ВЕЖЛИВЫЕ ЛЮДИ
В казарме 810-й бригады морской пехоты Черноморского флота спецназовцы облачались в новенькую военную форму. Офицеры, сержанты и рядовые контрактники выглядели в ней «разжалованными» – знаков различия не было ни у кого.
Старая, еще не слишком заношенная форма, была аккуратно сложена на табуретках. Рядовой Скворцов с курткой и брюками заглянул в бытовку, где лейтенант Шорин старательно наглаживал одежку пшикающим утюгом. Андрей сел на табуретку, ожидая очереди. Сказал:
– Товарищ лейтенант, у меня такое впечатление, что мы собираемся не на задание, а на свадьбу...
– Ты о чем?
– О нашем прикиде. Новье же, суперское! Я такого раньше не видел.
– Эх, Скворец! Я что сегодня на инструктаже говорил? Что мы должны появиться перед крымским народом во всем блеске! Чтобы ты одним внешним видом своим внушал согражданам восхищение, а противнику – страх. И может быть, эта «камуфа» когда-нибудь будет в музее висеть, под стеклом. С табличкой внизу: «В этой форме рядовой контрактной службы Скворцов Андрей Михалыч весной 2014 года участвовал в историческом возвращении Крыма». Так что готовься, – лейтенант глянул на подошву утюга, где из дырочек с шипением рвался пар, – Андрей Михалыч,– ветер эпохальных событий дует тебе в лицо!
***
После обеда командир роты капитан Александр Ушаков построил подразделение, приказал взводным еще раз проверить обмундирование и сдать ему военные билеты.
Несколько рядовых бойцов, как и вчера, подвешивали к потолку казармы большой белый экран и налаживали кинопроектор. Рядом стояли два капитана – II и III ранга, из управления разведки флота и гренадерского роста полковник ГРУ – Скворцов уже знал его. То был полковник Дюмин – командующий Силами специальных операций. Строй спецназовцев уважительно поглядывал на него. Во время тренировок на полигоне полковник «давал фору» даже лучшим ротным снайперам во время стрельбы из всех видов оружия, которое было в роте.
Многие уже знали, что полковник Дюмин со вторым взводом спасал Януковича на российско-украинской границе, где была засада, где один из наших офицеров был ранен во время обстрела «броника» командующего, на котором он прикрывал отход колонны автомашин с украинским президентом и его личной охраной. Знали и то, что Дюмин приказал водителю «броника» гнать машину с раненым офицером к вертолету, поджидавшему группу командующего у границы, а сам с одним бойцом остался на дороге, чтобы «отрезать» огнем преследователей Януковича.
Негромко отдав последние указания ротному, полковник Дюмин ушел.
А капитан Ушаков, заложив руки за спину, неспешно прошелся перед строем, остановился и зычно сказал:
– Рррота, смииирррна! Слушать сюда! Время «Ч», к которому мы готовились, наступает. Я уже говорил и повторяю снова – нам поручена важная государственная задача. Я бы даже сказал, историческая задача. Россия, Крым, президент, министр обороны, комбат и я… Повторяю – и я в том числе, верим в вас!
Я хочу, чтобы каждый из вас, как свою фамилию усвоил: российский солдат здесь, в Крыму, стоит на земле, которая на три метра вглубь пропитана кровью его предков. Ваших и моих предков. По великой дурости политических недоумков, 60 лет назад русский Крым был отдан Украине. Он жил в ней, как квартирант! А теперь, когда киевская хунта устроила военный переворот и здесь, в Крыму, хотят ввести бандеровские порядки, народ Крыма хочет вернуться в Россию. И наша священная задача – помочь ему. Мы должны действовать быстро, решительно, смело, умно и интеллигентно! Мы не оккупанты, мы даже не гости здесь, мы просто вернулись домой! Всем понятно?
– Так точно! – дружно рявкнула в ответ рота.
– Воооллльна!
Когда капитан Ушаков закончил свою пламенную речь, он подошел к высокому и крепкому бойцу и встал напротив него.
– Рядовой Скворцов! – тут же, по уставу, представился боец, приняв стойку «Смирно».
Лицо капитана сделалось строгим:
– У меня в роте таких нет!
– Виноват, товарищ капитан – я «Весна»!
Каждый боец роты спецназа имел свой позывной.
– Ну, «Весна», доложи свои задачи.
Скворцов четко доложил:
– По условленному сигналу «Щуки» покидаю кузов машины и следом за «Громом» и «Вальсом» проникаю в здание через окно номер четыре в левом крыле на первом этаже. Затем по боковой лестнице номер два в составе группы спускаюсь в подвал, беру под охрану пункт управления электро- и теплоснабжением. При чьем-либо сопротивлении оружие не применяю. Только в случае прямой угрозы жизни.
Капитан остался доволен ответом.
Офицеры из разведуправления флота и штаба Сил спецопераций ГРУ провели следом за ротным еще один инструктаж со спецназовцами, а затем еще раз показали им уже выученное назубок «кино» – то было видео с подробным показом здания крымского парламента, начиная от парадного входа и заканчивая подвалом и крышей.
По плану операции, один взвод роты должен был действовать в гражданке. Во главе его шли сразу два полковника в форме офицеров Службы безпеки Украины и милиции – они репетировали свои действия в комнате отдыха… Чужая форма сидела на них безупречно.
А фальшивые личные документы были безукоризненно убедительными – в ГРУ очень искусные мастера по этой части.
Старая, еще не слишком заношенная форма, была аккуратно сложена на табуретках. Рядовой Скворцов с курткой и брюками заглянул в бытовку, где лейтенант Шорин старательно наглаживал одежку пшикающим утюгом. Андрей сел на табуретку, ожидая очереди. Сказал:
– Товарищ лейтенант, у меня такое впечатление, что мы собираемся не на задание, а на свадьбу...
– Ты о чем?
– О нашем прикиде. Новье же, суперское! Я такого раньше не видел.
– Эх, Скворец! Я что сегодня на инструктаже говорил? Что мы должны появиться перед крымским народом во всем блеске! Чтобы ты одним внешним видом своим внушал согражданам восхищение, а противнику – страх. И может быть, эта «камуфа» когда-нибудь будет в музее висеть, под стеклом. С табличкой внизу: «В этой форме рядовой контрактной службы Скворцов Андрей Михалыч весной 2014 года участвовал в историческом возвращении Крыма». Так что готовься, – лейтенант глянул на подошву утюга, где из дырочек с шипением рвался пар, – Андрей Михалыч,– ветер эпохальных событий дует тебе в лицо!
***
После обеда командир роты капитан Александр Ушаков построил подразделение, приказал взводным еще раз проверить обмундирование и сдать ему военные билеты.
Несколько рядовых бойцов, как и вчера, подвешивали к потолку казармы большой белый экран и налаживали кинопроектор. Рядом стояли два капитана – II и III ранга, из управления разведки флота и гренадерского роста полковник ГРУ – Скворцов уже знал его. То был полковник Дюмин – командующий Силами специальных операций. Строй спецназовцев уважительно поглядывал на него. Во время тренировок на полигоне полковник «давал фору» даже лучшим ротным снайперам во время стрельбы из всех видов оружия, которое было в роте.
Многие уже знали, что полковник Дюмин со вторым взводом спасал Януковича на российско-украинской границе, где была засада, где один из наших офицеров был ранен во время обстрела «броника» командующего, на котором он прикрывал отход колонны автомашин с украинским президентом и его личной охраной. Знали и то, что Дюмин приказал водителю «броника» гнать машину с раненым офицером к вертолету, поджидавшему группу командующего у границы, а сам с одним бойцом остался на дороге, чтобы «отрезать» огнем преследователей Януковича.
Негромко отдав последние указания ротному, полковник Дюмин ушел.
А капитан Ушаков, заложив руки за спину, неспешно прошелся перед строем, остановился и зычно сказал:
– Рррота, смииирррна! Слушать сюда! Время «Ч», к которому мы готовились, наступает. Я уже говорил и повторяю снова – нам поручена важная государственная задача. Я бы даже сказал, историческая задача. Россия, Крым, президент, министр обороны, комбат и я… Повторяю – и я в том числе, верим в вас!
