Серебряная медаль на Олимпиаде Евгении Тарасовой и Владимира Морозова — одно из самых ярких приятных впечатлений 2022 года. Но только если не вспоминать, что от золота их отделяли какие-то десятые балла. В других видах спорта, где существует фотофиниш, возможно было бы проще. Но в фигурном катании, где многое решает настроение судей, грань, разделяющая серебро и золото очень тонкая, и не всегда прямая. В студии «Радио КП» мы с Евгенией Тарасовой и Владимиром Морозовым говорили в том числе и об этом.
А так же:
- Как фигуристы относятся к рекордам и премиальным на ЧР и Гран-при России
- О шоке после отстранения от международных соревнованиях
- О пытках ковид-протоколом Пекина-2022
- О большом тренерском штабе и разговоре с Этери Тутберидзе
- О «Ледниковом периоде» и о том, какие слова будут под запретом, когда придет пора выступать экспертами.
«После Олимпиады хотелось еще на послевкусие покататься»
— Вы завершаете 2022 год третьим местом на чемпионате России. Так себе результат? Расстроились?
Евгения Тарасова: Да, конечно, расстроились. Не получилось показать хорошего проката произвольной программы. Но зато для себя отметили, что у нас теперь три полных комплекта медалей чемпионата России — три золотых, три серебряных и три бронзовых награды.
— Медали между собой различаются из года в год?
Владимир Морозов: Они не отличались в последние годы, кроме прошедшего. В этот раз новый дизайн, симпатичные. Они у меня еще в чемодане лежат, потому что я с самолета бегом-бегом собирался на интервью, даже толком домой не заехал.
— Золотые медали, серебряные — это все-таки немного условность, чаще всего они позолоченные и посеребренные. Но когда вы возвращаетесь с зарубежных соревнований, проблем на таможне не бывает?
Евгения Тарасова: Вот прямо проблем — нет, но когда просматривают чемодан, иногда спрашивают: «А что у вас там такое лежит?» Я говорю: «Медаль» – «Ну ладно, идите».
— Прошедший чемпионат России какой-то выдающийся про призовым: третье место — 1 млн рублей, второе — 1,5 млн, третье — 2,5 млн. Насколько для вас они значимые?
Евгения Тарасова: Раньше чемпионат России проводился вообще без призовых. В этом году сделали призовой фонд. Ну, что сказать — приятно.
— То есть суммы не космические? Насколько вы, как звезды фигурного катания, чувствуете себя на этом этапе вашей карьеры обеспеченными?
Владимир Морозов: Смотря с чем сравнивать, какие планки, ориентиры. Каких-то несметных богатств у нас нет. В общем доступе есть конкретные цифры, сколько и за что положено, какие премиальные за какие турниры платят фигуристам. Для большого спорта, тем более, если ты находишься на мировом уровне, это не такие большие суммы. В других видах спорта часто гораздо большие призовые и контракты.
— Ваш тренер Максим Траньков говорил, что, в общем-то, призовые, которые есть в этом сезоне в России, это одна из таких мотивационных частей вашей пары на этот сезон.
Владимир Морозов: Да, одна, но далеко не самая главная. У нас есть желание после Олимпиады еще покататься. То есть не так, чтобы мы откатали Олимпийские игры и пропали с горизонта. Хотелось еще почувствовать послевкусие.
«Отстранение — это шок. По сути у нашей команды отобрали медали ЧМ, которые мы должны были выигрывать»
— Многие специалисты говорили о том, что на внутренних соревнованиях в России в последнее время ставят очень высокие баллы. Вы то же на одном из Гран-при побили мировой рекорд.
Владимир Морозов: Баллы – это очень субъективная вещь, как и мировые рекорды в фигурном катании. Мы никогда не сравниваем то, что получается в сумме на международных соревнованиях, и то, что внутри страны. На каждом старте будет своя бригада из судей, которые определяются по жеребьевке. У нас нет каких-то надбавок за сумму баллов. Так что самое главное, какое место ты занял, кого опередил.
— То есть, нет ощущения, что специально добавляют, чтобы весь мир, вся Европа увидели, что они потеряли?
Евгения Тарасова: Все и так знают, какой высокий уровень у русских спортсменов.
— Есть профессиональные спортивные психологи, люди, которые занимаются настроем. Сейчас, когда нет международных соревнований, нет возможности бороться за большие призы, можно сказать, что это психологическая травма?
Владимир Морозов: Сейчас — уже нет, довольно много времени прошло, мы свыклись. А когда после Олимпиады мы вернулись, и поняли, что за ней не будет чемпионата мира и других турниров, это был шок. По большому счету, у нас просто отобрали медали, которые спокойно наша команда могла завоевывать.
