Моим воспитанием занимались книги, то есть меня приучили их читать. Был двор и были книги, это мне одинаково нравилось. А когда в армии моим сержантом стал Денис Золотухин, чья мама вышла замуж за Леонида Алексеевича Филатова, я появился в доме у Филатова — знаменитого артиста и знаменитого поэта. Я в армии много писал, и мне очень повезло, что  появилась возможность показать свои опыты Леониду Алексеевичу. Как сейчас помню: я сижу ни живой, ни мертвый, а за стеной Филатов читает мою тетрадку и вдруг стук в стену. Захожу — кругом дым коромыслом, и вдруг Леонид Алексеевич говорит какие-то веселые хорошие слова, и я словно приподнимаюсь над полом. А он говорит, ну, давай для начала напечатаем тебя в «Юности». Для 1989 года это звучало, как если бы нам сейчас сказали, что мы не просто в космос на МКС летим, а что летим на Марс, вернемся послезавтра и снимем программу, где обсудим этот полет…

Я заканчивал театральный институт уже и как автор. То есть на моем четвертом курсе играли спектакль «Золотой горшок», а либретто уже было написано мной. Сразу после театрального из-за склонности к пародии меня взяли в программу «Куклы» и «До 16 и старше». Вы не представляете себе, я вел программу для молодежи и от первой же программы мне пришло 20 писем. Я ответил на все 20 писем, потом пришло 40, потом мешок принесли, потом пять мешков. Естественно, я прекратил эту порочную практику. Потому что письма начинались так, например; «Дорогой Влад я тебя очень люблю, познакомь меня, пожалуйста, с Андреем Губиным». Или, например: «Я хотела уже повеситься, но тут ты сказал такие слова, что я не повесилась. А теперь родила сына назвала его Владом». Когда подошло время к 40 годам, я завязал с актерской профессией. Мне захотелось самому что-то сказать, я обретал свой голос. Это такой момент, как чуть-чуть родиться заново.

У меня есть поворотный момент жизни. В 2011 году моя девушка снимается в главной роли в большом фильме, и она говорит: прилетай ко мне в Крым, я тут под Севастополем. И я прилетел. Таню увозили утром, а привозили вечером, я был предоставлен сам себе. Была весна, около моего окна вдруг сел удод, прошли овцы, 40 тысяч кошек и волны морские. Я начал сочинять — пришло вдохновение. Я сел на раздолбанный автобус и поехал в Севастополь. Это был апрель, Благовещение. И вот я стою в слезах от несправедливости того, что происходит в этом, навсегда любимом с тех пор, городе. Я вижу людей, я начинаю общаться с ними, я вижу чужие флаги. И я начинаю писать. Я пишу, пишу, пишу… так появляется «Севастополь». Я его начинаю всем читать, и все, кому я его читаю, начинают плакать.

• Севастополь…
  Морской Апостол,
  Не признающий третьего тоста,
  Не делящий мир на живых и мёртвых,
  Сторонник свадебных лент пулемётных.
  Севастополь…
  Парашютные стропы ангелов,
  В бескозырках святые с мечами наголо.
  Есть Крым, Украина, Россия, Европа,
  А есть — Севастополь.
  Берег неба в краповой яшме
  Прошлый век, на свинцовом ветру распятый.
  Севастополь!
  Скоро снова будет 41-й и 45-й.
  Я учусь у неба готовиться к рукопашной.

Мне знакомо ощущение от присутствия настоящих людей, которые я тогда, еще в Чеченской Республике, впитал в себя. То есть, чем ближе к каким-то опасным вещам, тем больше доверия, спокойствия и взаимопониманиия, выручки. К сожалению, страшная вещь, потому что мы в первую поездку приехали в Новоайдар в Луганской области и встречались с ребятами в госпитале. А потом, когда я увидел разорванную крышу этого госпиталя, лежащую среди сосен, эти, как спички поломанные сосны, березы… я узнал это место.

Я позволю себе не передавать. Самое тяжелое для меня то, что врагу удалось внедрить вот эту сказку про лубяной и ледяной домик и обмануть всех нас. Что за речкой сидят люди, курят свои папиросы, а мы льем славянскую кровь.