Первый случился еще в 2011 году, когда мужу было 45 лет. Он работал на стройке бригадиром электриков. Пришел в обеденный перерыв домой, покушал и прилег: «Что-то мне нехорошо». Потом стал жаловаться на боль в груди. Боль усиливалась. Я вызвала скорую помощь. Хорошо, попался знающий доктор. Сделал мужу ЭКГ и отвез в стационар. Местные врачи не видели причин для госпитализации мужа, но врач «скорой» настоял, что это инфаркт.

Да, они потом в медкарту написали «инфаркт». И пролечили, как положено при инфаркте: ставили капельницы, давали нужные препараты. Через неделю мужа отпустили, закрыв больничный. А муж – трудоголик, в 90-е он на пяти работах одновременно пахал. И тут сразу вышел работать. Периодически чувствовал слабость, но в целом жил как раньше. Может, чуть больше берег себя и таблетки от давления пил.

Это было в 2018 году. Мужа тогда уволили со стройки из-за грыжи позвоночника. Одну грыжу прооперировали, но выскочила новая, еще больше. Муж переживал. Он был дома, вдруг звонит мне и спрашивает: «А где у нас нитроглицерин?» Я сказала, а потом думаю: «Зачем он меня спросил?» Перезваниваю, а он не отвечает. Я бегом домой. Он очень бледный лежит на диване и говорит: «В груди как молотом тяжелым ударили. Такая боль и жжение – не могу дышать». Я сразу вызвала «скорую». Доктор решил везти мужа в краевую больницу – у нас тяжелых пациентов туда везут. В машине ему надели кислородную маску, поставили капельницу, следили за пульсом. Дважды по дороге останавливались, чтобы вколоть лекарство. Приезжаем, а врачи говорят мужу: «Вы, наверное, вчера выпивали?» А муж лет 10 вообще ни капли спиртного в рот не берет. Обидно было. Но его госпитализировали, а я поехала домой.

Конечно! Я, как вернулась, сразу позвонила в реанимацию. Оказалось, мужа прооперировали! Провели стентирование сосуда. Я не совсем тогда поняла, что это, ведь впервые с таким сталкивалась. Потом в реанимацию позвонил наш сын, и ему сказали, что состояние пациента тяжелое. Мы всю ночь не спали, переживали: я – у себя дома, сын – у себя в Красноярске.
Так наступил мой день рождения. Я хожу по квартире и плачу: «Не нужно мне никаких подарков, лишь бы ты остался жив». Опять звонила в реанимацию, потом не выдержала – поехала в Красноярск поговорить с доктором вживую. Спрашиваю у него: «Совсем все плохо?» Он говорит: «Вовсе нет, «состояние тяжелое» – это дежурная фраза, которая вполне описывает пациента после инфаркта и операции». Тогда я немного успокоилась. А на третий день мужа перевели в палату, и мы смогли увидеться.

Дней десять, а потом еще в течение месяца каждый день ездил на машине в центр реабилитации. После второго инфаркта нам стало понятно, что придется менять привычки, если хочешь жить. Соблюдать диету, вести физически активную, но без перенапряжения жизнь. А главное – нужно регулярно принимать лекарства. И в довольно большом количестве: пять таблеток утром и еще три на ночь.

Дозировка уменьшается, но в целом это пожизненная терапия. А что делать? Доктора говорят, у мужа очень хрупкие сосуды. Их надо поддерживать: предотвращать появление тромбов и снижать уровень холестерина. Где-то через год после второго инфаркта у мужа усилились боли и одышка. Врач быстро отправила его на обследование, и мужу вовремя поставили второй стент. Можно сказать, предотвратили третий инфаркт. После этого врачи сказали, что лекарственную терапию придется поддерживать постоянно. Но хорошо, что есть эффективные современные препараты.

Недешевые, но сейчас главное лекарство – против тромбов – мы получаем за счет государства. Сначала, правда, мы его покупали. И действительно мужу оно помогло. Я считаю, благодаря ему у мужа и стенты хорошо стоят, и нет ухудшений. Мы покупали это лекарство девять месяцев и были довольны. А потом в поликлинике мужу сообщили, что пациентов им обеспечивают из федерального бюджета. И это здорово, ведь теперь он сможет получать эффективную терапию при любой финансовой ситуации в семье. По крайней мере, он уже больше года регулярно получает этот препарат.

Он не падает духом, говорит: «В любом случае надо жить». Старается двигаться, подрабатывать. На даче занимается посильным, а порой и непосильным трудом. Иногда, конечно, ему бывает плохо. Иногда он расстраивается, что не может работать в полную силу, как раньше. Тогда мы его поддерживаем: «Ничего страшного, прорвемся, в 90-е бывало и хуже». И сам он поддерживает знакомых в трудных ситуациях: «Не раскисай! Смотри, ведь я живу и буду жить, сколько отмерено. Ради семьи, ради сына, внуков».

Он, конечно, старается, чтобы на нас его самочувствие не отразилось. Но я всегда езжу с мужем к докторам. Мне разрешают, потому что муж их просит, ведь он забывает, когда какие таблетки принимать. Я должна это знать, чтобы помочь ему. Если я на работе, всегда выкладываю таблетки на день и оставляю записку, а потом еще звоню проверить, все ли он принял.

Совершенно верно. Особенно это касается курения. Врачи вообще запрещают курить, но при таком огромном стаже, как у моего мужа, очень сложно бросить. Он прекрасно понимает, как это вредно для сосудов, и уже курит раза в два-три меньше, чем раньше. Мы все его в этом поддерживаем, и думаю, постепенно он совсем бросит курить. Даже семилетний внук по-своему заботится: когда бывает у нас в гостях, предлагает мне спрятать от деда сигареты.

Раньше мне было страшно даже услышать, что у кого-то инфаркт. Казалось, человеку грозит неминуемая смерть в ближайшее время. Потом я увидела, что мужа спасли. Увидела, что есть препараты, которые поддерживают сердце и ставят человека на ноги. Я стала гораздо спокойнее и уже почти не волновалась, когда мужу ставили второй стент.

Как ни банально это звучит, надо взять себя в руки. Сначала себя успокоить, а потом успокоить супруга или супругу, детей. Просто жить дальше, любить друг друга, понимать и поддерживать во всем. Ну и следовать рекомендациям врачей.

Я испугалась за мужа, и помогла ему пройти полный курс лечения

Татьяна Бондоренко

Нужно описание

ВЫХОД СТАТЬИ 27.09.2021

ПРЕДЫДУЩЕЕ ИНТЕРВЬЮ

СЛЕДУЮЩЕЕ ИНТЕРВЬЮ