«Мы рады «серебру» Олимпиады, но осадок остался»
— Основное событие 2022 года — это конечно же Олимпиада. И у вашей пары там — «серебро». С одной стороны очень и очень хороший результат, но в борьбе за «золото» решили все какие-то десятые доли балла. У вас какое послевкусие осталось после Пекина-2022?
Владимир Морозов: Для полного счастья, конечно, не хватило вот этого «чуть-чуть». Но мы в любом случае, довольны и счастливы, что в нужное время выдали то, что хотели, что планировали, то, что от нас ждали. Олимпийская медаль, она в любом цвете очень важна и много значит для любого спортсмена.
Евгения Тарасова: На Олимпиаде мы исполнили две программы чистых, и все равно только «серебро». Если так рассуждать, то да, наверное, есть какой-то осадочек. А с другой стороны, очень сильно рады, что у нас на Олимпиаде получилось две программы откатать чисто. Да, второе место, но… Оно полностью заслуженное и отработанное. Никто не может сказать, что нам просто повезло.
— Главное воспоминание о Пекине-2022 за пределами катка?
Евгения Тарасова: Ковидные меры. Каждый день — тест, каждый день ты переживаешь, что у тебя может быть не такой результат. Нервы. Не было такого общения, как происходит обычно на Олимпийских играх. Мы месяц, наверное, только с Вовой разговаривали. С другими спортсменами максимально стараешься не пересекаться, чтобы, не дай бог, что-то там на прицепилось…
Владимир Морозов: И на таком стрессе мы находились задолго до Олимпиады. Очень много спортсменов не смогло поехать на сам турнир. Даже в нашей команде были специалисты, тренеры, у которых находили положительные микроцифры — самочувствие у человека было абсолютно нормальное, не чихал, не кашлял, температуры не было, но тест положительный, и всё, тебя закрывают в больнице, и ты там лежишь, пока не сдашь три отрицательных. На этом стрессе мы были и в Красноярске во время сбора. Ты постоянно ходишь в маске, санитайзером залиты все руки. Утром перед завтраком проходишь тест и ждешь, что скажут тебе на следующий день: Чистый? Можешь продолжать? В один день тебе могут сказать, что, извини, друг, но у тебя положительный, и тебя надо изолировать от всех остальных... А когда мы приземлились в аэропорт на самой Олимпиаду, там нас ждал самый суровый забор теста.
— Палочкой прямо до мозга достали?
Евгения Тарасова: Мне кажется, да!
Владимир Морозов: Было ощущение, что вся эта палочка зашла целиком в нос. Человек на контроле говорит: «Дыши!». А ты не можешь ни дышать, ни говорить, у тебя текут слезы. А он продолжает ковырять. И пока не доковыряется до той степени, которая его устроит, он тебя будет мучить. И в деревне опять все эти санитайзеры. У меня ссохлась кожа, руки растрескались до крови.
— Когда открывали почту с тестами, было ощущение, что участвуете в какой-то лотерее?
Евгения Тарасова: У нас там были электронные аккредитации. Если ты сдаешь положительный тест, они блокировались, ты не мог уже никуда ни зайти, ни выйти, и тебя помещают в изолятор. И вот прикладываешь ты эту аккредитацию, и ждешь — сработает замок? Нет?
— Для нас в России эта Олимпиада еще была на нервах и из-за ситуации с Камилой Валиевой. Вы в команде чувствовали это напряжение? Для вас это являлось каким-то дополнительным стрессовым фактором?
Владимир Морозов: Мы за Камилу переживали, поддерживали, как могли. Но наш старт приходился на последние два дня Олимпиады, нам надо было в любом случае держать концентрацию до последнего, и мы старались немного абстрагироваться от ситуации.
«Когда разговариваешь с Этери Тутберидзе, там все — и объяснение и мотивация»
— После обнародования сомнительного теста Камилы Валиевой «подвисла» наша медаль в командных соревнованиях. Когда вы узнали, что вы в них не участвуете?
Владимир Морозов: Незадолго до Олимпиады.
— Расстроились?
Владимир Морозов: Безусловно, хотелось участвовать и в командном турнире. Но с другой стороны после того как нас не поставили в команду, у нас сработала защитная реакция — мы не распылялись на эмоции, мы все силы, всю концентрацию, весь настрой поставили на личный прокат. Может быть и это тоже сработало нам в плюс.