Я хочу, чтобы каждый из вас, как свою фамилию усвоил: российский солдат здесь, в Крыму, стоит на земле, которая на три метра вглубь пропитана кровью его предков. Ваших и моих предков. По великой дурости политических недоумков, 60 лет назад русский Крым был отдан Украине. Он жил в ней, как квартирант! А теперь, когда киевская хунта устроила военный переворот и здесь, в Крыму, хотят ввести бандеровские порядки, народ Крыма хочет вернуться в Россию. И наша священная задача – помочь ему. Мы должны действовать быстро, решительно, смело, умно и интеллигентно! Мы не оккупанты, мы даже не гости здесь, мы просто вернулись домой! Всем понятно?
– Так точно! – дружно рявкнула в ответ рота.
– Воооллльна!
Когда капитан Ушаков закончил свою пламенную речь, он подошел к высокому и крепкому бойцу и встал напротив него.
– Рядовой Скворцов! – тут же, по уставу, представился боец, приняв стойку «Смирно».
Лицо капитана сделалось строгим:
– У меня в роте таких нет!
– Виноват, товарищ капитан – я «Весна»!
Каждый боец роты спецназа имел свой позывной.
– Ну, «Весна», доложи свои задачи.
Скворцов четко доложил:
– По условленному сигналу «Щуки» покидаю кузов машины и следом за «Громом» и «Вальсом» проникаю в здание через окно номер четыре в левом крыле на первом этаже. Затем по боковой лестнице номер два в составе группы спускаюсь в подвал, беру под охрану пункт управления электро- и теплоснабжением. При чьем-либо сопротивлении оружие не применяю. Только в случае прямой угрозы жизни.
Капитан остался доволен ответом.
Офицеры из разведуправления флота и штаба Сил спецопераций ГРУ провели следом за ротным еще один инструктаж со спецназовцами, а затем еще раз показали им уже выученное назубок «кино» – то было видео с подробным показом здания крымского парламента, начиная от парадного входа и заканчивая подвалом и крышей.
По плану операции, один взвод роты должен был действовать в гражданке. Во главе его шли сразу два полковника в форме офицеров Службы безпеки Украины и милиции – они репетировали свои действия в комнате отдыха… Чужая форма сидела на них безупречно.
А фальшивые личные документы были безукоризненно убедительными – в ГРУ очень искусные мастера по этой части.
***
В окна казармы, где засыпал спецназ, нахально светила луна. Скворцов долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Он первый раз за три года контрактной службы шел на столь серьезное и рискованное дело. Как оно повернется? Его дружок и сослуживец по взводу рядовой Каледин («Краб») тоже не спал – при свете луны Скворцов видел, что «Краб» был в наушниках, слушал музыку.
Тут он резко снял наушники, повернулся набок, и, подавшись на локте поближе к Скворцову, тихо сказал:
– Тоже не спишь?
– Нет.
– И я тоже. Украинские песни слушаю. Я украинский язык хорошо понимаю. У меня и бабушка, и мама хохлушки. Из Харькова.
– И что же ты слушаешь?
– Песню про Севастополь. «Камеди-клаб» отдыхает… Вот – послушай.
«Краб» дал «Весне» наушники. Они были еще теплыми. Мелодия знакомая, только некоторые слова в песне совсем чужие:
Тут хрестились древнi руси —
Володимира сини,
I святую ратну славу
В стольний Київ принесли.
Тут не раз у бiй кривавий
Йшли на подвиг козаки,
Бились на смерть в бастiонах
Чорноморцi-моряки.
Величавий Севастополь,
Мiсто слави й кораблiв:
Бiлокам`яна столиця
Українських морякiв.
Скворцов еле сдержался от смеха. Сказал шепотом:
– Получается, что славу Севастополю принесли только казаки и украинские моряки. Чушь какая-то!
– Украинцы перекроили крымскую историю на свой жовто-блакитный лад...
С соседней кровати раздался грозный рык «Якута» (сержанта Бэргэна Долгаева):
– Мужики, кончай, балаболить! Спите!
В окна казармы, где засыпал спецназ, нахально светила луна. Скворцов долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Он первый раз за три года контрактной службы шел на столь серьезное и рискованное дело. Как оно повернется? Его дружок и сослуживец по взводу рядовой Каледин («Краб») тоже не спал – при свете луны Скворцов видел, что «Краб» был в наушниках, слушал музыку.
Тут он резко снял наушники, повернулся набок, и, подавшись на локте поближе к Скворцову, тихо сказал:
– Тоже не спишь?
– Нет.
– И я тоже. Украинские песни слушаю. Я украинский язык хорошо понимаю. У меня и бабушка, и мама хохлушки. Из Харькова.
– И что же ты слушаешь?
– Песню про Севастополь. «Камеди-клаб» отдыхает… Вот – послушай.
«Краб» дал «Весне» наушники. Они были еще теплыми. Мелодия знакомая, только некоторые слова в песне совсем чужие:
Тут хрестились древнi руси —
Володимира сини,
I святую ратну славу
В стольний Київ принесли.
Тут не раз у бiй кривавий
Йшли на подвиг козаки,
Бились на смерть в бастiонах
Чорноморцi-моряки.
Величавий Севастополь,
Мiсто слави й кораблiв:
Бiлокам`яна столиця
Українських морякiв.
Скворцов еле сдержался от смеха. Сказал шепотом:
– Получается, что славу Севастополю принесли только казаки и украинские моряки. Чушь какая-то!
– Украинцы перекроили крымскую историю на свой жовто-блакитный лад...
С соседней кровати раздался грозный рык «Якута» (сержанта Бэргэна Долгаева):
– Мужики, кончай, балаболить! Спите!
***
В час ночи сигнал тревоги вырвал спецназовцев из теплых кроватей. Три новеньких, крытых брезентом КАМАЗа со спецназовцами рванули по дороге на Симферополь.
Когда подъехали к зданию Верховного Совета, Скворцов взглянул на часы. Было ровно 4:20. утра. Захрустел брезент над задним бортом КАМАЗа, команда Шорина – «К машине!». Первое, что поразило в тот момент Скворцова – неоглядная толпа народа вокруг здания Верховного Совета. Густая толпа эта тянулась откуда-то из темени ближайших улиц, упиралась в стены парламента, широченным людским роем облепляла их со всех сторон. Андрей мрачно подумал, что трем взводам его роты невозможно добраться до здания сквозь такое «оцепление». Но происходило странное: эти люди покорно расступались пред спецназовцами, милиционер в украинской форме кричал:
– Народ, дайте дорогу военным!
И тихий женский голос в спину бойцам:
– Мальчики, благослови вас Бог…
Где-то за углом оглушительно бухнули три шумовых гранаты.
То был условный сигнал…
Звонко хрустнуло под прикладом и посыпалось на кафель оконное стекло. Четыре черные фигуры шустро нырнули в проем. Топот ног по слабо освещенной лестнице, ведущей в подвал. «Весна» с фонарем в руке осторожно приоткрыл дверь в щитовую. Посветил. На топчане, лицом к стене, спал человек. Из- под черного покрывала видна была лишь его седая голова. Человек мерно похрапывал.
– Прям будить жалко, – пробубнил «Вальс» на ухо «Весне».
На груди «Грома» пикнула рация. Голос Шорина:
– Я «Щука», как обстановка в трюме?
– «Щука», я «Гром», – обнаружен спящий объект…
– «Гром», доставить объект на палубу!
«Весна» потормошил спящего за плечо. Тот вскинулся, выставил над глазами ладонь козырьком, хрипнул:
– Где я? Вы хто? Откуда?
– Ты, отец, уже в России, считай…
Человек резко откинул одеяло, сел. Потряс седой головой. Потянул руку к стене, щелкнул выключателем. Испуганно оглядел людей с автоматами. Облизал пересохшие губы. Сказал тяжелым хмельным голосом:
– Кто вы?
– Русские, мы, батя, русские.
Мужчина – недоверчиво:
– А бандеры с татарами где? Они же меня домой три дня не выпускали!
– Все, нет их тут больше.
