзя, нужна срочная операция.
Для Костомарова было просто страшно осознать, что происходит с ним в реальности. Но тогда сказал кратко — раз нужна операция, значит нужна операция:
— Какая реакция? Даже при том, что я был под всеми этими лекарствами, хоть я видел и слышал, я заплакал. И я думаю, что я бы зарыдал, может быть даже закричал. Но я не верил в это. Но если бы я был реально в состоянии, как сейчас, я бы не знаю, что я делал. Может я даже сказал бы что нет. Я говорю, что тогда просто заплакал и понимаю, что другого выхода нет. И сказал: «Раз операция, значит операция».
Все разрешения на операцию, которые делаются по согласию, подписывали его близкие — в больнице постоянно были родной брат и жена Оксана Домнина. Дальше же наступил сложный процесс осознания того, что случилось:
— Это как осознание олимпийского золота. И осознание того, что ты видишь в этой кровати, что ты видишь более трезвым взглядом. Когда ты видишь, что лежит в кровати и теперь я никогда не буду кататься.
После одной из операций, говорит Костомаров, он очнулся от наркоза в палате, но будто бы ощутил всю боль, как будто режут по живому:
— Я не помню тех процессов, которые спасали мне жизнь. Когда начали ампутировать, то я помню все эти страшные вещи. Помню, как одну из ног оперировали, видно, рано меня вывели из наркоза. Я думал, что меня просто режут на живую, орал пять-десять минут просто от боли. Наркоз отпустил и какое-то время ощутил эту адскую боль.
Но Костомаров говорит, что тяжелее всего это не физическая боль, она ничто по сравнению с тем, что ты ощущаешь морально после всего пережитого.