— У вашей пары целый консилиум тренеров. У катка бывает собираются Тутберидзе, Глейхенгауз, Слюсаренко, Траньков, Тихонов, Дудаков… Когда вы заканчиваете свое выступление, вы на кого смотрите первым делом?
Владимир Морозов: Я смотрю на того, у кого моя кофта и чехлы. Когда год назад мы перешли в группу Тутберидзе, у нее уже был этот штаб из трех специалистов – сама Этери Георгиевна, Даниил Глейхенгауз и Сергей Викторович Дудаков. И мы перешли не только вдвоем, с нами пришел и Максим Траньков, с которым мы работали. Этери посчитала, что надо добавить еще пару человек. Получился большой штаб. Алексей Тихонов работал до с детьми в «Хрустальном», на этом же катке. Он тоже по факту там был. И Пашу Слюсаренко уже целенаправленно пригласили поработать с конкретными элементами.
— У вас каждый тренер за свой участок отвечает? У них споры между собой бывают?
Владимир Морозов: Каждый вносит свою лепту. Но споров нет — поэтому и называется команда.
— Когда вы приходили к Тутберидзе, у вас был определяющий разговор?
Владимир Морозов: Разговор был. И определяющий, и объясняющий, и мотивирующий. Когда Этери Георгиевна говорит, там все присутствует.
— У фигурного катания большая фанатская база. Это вид спорта, в котором очень часто и много обсуждается абсолютно все — и прокаты и жизнь за пределами катка. Вас такая ситуация не смущает?
Евгения Тарасова: Изначально мы не особо отвечали на эти вопросы. И нас перестали этими вопросами доставать. Во время соревнований я ничего не читаю про нас, не смотрю комментарии. А когда нам в наших соцсетях пишут в личных сообщениях, негатива почти не бывает.
Владимир Морозов: Если обращать внимание на каждый заголовок, можно с ума сойти. Столько лишней информации, которая тебе никак ни в спорте не поможет, ни в жизни.
«Интересно было бы участвовать в Ледниковом периоде? Не узнаешь, пока не попробуешь»
— Перед этим сезоном все гадали: идете вы в сезон или не идете. Кого только ни спрашивали, в том числе Авербуха. И Авербух говорит, что если у ребят будет внутренний огонь, то они выдадут хорошие результаты. Сколько еще этого огня осталось?
Владимир Морозов: Этого никто не знает.
— Но горит еще?
— Но вы задумывались уже, что дальше? Тренерство? Шоу? Или ведущими?
Евгения Тарасова: Мне все интересно!
Владимир Морозов: На данный момент мы продолжаем свою спортивную карьеру, мы не ушли, смысл выбирать себе занятие на потом? Тренерство? Может быть и да. Но я точно не хочу быть играющим тренером.
— Вы смотрите «Ледниковый период»?
Евгения Тарасова: Я смотрела несколько выпусков. Но прям чтобы от начала до конца – нет. Как шоу это интересно понаблюдать, как люди стараются, учатся.
Владимир Морозов: Выборочно выпуски видел.
— Но вы себя видите в этом шоу? Вам было бы интересно?
Евгения Тарасова: Я бы попробовала.
Владимир Морозов: А я пока не знаю. Не узнаешь, пока не попробуешь.
— Это шоу для людей, которые не сильно разбираются в фигурном катании, это шоу для звезд, которые чему-то учатся. Оно привлекает внимание к спорту, но при этом размывает достижения. Не обидно, что шоу-составляющая вашего вида спорта перевешивает?
Владимир Морозов: Я думаю, что у нас аудитория уже наученная, смотрит не только шоу, но и выступления действующих фигуристов и реальные соревнования. Они видят разницу между шоу и профессиональным спортом. Никто не скажет, что в «Ледниковом периоде» звезды научились какие-то сложные вещи из фигурного катания делать за короткий срок, что фигурное катание – это легко.
— Когда Татьяна Анатольевна Тарасова судит «Ледниковый период», это один человек. Когда она комментирует профессиональные соревнования, порой бывает жестко. Переслушиваете ли в потом, что говорят о ваших выступлениях эксперты?
Владимир Морозов: О, у нас свои эксперты есть за кулисами, которые все расскажут! Где подработать, где улучшить, где улыбаться больше, а где меньше.
— Когда вы будете экспертами, есть что-то, чего вы никогда не скажете в эфире про другую пару? Есть табу на какие-то вещи?
Владимир Морозов: Нецензурные выражения — это же тоже табу? А если серьезно каких-то ограничений нет. Главное, без нападок, без грязи, без оскорблений. И тогда, думаю, не будет проблем.