Голос человека дрожал:
– Мальчики… русские… родные мои! Я же вас двадцать лет ждал!
Скворцов помог мужчине одеться и вывел его на первый этаж, к центральному входу. Там услышал громкий голос Ушакова, стоявшего посреди толпы гражданских людей, окружавших его:
– Значит так, дорогие сограждане! От имени Российской Федерации я своим приказом всем объявляю выходной. Приятного отдыха!
За стеклами центрального входа в Верховный Совет уже рассвело. На площади по-прежнему толпились люди. Среди собравшихся суетились журналисты с телекамерами.
К седому мужчине бросилась блондинка в черном пальто, следом за ней семенил патлатый парень с телекамерой на плече.
– Пробачте, будь ласка, – сказала блондинка мужчине, держа перед собой микрофон, – это правда, что в подвале Верховного Совета захватчики расстреливают людей?
Мужчина удивленно взглянул на нее, на других журналистов, плотным кругом обступивших его с диктофонами:
– Брехня все это. Я вот тоже из подвала. Как видите, живой. Там нам сказали «Все свободны». И отпустили по домам. Выходной у нас сегодня. Праздник, можно сказать.
– А эти люди сказали вам, кто они?
– Сказали. Сказали, что русские.
– И какое впечатление оккупанты на вас произвели?
Мужчина задумался, поскребывая ногтями серебряную щетину на щеках:
– Какое впечатление? Да вежливые они какие-то… Такое впечатление. Вежливые люди.
Вежливые люди в военной форме без опознавательных знаков встали на постах вокруг здания и сделали в шумной толпе коридор для депутатов парламента...
В час ночи сигнал тревоги вырвал спецназовцев из теплых кроватей. Три новеньких, крытых брезентом КАМАЗа со спецназовцами рванули по дороге на Симферополь.
Когда подъехали к зданию Верховного Совета, Скворцов взглянул на часы. Было ровно 4:20. утра. Захрустел брезент над задним бортом КАМАЗа, команда Шорина – «К машине!». Первое, что поразило в тот момент Скворцова – неоглядная толпа народа вокруг здания Верховного Совета. Густая толпа эта тянулась откуда-то из темени ближайших улиц, упиралась в стены парламента, широченным людским роем облепляла их со всех сторон. Андрей мрачно подумал, что трем взводам его роты невозможно добраться до здания сквозь такое «оцепление». Но происходило странное: эти люди покорно расступались пред спецназовцами, милиционер в украинской форме кричал:
– Народ, дайте дорогу военным!
И тихий женский голос в спину бойцам:
– Мальчики, благослови вас Бог…
Где-то за углом оглушительно бухнули три шумовых гранаты.
То был условный сигнал…
Звонко хрустнуло под прикладом и посыпалось на кафель оконное стекло. Четыре черные фигуры шустро нырнули в проем. Топот ног по слабо освещенной лестнице, ведущей в подвал. «Весна» с фонарем в руке осторожно приоткрыл дверь в щитовую. Посветил. На топчане, лицом к стене, спал человек. Из- под черного покрывала видна была лишь его седая голова. Человек мерно похрапывал.
– Прям будить жалко, – пробубнил «Вальс» на ухо «Весне».
На груди «Грома» пикнула рация. Голос Шорина:
– Я «Щука», как обстановка в трюме?
– «Щука», я «Гром», – обнаружен спящий объект…
– «Гром», доставить объект на палубу!
«Весна» потормошил спящего за плечо. Тот вскинулся, выставил над глазами ладонь козырьком, хрипнул:
– Где я? Вы хто? Откуда?
– Ты, отец, уже в России, считай…
Человек резко откинул одеяло, сел. Потряс седой головой. Потянул руку к стене, щелкнул выключателем. Испуганно оглядел людей с автоматами. Облизал пересохшие губы. Сказал тяжелым хмельным голосом:
– Кто вы?
– Русские, мы, батя, русские.
Мужчина – недоверчиво:
– А бандеры с татарами где? Они же меня домой три дня не выпускали!
– Все, нет их тут больше.
Голос человека дрожал:
– Мальчики… русские… родные мои! Я же вас двадцать лет ждал!
Скворцов помог мужчине одеться и вывел его на первый этаж, к центральному входу. Там услышал громкий голос Ушакова, стоявшего посреди толпы гражданских людей, окружавших его:
– Значит так, дорогие сограждане! От имени Российской Федерации я своим приказом всем объявляю выходной. Приятного отдыха!
За стеклами центрального входа в Верховный Совет уже рассвело. На площади по-прежнему толпились люди. Среди собравшихся суетились журналисты с телекамерами.
К седому мужчине бросилась блондинка в черном пальто, следом за ней семенил патлатый парень с телекамерой на плече.
– Пробачте, будь ласка, – сказала блондинка мужчине, держа перед собой микрофон, – это правда, что в подвале Верховного Совета захватчики расстреливают людей?
Мужчина удивленно взглянул на нее, на других журналистов, плотным кругом обступивших его с диктофонами:
– Брехня все это. Я вот тоже из подвала. Как видите, живой. Там нам сказали «Все свободны». И отпустили по домам. Выходной у нас сегодня. Праздник, можно сказать.
– А эти люди сказали вам, кто они?
– Сказали. Сказали, что русские.
– И какое впечатление оккупанты на вас произвели?
Мужчина задумался, поскребывая ногтями серебряную щетину на щеках:
– Какое впечатление? Да вежливые они какие-то… Такое впечатление. Вежливые люди.
Вежливые люди в военной форме без опознавательных знаков встали на постах вокруг здания и сделали в шумной толпе коридор для депутатов парламента...
АРАБАТСКАЯ СТРЕЛКА
В середине марта 2014 года командиру симферопольского отряда народной самообороны Константину Таврину позвонил родственник, живший в селе Стрелковом – это на самой границе Крыма и Херсонской области. Он сообщил, что расположенную рядом с селом газораспределительную станцию «захапали» украинские военные – выставили вооруженную охрану, вывесили желто-голубой флаг.
А когда жители села на своем сходе решили просить новую власть автономной республики «забрать Стрелковое в Крым» (до передачи полуострова в состав Украины в 1954 году оно было крымским), то в тот же день украинские военные перебили трубу, по которой газ поступал в село.
Прокурор района тут же возбудил уголовное дело в отношении главы местной управы из-за того, что тот поддержал «сепаратистские настроения». Ему грозила суровая статья уголовного кодекса Украины за «подрыв территориальной целостности государства».
По словам родственника Таврина, трубу сельчане руками своих умельцев отремонтировали. Но после того, как Крым на референдуме 16 марта проголосовал за выход из состав Украины и возвращение в Россию, киевские самозванцы решили отомстить и стрелковцам, и жителям полуострова – отключить многие его населенные пункты от электро- и газоснабжения.
Пошли слухи, что украинским военным уже поступил приказ подготовить газораспределительную станцию у Стрелкового к подрыву. Кто-то из местных жителей, работающих на станции, якобы видел, что люди в форме украинских пограничников ночью уже «подвезли на машине динамит».
Как только Таврин узнал о подготовке диверсии в Стрелковом, он сразу же сообщил об этом премьер-министру республики Сергею Аксенову. Тот связался с командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Александром Витко и попросил его «принять превентивные меры».
Было решено, что этой проблемой займется отряд крымской народной самообороны (в его составе было много офицеров и мичманов запаса) и подразделение российских спецназовцев. Руководство этой операцией было поручено командиру роты капитану Александру Ушакову.
По узкой Арабатской стрелке шла единственная дорога, которая вела к газораспределительной станции. Эту дорогу еще на дальних подступах контролировали украинские блок-посты, а сама станция по периметру была под присмотром вооруженной охраны.
Ушаков еще до начала операции послал на Арабатскую стрелку разведку – несколько ополченцев под видом местных рыбаков на моторной лодке высадились на обледеневший берег в километре от Стрелкового.
Когда они встретились с родственником Таврина, тот сообщил им, что «откуда-то сверху» охране станции пришел приказ отменить ее минирование, и наоборот – усилить оборону так, чтобы мышь не проскочила. И ждать команды то ли из Киева, то ли из Херсона на перекрытие газопровода, который, как уже говорилось, кроме Стрелкового питал чуть ли не треть населенных пунктов Крыма.
