- Вон на том краю острова у меня живет крабиха Йона. Вот такого размера! - Сюзи распахивает на ширину плеч свои тонкие ручки. - Она постоянно лакомится падающими кокосами и потому отъелась.
- Сюзи, а откуда ты знаешь, что это крабиха-самка, а не мужчина-краб?
- Я верю в это! Знаешь, как она пристально на меня глядит? Посмотри на меня, она такая же, как я, - Сюзи пытается сделать суровый вид, но это у нее получается плохо. - А в лагуне много раковин-жемчужниц. Но осьминог Оскар и его семья такие безобразники повадились лакомиться ими. Не дают вырасти моему жемчугу. А еще со стороны океана приходят молодые акулы, я знаю всех, как их зовут и что они делают. Тут недавно на берег выбросило кита. Я позвонила властям, но они мне даже не ответили. Но крабы, акулы и осьминоги мне всё почистили.
Она разбрасывает раковины вдоль берега. Чтобы постояльцы его крохотного – всего на две семьи отеля- их находили и радовались своей удаче. И чтобы был повод открыть бутылку шампанского или приготовить пунш.
Сюзи 65 лет, она наполовину австрийка, наполовину мадьярка из аристократической семьи. Вроде бы с дальними родственными связями с Герингом, хотя тему эту Сюзи не любит. Год назад умер ее муж-инженер, с которыми они долго жили в Конго, Ливии и Ливане, а последние сорок лет здесь, на островке Бикендрик в большой маршалльской лагуне. В Ливии Муамар Каддафи попросил ее мужа разобраться со старыми советскими ракетами, которые от долгого и плохого хранения начали взрываться. Сюзи надела традиционный ливийский костюм и сфотографировалась верхом на ракете, а потом послала фото знакомым, которые были потрясены: "Что ты вообще там делаешь?!".
- А что такое Маршаллы?
- А ты видел их на карте? Это маленькие какашки. Ну ладно, пусть будут маленькие рыбки, которых готовы сожрать хищники. Например, Америка.
Она не любит Штаты и американцев, особенно военных, фальшивые улыбки и бессмысленные приветствия в адрес незнакомых людей - все эти "Хай, гайз!" и "Хэллоу, бэби!". Постоянно курит, зажигая одну сигарету от другой и считая вредную привычку приметой своей свободы. Но эта худенькая женщина, живущая в доме, заполненном старыми книгами на немецком и первыми изданиями Диккенса, острая на язык - как кусок коралла, одинокая и открытая миру, источает такую энергию, что кажется: если она станет посреди своего дома, окруженного верандой, на которой светильники в виде негров и ракушки на бортиках, и начнет жестикулировать - в доме будет не нужно солнечных батарей и перегорят все лампочки.