После разведки обстановки капитан Ушаков вместе с командиром отряда ополченцев придумал хитрый план операции. Следующей ночью в нескольких километрах от газового распределительного узла ополченцы и спецназовцы под видом вооруженных боевиков национальной гвардии Украины оборудовали временный блокпост.
«Боевики» начали досмотр автотранспорта. Водители машин и их пассажиры сразу обратили внимание на то, что вооруженные «нацгвардейцы» какие-то чересчур вежливые, удивительно хорошо разговаривают с ними на русском языке и на отъявленных националистов совсем не похожи.
Кто-то из местных и сообщил охране станции о своих подозрениях. Украинские пограничники отправили на «поддельный» блок-пост своих разведчиков, которые убедились, что неважно замаскированный «противник» уже орудует на Арабатской стрелке. А это и требовалось капитану Ушакову и его отряду.
Командир украинского подразделения, охранявшего станцию, поднял личный состав по тревоге. Человек двадцать вооруженных людей погрузились в крытую грузовую машину, которая рванула в сторону блок-поста «диверсантов». На охране станции осталось лишь несколько вооруженных «сторожей».
Когда машина с украинскими пограничниками отъехала от станции – в небе над ней появились два вертолета. С них и десантировались группы вооруженных ополченцев и спецназовцев. Они стремительно продвинулись к слабо охраняемому объекту и «вежливо» обезоружили охранников, которые в растерянности не успели дать даже одного предупредительного выстрела вверх. Газораспределительная станция перешла под контроль россиян.
Украинские военные, прибывшие на подставной блок-пост, никого там уже не обнаружили и поняли, что их обвели вокруг пальца. А когда вернулись назад, российский спецназовец рядовой Андрей Скворцов уже снимал государственный флаг Украины с крыши станции.
Украинцы окружили объект, намереваясь отбить его. Крымские ополченцы вызвали их на переговоры и убедили «не делать глупостей» – тем более что работающая станция перекачивала газ не только в крымские, но и в украинские населенные пункты.
Тут капитан Ушаков громко рявкнул «Смирррна!».
И ополченцы, и спецназовцы, и украинцы вздрогнули, выпрямились и замерли.
Спецназовец Скворцов по команде ротного, вбивая строевым шагом пыльные берцы в рыжую землю, подошел к командиру пограничников и передал ему аккуратно сложенный украинский флаг. Лихо бросил правую руку к виску, крутнулся через левое плечо и таким же «парадным» строевым шагом встал в строй.
Погрузив в машину зеленые ящики, боеприпасы и еще какие-то свои пожитки, украинские пограничники уехали.
Капитан Ушаков расставлял боевые посты вокруг станции. Когда все приказы были отданы, он стал посреди двора, там, где за мешками с песком и бетонных плит Скворцов снаряжал автоматный магазин, и, оглядывая станцию, сказал:
– А ведь ты, Скворцов, даже не подозреваешь, наверное, что участвовал в выполнении боевой задачи, которая имеет стратегическое значение для Крыма… И ты поднял над ней наш, российский флаг. Запомни. Будешь потом детям и внукам своим рассказывать.
А когда жители села на своем сходе решили просить новую власть автономной республики «забрать Стрелковое в Крым» (до передачи полуострова в состав Украины в 1954 году оно было крымским), то в тот же день украинские военные перебили трубу, по которой газ поступал в село.
Прокурор района тут же возбудил уголовное дело в отношении главы местной управы из-за того, что тот поддержал «сепаратистские настроения». Ему грозила суровая статья уголовного кодекса Украины за «подрыв территориальной целостности государства».
По словам родственника Таврина, трубу сельчане руками своих умельцев отремонтировали. Но после того, как Крым на референдуме 16 марта проголосовал за выход из состав Украины и возвращение в Россию, киевские самозванцы решили отомстить и стрелковцам, и жителям полуострова – отключить многие его населенные пункты от электро- и газоснабжения.
Пошли слухи, что украинским военным уже поступил приказ подготовить газораспределительную станцию у Стрелкового к подрыву. Кто-то из местных жителей, работающих на станции, якобы видел, что люди в форме украинских пограничников ночью уже «подвезли на машине динамит».
Как только Таврин узнал о подготовке диверсии в Стрелковом, он сразу же сообщил об этом премьер-министру республики Сергею Аксенову. Тот связался с командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Александром Витко и попросил его «принять превентивные меры».
Было решено, что этой проблемой займется отряд крымской народной самообороны (в его составе было много офицеров и мичманов запаса) и подразделение российских спецназовцев. Руководство этой операцией было поручено командиру роты капитану Александру Ушакову.
По узкой Арабатской стрелке шла единственная дорога, которая вела к газораспределительной станции. Эту дорогу еще на дальних подступах контролировали украинские блок-посты, а сама станция по периметру была под присмотром вооруженной охраны.
Ушаков еще до начала операции послал на Арабатскую стрелку разведку – несколько ополченцев под видом местных рыбаков на моторной лодке высадились на обледеневший берег в километре от Стрелкового.
Когда они встретились с родственником Таврина, тот сообщил им, что «откуда-то сверху» охране станции пришел приказ отменить ее минирование, и наоборот – усилить оборону так, чтобы мышь не проскочила. И ждать команды то ли из Киева, то ли из Херсона на перекрытие газопровода, который, как уже говорилось, кроме Стрелкового питал чуть ли не треть населенных пунктов Крыма.
После разведки обстановки капитан Ушаков вместе с командиром отряда ополченцев придумал хитрый план операции. Следующей ночью в нескольких километрах от газового распределительного узла ополченцы и спецназовцы под видом вооруженных боевиков национальной гвардии Украины оборудовали временный блокпост.
«Боевики» начали досмотр автотранспорта. Водители машин и их пассажиры сразу обратили внимание на то, что вооруженные «нацгвардейцы» какие-то чересчур вежливые, удивительно хорошо разговаривают с ними на русском языке и на отъявленных националистов совсем не похожи.
Кто-то из местных и сообщил охране станции о своих подозрениях. Украинские пограничники отправили на «поддельный» блок-пост своих разведчиков, которые убедились, что неважно замаскированный «противник» уже орудует на Арабатской стрелке. А это и требовалось капитану Ушакову и его отряду.
Командир украинского подразделения, охранявшего станцию, поднял личный состав по тревоге. Человек двадцать вооруженных людей погрузились в крытую грузовую машину, которая рванула в сторону блок-поста «диверсантов». На охране станции осталось лишь несколько вооруженных «сторожей».
Когда машина с украинскими пограничниками отъехала от станции – в небе над ней появились два вертолета. С них и десантировались группы вооруженных ополченцев и спецназовцев. Они стремительно продвинулись к слабо охраняемому объекту и «вежливо» обезоружили охранников, которые в растерянности не успели дать даже одного предупредительного выстрела вверх. Газораспределительная станция перешла под контроль россиян.
Украинские военные, прибывшие на подставной блок-пост, никого там уже не обнаружили и поняли, что их обвели вокруг пальца. А когда вернулись назад, российский спецназовец рядовой Андрей Скворцов уже снимал государственный флаг Украины с крыши станции.
Украинцы окружили объект, намереваясь отбить его. Крымские ополченцы вызвали их на переговоры и убедили «не делать глупостей» – тем более что работающая станция перекачивала газ не только в крымские, но и в украинские населенные пункты.
Тут капитан Ушаков громко рявкнул «Смирррна!».
И ополченцы, и спецназовцы, и украинцы вздрогнули, выпрямились и замерли.
Спецназовец Скворцов по команде ротного, вбивая строевым шагом пыльные берцы в рыжую землю, подошел к командиру пограничников и передал ему аккуратно сложенный украинский флаг. Лихо бросил правую руку к виску, крутнулся через левое плечо и таким же «парадным» строевым шагом встал в строй.
Погрузив в машину зеленые ящики, боеприпасы и еще какие-то свои пожитки, украинские пограничники уехали.
Капитан Ушаков расставлял боевые посты вокруг станции. Когда все приказы были отданы, он стал посреди двора, там, где за мешками с песком и бетонных плит Скворцов снаряжал автоматный магазин, и, оглядывая станцию, сказал:
– А ведь ты, Скворцов, даже не подозреваешь, наверное, что участвовал в выполнении боевой задачи, которая имеет стратегическое значение для Крыма… И ты поднял над ней наш, российский флаг. Запомни. Будешь потом детям и внукам своим рассказывать.
Газораспределительная станция в селе Стрелковом
Фото: wikipedia.org
Фото: wikipedia.org
***
Газораспределительная станция в Стрелковом продолжала работать в обычном режиме под охраной крымских ополченцев и спецназовцев. А через пару дней по другую сторону села люди в украинской военной форме начали оборудовать капитальный блок-пост – с окопами и траншеями, железобетонными плитами, пулеметными гнездами. Притащили две бытовки, подключили электричество. Подняли украинский флаг и флаг «Правого сектора».
Капитан Ушаков приказал своим наблюдателям глаз с этого маленького гарнизона не спускать. Один из местных жителей, работавших на станции, сообщил ополченцам, что на блок-посту засели днепропетровцы из какого-то особого батальона. Местные жители и проезжающие через село по дороге вдоль Арабатской стрелки их сильно невзлюбили – уж больно грубо и беспардонно они шмонали сумки и машины. Случалось, отбирали продукты. В отместку однажды ночью кто-то подкрался к украинскому блок-посту со стороны заросшего яра и обстрелял его из охотничьего ружья – одна из бытовок была усеяна следами дроби. Через пару дней – снова обстрел. И опять дробью. Офицер, который был старшим на блок-посту, просигналил украинским военным в Херсоне, откуда вскоре приехала машина с саперами. А наутро возле блок-поста со стороны яра в высокой пожухлой траве появились на деревянных колах дощечки с надписями «Стiй! Стрiляють!» и «Увага – мiни». А через неделю днепропетровцы снялись с поста – их сменили бойцы 10-го батальона территориальной обороны из Житомирской области.
Поздно вечером капитан Ушаков в своем «штабе» на газораспределительной станции играл в карты с взводным Шориным. Стук в дверь – вошел рядовой Скворцов:
– Товарищ капитан, к вам какой-то местный. Говорит, «по важной справе».
Вошел украинец – здоровенный дядька с казацкими усами, в камуфляжной форме без знаков различия. Поздоровался. Глаза тревожные. Стал сбивчиво рассказывать.
Дивчина из села, шестнадцать лет, хотела повеситься из-за измены любимого хлопца:
– Той по пьяному делу трахав ее подружку у кого-то на именинах… В сарае. Она их за этим делом и застала. Брат вытащил сестру из петли. Но она сбежала из дома, сховалась в зарослях у яру. А там же днепрожидовци мин наставылы! И растяжок… Мать дивчины прибигла до нас, волосся на голови рве, просэ спасты дытыну. У вас миноискатель есть? Допоможить, хлопци!
– Схема минирования или карта у вас есть? – спросил украинца Ушаков, обувая берцы, и тут же осекся, – ну, какая схема могла быть у этого селянина?
Тот пробубнил:
– Та яка там карта, пан капитан, у нас таки ж карты, як у вас на столе…
Ушаков:
– Шорин, свободной смене – ко мне! Скворцов – со мной!
Возле блок-поста в окружении селян и военных рыдала женщина, молодой хлопец то и дело тревожно кричал в темноту:
– Марийка, никуды не ходы, сыды на мисци! Тут кругом мины!
Водителей трех стоявших у блок-поста машин Ушаков попросил направить свет фар на склон. Голос Скворцова:
– Товарищ капитан, разрешите я…
– Вперед, «Весна»! Возьми фонарь… Шорин, свободная смена – в оцепление! Всем – в укрытие! Паны украинцы, вас это тоже касается!
Украинские военные послушно побрели в бытовки.
Старый, густой бурьян шелестел у ног. Скворцов осторожно ступал по нему, пытаясь разглядеть малейшие признаки зарытой в рыжую землю смерти.
Под светом фонаря в иные мгновения высокие и тонкие стебли старой травы казались ему ловко замаскированными проводами растяжки. Десять, двадцать, тридцать шагов... И отчаянный надрывный девичий крик откуда-то из-за кустов на склоне яра:
– Не хочу, не хочу бильше житы!!!
А сверху, со стороны блок-поста – откликается ему материнский умоляющий зов и тот же голос брата:
– Марийка, сыды на мисци! Тут кругом мины!
…Наутро, уже в госпитальной севастопольской палате, Скворцов вспоминал, как успокаивал дивчину, а затем под слепящим светом автомобильных фар понес ее к блок-посту, не спуская глаз с бурьяна под ногами. Вспоминал еще, как откуда-то сбоку с веселым лаем выпрыгнула из темноты большая собака с поводком, как кто-то звал ее, а когда до блок-поста оставалось пройти всего каких-то полтора десятка метров – вслед за собакой и рвануло… И что-то сильно резануло ему левую ногу на бедре… И страшно, жалко завыла собака и смолкла. И мать дивчины стояла перед ней на коленях и причитала:
– Слава богу, слава богу – жива!
Еще «Весна» помнил, как взводный Шорин боевым ножом разрезал ему штанину, всадил шприцем дозу промедола и сильно перетянул окровавленное бедро брючным поясом… И уже в тумане вспоминалось Скворцову, что капитан Ушаков кричал в мобильник, требуя «вертушку». Потом был вертолет… Дальше ослепительно-белый кафель и он лежал на операционном столе голый, стесняясь медсестры…
Через неделю проведать «Весну» в севастопольском госпитале приехали Ушаков и Шорин. Привезли мандаринов и блок сигарет. Рассказали, что та девка, Марийка, жива-здорова – осколок лишь слегка царапнул ей попку – до свадьбы заживет. А газораспределительную станцию в Стрелковом теперь охраняют ополченцы и казаки.
– Н-да, «Весна», – сказал тогда Ушаков, – на твоем месте так бы поступил не каждый…
Газораспределительная станция в Стрелковом продолжала работать в обычном режиме под охраной крымских ополченцев и спецназовцев. А через пару дней по другую сторону села люди в украинской военной форме начали оборудовать капитальный блок-пост – с окопами и траншеями, железобетонными плитами, пулеметными гнездами. Притащили две бытовки, подключили электричество. Подняли украинский флаг и флаг «Правого сектора».
Капитан Ушаков приказал своим наблюдателям глаз с этого маленького гарнизона не спускать. Один из местных жителей, работавших на станции, сообщил ополченцам, что на блок-посту засели днепропетровцы из какого-то особого батальона. Местные жители и проезжающие через село по дороге вдоль Арабатской стрелки их сильно невзлюбили – уж больно грубо и беспардонно они шмонали сумки и машины. Случалось, отбирали продукты. В отместку однажды ночью кто-то подкрался к украинскому блок-посту со стороны заросшего яра и обстрелял его из охотничьего ружья – одна из бытовок была усеяна следами дроби. Через пару дней – снова обстрел. И опять дробью. Офицер, который был старшим на блок-посту, просигналил украинским военным в Херсоне, откуда вскоре приехала машина с саперами. А наутро возле блок-поста со стороны яра в высокой пожухлой траве появились на деревянных колах дощечки с надписями «Стiй! Стрiляють!» и «Увага – мiни». А через неделю днепропетровцы снялись с поста – их сменили бойцы 10-го батальона территориальной обороны из Житомирской области.
Поздно вечером капитан Ушаков в своем «штабе» на газораспределительной станции играл в карты с взводным Шориным. Стук в дверь – вошел рядовой Скворцов:
– Товарищ капитан, к вам какой-то местный. Говорит, «по важной справе».
Вошел украинец – здоровенный дядька с казацкими усами, в камуфляжной форме без знаков различия. Поздоровался. Глаза тревожные. Стал сбивчиво рассказывать.
Дивчина из села, шестнадцать лет, хотела повеситься из-за измены любимого хлопца:
– Той по пьяному делу трахав ее подружку у кого-то на именинах… В сарае. Она их за этим делом и застала. Брат вытащил сестру из петли. Но она сбежала из дома, сховалась в зарослях у яру. А там же днепрожидовци мин наставылы! И растяжок… Мать дивчины прибигла до нас, волосся на голови рве, просэ спасты дытыну. У вас миноискатель есть? Допоможить, хлопци!
– Схема минирования или карта у вас есть? – спросил украинца Ушаков, обувая берцы, и тут же осекся, – ну, какая схема могла быть у этого селянина?
Тот пробубнил:
– Та яка там карта, пан капитан, у нас таки ж карты, як у вас на столе…
Ушаков:
– Шорин, свободной смене – ко мне! Скворцов – со мной!
Возле блок-поста в окружении селян и военных рыдала женщина, молодой хлопец то и дело тревожно кричал в темноту:
– Марийка, никуды не ходы, сыды на мисци! Тут кругом мины!
Водителей трех стоявших у блок-поста машин Ушаков попросил направить свет фар на склон. Голос Скворцова:
– Товарищ капитан, разрешите я…
– Вперед, «Весна»! Возьми фонарь… Шорин, свободная смена – в оцепление! Всем – в укрытие! Паны украинцы, вас это тоже касается!
Украинские военные послушно побрели в бытовки.
Старый, густой бурьян шелестел у ног. Скворцов осторожно ступал по нему, пытаясь разглядеть малейшие признаки зарытой в рыжую землю смерти.
Под светом фонаря в иные мгновения высокие и тонкие стебли старой травы казались ему ловко замаскированными проводами растяжки. Десять, двадцать, тридцать шагов... И отчаянный надрывный девичий крик откуда-то из-за кустов на склоне яра:
– Не хочу, не хочу бильше житы!!!
А сверху, со стороны блок-поста – откликается ему материнский умоляющий зов и тот же голос брата:
– Марийка, сыды на мисци! Тут кругом мины!
…Наутро, уже в госпитальной севастопольской палате, Скворцов вспоминал, как успокаивал дивчину, а затем под слепящим светом автомобильных фар понес ее к блок-посту, не спуская глаз с бурьяна под ногами. Вспоминал еще, как откуда-то сбоку с веселым лаем выпрыгнула из темноты большая собака с поводком, как кто-то звал ее, а когда до блок-поста оставалось пройти всего каких-то полтора десятка метров – вслед за собакой и рвануло… И что-то сильно резануло ему левую ногу на бедре… И страшно, жалко завыла собака и смолкла. И мать дивчины стояла перед ней на коленях и причитала:
– Слава богу, слава богу – жива!
Еще «Весна» помнил, как взводный Шорин боевым ножом разрезал ему штанину, всадил шприцем дозу промедола и сильно перетянул окровавленное бедро брючным поясом… И уже в тумане вспоминалось Скворцову, что капитан Ушаков кричал в мобильник, требуя «вертушку». Потом был вертолет… Дальше ослепительно-белый кафель и он лежал на операционном столе голый, стесняясь медсестры…
Через неделю проведать «Весну» в севастопольском госпитале приехали Ушаков и Шорин. Привезли мандаринов и блок сигарет. Рассказали, что та девка, Марийка, жива-здорова – осколок лишь слегка царапнул ей попку – до свадьбы заживет. А газораспределительную станцию в Стрелковом теперь охраняют ополченцы и казаки.
– Н-да, «Весна», – сказал тогда Ушаков, – на твоем месте так бы поступил не каждый…
БЕССОННЫЙ ГЕНШТАБ
Когда февральское Соглашение между Януковичем и оппозицией в тот же день было вероломно сорвано «активистами» Майдана и стало ясно, что такая же братоубийственная буча, как в Киеве, грозит и Крыму, Президент России утвердил предложение Минобороны о переброске дополнительного контингента войск на полуостров.
Шойгу приказал начальнику Генштаба Герасимову срочно готовить план операции. Как только начальник Главного оперативного управления Генштаба генерал-полковник Владимир Зарудницкий со своими офицерами-операторами приступил к разработке плана, министр обороны приказал в первую очередь обеспечить его информационное прикрытие.
Это направление работы курировал первый зам министра обороны Руслан Цаликов. Прежде всего, после консультаций с Генштабом, он поставил задачу управлению информации и печати МО (начальник – генерал-майор Игорь Конашенков) отвлечь внимание иностранных разведок от Крыма...
***
Главное оперативное управление (ГОУ) Генштаба в стахановском темпе готовило план, который надо было везти в Кремль утром следующего дня. Начальник Генштаба Герасимов и начальник ГОУ генерал-полковник Зарудницкий колдовали над картой с районами дислокации украинских и российских частей в Крыму, уточняли маршруты переброски наших частей и подразделений с материка на полуостров. Министр поторапливал генералов.
Уже через пару часов после того, как Шойгу приказал начальнику Генштаба срочно приступить к разработке документа, он позвонил Герасимову и спросил у него:
– Как идут дела, Валерий Васильевич?
– Заканчиваем, товарищ министр. Через час сделаем начисто и доложим вам.
– Прошу прибыть ко мне с черновиком. Мне важно понять идею. А красиво к утру нарисуете.
Герасимов и Зарудницкий быстрым шагом двинулись к министру. В руках Зарудницкого хрустела карта Крыма, густо залепленная красными и синими тактическими знаками. Красным цветом, как всегда, обозначались свои войска, синим – противника. Но были значки и непривычного для командиров оранжевого цвета – так отражались формирования и места дислокации крымских сил самообороны. Таких значков было много. Они брали в кольцо украинские штабы, части, учреждения, базы. А с тыла силы самообороны (их называли еще и ополчением) в случае необходимости должны были поддержать российские подразделения.
Шойгу приказал начальнику Генштаба Герасимову срочно готовить план операции. Как только начальник Главного оперативного управления Генштаба генерал-полковник Владимир Зарудницкий со своими офицерами-операторами приступил к разработке плана, министр обороны приказал в первую очередь обеспечить его информационное прикрытие.
Это направление работы курировал первый зам министра обороны Руслан Цаликов. Прежде всего, после консультаций с Генштабом, он поставил задачу управлению информации и печати МО (начальник – генерал-майор Игорь Конашенков) отвлечь внимание иностранных разведок от Крыма...
***
Главное оперативное управление (ГОУ) Генштаба в стахановском темпе готовило план, который надо было везти в Кремль утром следующего дня. Начальник Генштаба Герасимов и начальник ГОУ генерал-полковник Зарудницкий колдовали над картой с районами дислокации украинских и российских частей в Крыму, уточняли маршруты переброски наших частей и подразделений с материка на полуостров. Министр поторапливал генералов.
Уже через пару часов после того, как Шойгу приказал начальнику Генштаба срочно приступить к разработке документа, он позвонил Герасимову и спросил у него:
– Как идут дела, Валерий Васильевич?
– Заканчиваем, товарищ министр. Через час сделаем начисто и доложим вам.
– Прошу прибыть ко мне с черновиком. Мне важно понять идею. А красиво к утру нарисуете.
Герасимов и Зарудницкий быстрым шагом двинулись к министру. В руках Зарудницкого хрустела карта Крыма, густо залепленная красными и синими тактическими знаками. Красным цветом, как всегда, обозначались свои войска, синим – противника. Но были значки и непривычного для командиров оранжевого цвета – так отражались формирования и места дислокации крымских сил самообороны. Таких значков было много. Они брали в кольцо украинские штабы, части, учреждения, базы. А с тыла силы самообороны (их называли еще и ополчением) в случае необходимости должны были поддержать российские подразделения.
***
Войдя в кабинет министра, Герасимов с ходу извинился за то, что карта пока имеет неподходящий вид. Матерый штабник не привык показывать начальству сырые документы. Зарудницкий развернул карту на огромном столе в кабинете министра. Шойгу склонился над ней, читая закодированный тактическими знаками замысел. Затем стал уточнять детали.
Герасимов докладывал четко и по сути. Все было разложено по полочкам: задачи частей Черноморского флота, Южного военного округа и ВДВ, подразделений ГРУ, Сил специальных операций, этапы и маршруты переброски армейских частей и боевой техники с материка на полуостров по воздуху и по воде, районы сосредоточения, взаимодействие с местными силами самообороны, разведка, маскировка, связь, материальное и информационное обеспечение операции и еще десятки вопросов.
Шойгу снова торопил подчиненных. Уже начинало светать, когда министр решил внести в план пару новых моментов, показавшихся ему важными, он не стал вызывать к себе начальника Генштаба – сам пошел к нему. И там снова склонился над огромной картой Крыма. «Наши головы дымились от напряжения, – позже будет вспоминать он, – надо было связать воедино десятки, сотни задач».
Министр даже не обращал внимание на то, что в кабинете Герасимова попахивало сигаретным дымом (Шойгу бросил курить еще во время службы в МЧС, где его зам, генерал-полковник Александр Востротин, с помощью своих «рецептов» отучил министра курить).
На краю карты лежала маленькая черная коробка в кожаном чехле – в ней начальник Генштаба «маскировал» курево, зная о том, что министр не любит, когда его провоцируют сигаретами, и тем более, когда курят в его присутствии.
Но в ту ночь напряжение было столь велико, что Шойгу как-то инстинктивно взял коробку, достал из нее сигарету – да так, незажженную, и держал в губах, скользя штабным карандашом по карте Крыма, испещренной тактическими знаками.
А затем, когда дело было закончено, он, будто очнувшись от гипноза, достал сигарету изо рта, сломал ее и бросил в пепельницу. А Герасимову уважительно сказал:
– Валерий Васильевич, по такому случаю можно и погрешить… Закуривайте…
Уходя из кабинета начальника Генштаба, Шойгу оглянулся: вокруг склонившегося над картой Герасимова клубился голубой дымок. Министр шел по длинному коридору и думал о том, что ему повезло с начальником Генштаба, скромным и умным трудягой, еще пацаном сделавшим свой первый шаг на военный Олимп на плацу Казанского суворовского училища – Шойгу всегда с уважением поглядывал на золотистый значок с буквами «СВУ» на правой стороне кителя Валерия Васильевича.
Герасимов был одним из тех генералов, которые последовательно поднимались по крутой лестнице офицерской карьеры – от взвода до главной должности в Генштабе. Этот человек с огромным войсковым и штабным опытом был, что называется на месте. И в исторический момент возращения Крыма его место было рядом с министром – тем более, что он был и первым замом Шойгу…
В общих чертах замысел операции был таким...
Войдя в кабинет министра, Герасимов с ходу извинился за то, что карта пока имеет неподходящий вид. Матерый штабник не привык показывать начальству сырые документы. Зарудницкий развернул карту на огромном столе в кабинете министра. Шойгу склонился над ней, читая закодированный тактическими знаками замысел. Затем стал уточнять детали.
Герасимов докладывал четко и по сути. Все было разложено по полочкам: задачи частей Черноморского флота, Южного военного округа и ВДВ, подразделений ГРУ, Сил специальных операций, этапы и маршруты переброски армейских частей и боевой техники с материка на полуостров по воздуху и по воде, районы сосредоточения, взаимодействие с местными силами самообороны, разведка, маскировка, связь, материальное и информационное обеспечение операции и еще десятки вопросов.
Шойгу снова торопил подчиненных. Уже начинало светать, когда министр решил внести в план пару новых моментов, показавшихся ему важными, он не стал вызывать к себе начальника Генштаба – сам пошел к нему. И там снова склонился над огромной картой Крыма. «Наши головы дымились от напряжения, – позже будет вспоминать он, – надо было связать воедино десятки, сотни задач».
Министр даже не обращал внимание на то, что в кабинете Герасимова попахивало сигаретным дымом (Шойгу бросил курить еще во время службы в МЧС, где его зам, генерал-полковник Александр Востротин, с помощью своих «рецептов» отучил министра курить).
На краю карты лежала маленькая черная коробка в кожаном чехле – в ней начальник Генштаба «маскировал» курево, зная о том, что министр не любит, когда его провоцируют сигаретами, и тем более, когда курят в его присутствии.
Но в ту ночь напряжение было столь велико, что Шойгу как-то инстинктивно взял коробку, достал из нее сигарету – да так, незажженную, и держал в губах, скользя штабным карандашом по карте Крыма, испещренной тактическими знаками.
А затем, когда дело было закончено, он, будто очнувшись от гипноза, достал сигарету изо рта, сломал ее и бросил в пепельницу. А Герасимову уважительно сказал:
– Валерий Васильевич, по такому случаю можно и погрешить… Закуривайте…
Уходя из кабинета начальника Генштаба, Шойгу оглянулся: вокруг склонившегося над картой Герасимова клубился голубой дымок. Министр шел по длинному коридору и думал о том, что ему повезло с начальником Генштаба, скромным и умным трудягой, еще пацаном сделавшим свой первый шаг на военный Олимп на плацу Казанского суворовского училища – Шойгу всегда с уважением поглядывал на золотистый значок с буквами «СВУ» на правой стороне кителя Валерия Васильевича.
Герасимов был одним из тех генералов, которые последовательно поднимались по крутой лестнице офицерской карьеры – от взвода до главной должности в Генштабе. Этот человек с огромным войсковым и штабным опытом был, что называется на месте. И в исторический момент возращения Крыма его место было рядом с министром – тем более, что он был и первым замом Шойгу…
В общих чертах замысел операции был таким...
ГЕОРГИЕВСКИЙ ЗАЛ
В конце марта 2014 года министр обороны России генерал армии Сергей Шойгу разослал по войскам и флотам телеграмму, в которой требовал от командиров к установленному сроку прислать в Главное управление кадров (ГУК) списки офицеров и солдат, заслуживших государственные награды во время операции в Крыму. А заодно – и подготовить представления к этим наградам – «с убедительной мотивировкой».
На ГУК обрушились два пуда документов. Кадровики зашивались, обрабатывая их. Министр приказал «никого не забыть». Он готовил щедрый приказ, по которому сотням его подчиненных «светили» очередные или досрочные воинские звания, а многим и более высокие должности. Ведомственная медаль «За возвращение Крыма» полагалась всем участникам крымских событий – Шойгу сам вручал их во время своей «нерекламируемой» поездки на полуостров.
К концу месяца фельдъегерская почта Минобороны доставила в Кремль толстенный пакет со списками особо отличившихся и короткими (иногда всего в 15 строк) командирскими рассказами о сути действий отличившихся подчиненных (этот раздел представлений называется «основание»).
Путин потребовал, чтобы наградное управление Администрации Президента предоставило ему эти списки. Он в несколько присестов внимательно читал их еще за пару дней до того, как в Георгиевском зале Кремля должна была состояться торжественная церемония награждения.
То были для него не просто формальные, лишенные эмоций и восклицательных знаков, командирские документы – это были впечатляющие хроники действий людей в погонах, которые по его президентской воле обеспечили безопасность крымского референдума и мирное возвращение полуострова к родным российским берегам.
Львиную долю наградных списков составляли солдаты и сержанты, старшины и мичманы. Путин зацепился взглядом за представление к Ордену Мужества рядового роты спецназа Сил специальных операций Скворцова Андрея Ивановича, который «с риском для жизни обезоружил преступника во время выполнения задачи в здании Верховного Совета Крыма, проявил готовность ценой своей жизни спасти командира и вынес украинскую девушку с заминированной территории у села Стрелковое, получив при этом ранение».
На ГУК обрушились два пуда документов. Кадровики зашивались, обрабатывая их. Министр приказал «никого не забыть». Он готовил щедрый приказ, по которому сотням его подчиненных «светили» очередные или досрочные воинские звания, а многим и более высокие должности. Ведомственная медаль «За возвращение Крыма» полагалась всем участникам крымских событий – Шойгу сам вручал их во время своей «нерекламируемой» поездки на полуостров.
К концу месяца фельдъегерская почта Минобороны доставила в Кремль толстенный пакет со списками особо отличившихся и короткими (иногда всего в 15 строк) командирскими рассказами о сути действий отличившихся подчиненных (этот раздел представлений называется «основание»).
Путин потребовал, чтобы наградное управление Администрации Президента предоставило ему эти списки. Он в несколько присестов внимательно читал их еще за пару дней до того, как в Георгиевском зале Кремля должна была состояться торжественная церемония награждения.
То были для него не просто формальные, лишенные эмоций и восклицательных знаков, командирские документы – это были впечатляющие хроники действий людей в погонах, которые по его президентской воле обеспечили безопасность крымского референдума и мирное возвращение полуострова к родным российским берегам.
Львиную долю наградных списков составляли солдаты и сержанты, старшины и мичманы. Путин зацепился взглядом за представление к Ордену Мужества рядового роты спецназа Сил специальных операций Скворцова Андрея Ивановича, который «с риском для жизни обезоружил преступника во время выполнения задачи в здании Верховного Совета Крыма, проявил готовность ценой своей жизни спасти командира и вынес украинскую девушку с заминированной территории у села Стрелковое, получив при этом ранение».
***
Для солдат и офицеров, приглашенных в Кремль, Администрация Президента устроила в тот день экскурсию по Георгиевскому залу. Рядовой Скворцов с командиром своей роты капитаном Ушаковым были среди них. Девушка-экскурсовод рассказывала:
– Георгиевский зал – один из самых впечатляющих залов Кремлевского дворца. Он назван в честь ордена Святого Георгия Победоносца, учрежденного в 1769 году императрицей Екатериной II и ставшего высшей наградой в русской армии. Святого великомученика с давних пор почитали на Руси, как олицетворение воинской доблести. На стенах зала изображены золотые звезды и орденские знаки с девизом «За службу и храбрость». На мраморных плитах высечены названия 545 полков, флотских экипажей и батарей и более 10 тысяч фамилий офицеров и генералов, удостоенных ордена Святого Георгия Победоносца. Среди них имена фельдмаршалов Суворова, Кутузова, генерала Багратиона, адмиралов Ушакова и Нахимова…
– Товарищ капитан, – тихо сказал Скворцов ротному, глядя на мраморные доски с высеченными на них фамилиями орденоносцев, – тут и Ушаковы есть. Вон сколько их, ваших однофамильцев…
– И Скворцовы тоже имеются, – с улыбкой ответил капитан.
***
Целый батальон солдат и офицеров в парадной форме ровными шеренгами стоял вдоль белых стен Георгиевского зала, когда Президент вышел к трибуне. Его речь была пропитана благодарностью Его Величество Российскому Воину за профессионально выполненную работу в Крыму.
Награждение шло уже почти час, когда Скворцов услышал свою фамилию и ускоренным строевым шагом направился к Президенту.
– Товарищ Президент – Верховный Главнокомандующий, рядовой контрактной службы Скворцов!
– Спасибо, солдат, – сказал ему Путин, крепко пожимая руку. И прикрепил Орден Мужества на парадный китель Скворцова, – рядом с новенькой медалью «За освобождение Крыма» – той самой, которую вручал ему министр обороны на аэродроме Бельбек в Крыму.
Только тут Скворцов заметил, что этот орден был похож на Георгиевский крест.
Андрей принял стойку «смирно» и четко ответил:
– Служу Российской Федерации!
– Может, что-то скажете, Андрей? Не стесняйтесь, – негромко сказал Президент, подбадривая его.
Скворцов растерялся. Подошел к микрофону, лихорадочно подбирая слова. В зале наступила космическая тишина. Сотни людей в погонах и без с любопытством глядели на него. И он, не узнавая свой голос, сказал:
– Я благодарен президенту, министру обороны, моим командирам за высокую оценку моего… нашего труда в Крыму… Ну что еще сказать, Владимир Владимирович… Отставить! Товарищ Президент – Верховный главнокомандующий! Мы получили ваш приказ и мы его выполнили… И теперь мы – «вежливые люди»…
Грянул смех. Скворцов возвращался в строй под аплодисменты в зале. Капитан Ушаков показывал ему поднятый вверх большой палец.
В тот же день, на фуршете в Кремле ротный напомнил ему, что все орденоносцы приглашены на День Победы в Севастополь.
Капитан II ранга Павел Кручинин, командир большого десантного корабля «Павел Фильченков», в тот же день был награжден орденом «За военные заслуги». После фуршета в Кремле он позвонил отцу в Севастополь и сообщил о награде. Александр Иванович ответил дрогнувшим голосом:
– Поздравляю, сынок… Я горжусь тобой.
Когда Павел вернулся в Севастополь, облачившийся в парадную форму отец предложил обмыть орден. Сначала орден опустили в стакан с водой Черного моря, потом – с водкой...
Для солдат и офицеров, приглашенных в Кремль, Администрация Президента устроила в тот день экскурсию по Георгиевскому залу. Рядовой Скворцов с командиром своей роты капитаном Ушаковым были среди них. Девушка-экскурсовод рассказывала:
– Георгиевский зал – один из самых впечатляющих залов Кремлевского дворца. Он назван в честь ордена Святого Георгия Победоносца, учрежденного в 1769 году императрицей Екатериной II и ставшего высшей наградой в русской армии. Святого великомученика с давних пор почитали на Руси, как олицетворение воинской доблести. На стенах зала изображены золотые звезды и орденские знаки с девизом «За службу и храбрость». На мраморных плитах высечены названия 545 полков, флотских экипажей и батарей и более 10 тысяч фамилий офицеров и генералов, удостоенных ордена Святого Георгия Победоносца. Среди них имена фельдмаршалов Суворова, Кутузова, генерала Багратиона, адмиралов Ушакова и Нахимова…
– Товарищ капитан, – тихо сказал Скворцов ротному, глядя на мраморные доски с высеченными на них фамилиями орденоносцев, – тут и Ушаковы есть. Вон сколько их, ваших однофамильцев…
– И Скворцовы тоже имеются, – с улыбкой ответил капитан.
***
Целый батальон солдат и офицеров в парадной форме ровными шеренгами стоял вдоль белых стен Георгиевского зала, когда Президент вышел к трибуне. Его речь была пропитана благодарностью Его Величество Российскому Воину за профессионально выполненную работу в Крыму.
Награждение шло уже почти час, когда Скворцов услышал свою фамилию и ускоренным строевым шагом направился к Президенту.
– Товарищ Президент – Верховный Главнокомандующий, рядовой контрактной службы Скворцов!
– Спасибо, солдат, – сказал ему Путин, крепко пожимая руку. И прикрепил Орден Мужества на парадный китель Скворцова, – рядом с новенькой медалью «За освобождение Крыма» – той самой, которую вручал ему министр обороны на аэродроме Бельбек в Крыму.
Только тут Скворцов заметил, что этот орден был похож на Георгиевский крест.
Андрей принял стойку «смирно» и четко ответил:
– Служу Российской Федерации!
– Может, что-то скажете, Андрей? Не стесняйтесь, – негромко сказал Президент, подбадривая его.
Скворцов растерялся. Подошел к микрофону, лихорадочно подбирая слова. В зале наступила космическая тишина. Сотни людей в погонах и без с любопытством глядели на него. И он, не узнавая свой голос, сказал:
– Я благодарен президенту, министру обороны, моим командирам за высокую оценку моего… нашего труда в Крыму… Ну что еще сказать, Владимир Владимирович… Отставить! Товарищ Президент – Верховный главнокомандующий! Мы получили ваш приказ и мы его выполнили… И теперь мы – «вежливые люди»…
Грянул смех. Скворцов возвращался в строй под аплодисменты в зале. Капитан Ушаков показывал ему поднятый вверх большой палец.
В тот же день, на фуршете в Кремле ротный напомнил ему, что все орденоносцы приглашены на День Победы в Севастополь.
Капитан II ранга Павел Кручинин, командир большого десантного корабля «Павел Фильченков», в тот же день был награжден орденом «За военные заслуги». После фуршета в Кремле он позвонил отцу в Севастополь и сообщил о награде. Александр Иванович ответил дрогнувшим голосом:
– Поздравляю, сынок… Я горжусь тобой.
Когда Павел вернулся в Севастополь, облачившийся в парадную форму отец предложил обмыть орден. Сначала орден опустили в стакан с водой Черного моря, потом – с водкой...
