Звезда сериалов «Коса» и «Игра на выживание» Линда Лапиньш — о зове предков, ролях через постель и любви

Актриса рассказала, почему не надо ко всему относиться очень серьезно

Еще студенткой актриса мелькнула в «Оттепели», затем сыграла пару десятков уже более заметных ролей, но впервые о ней в голос заговорили год назад, после успеха триллера «Игра на выживание». Ее Виктория Кемпиннен стала центром притяжения внутри сериала, а саму Линду Лапиньш мгновенно и, надо сказать, справедливо провозгласили секс-символом нашего кино. В новом триллере «Коса» (онлайн-кинотеатр KION) она играет следователя Еву Кайдас — холодная блондинка с тяжелым прошлым живет на Куршской косе под Калининградом и идет по следу маньяка, который вспарывает 16-летним девочкам животы. Тревожный балтийский нуар полон печальной красоты — как на полотнах прерафаэлитов, с которыми «Коса» вступает в сознательную перекличку.

— В «Косе» много красивого. Уже в самой первой сцене огромная луна, небо в алмазах, лилия в руках убитой девушки. Даже труп трагически прекрасен. Креативный продюсер сериала назвала это «сильнейшей рифмой между смертью и сексуальностью». Вам близка идея, что смерть — это сексуально? В художественном смысле, конечно.

— Я бы, скорее, сказала, что опасность – это сексуально, тревога может быть сексуальной. Ощущение надвигающегося абсолютного зла – даже это может быть сексуально. А конкретно рифма «смерть и сексуальность»… Не знаю, сомневаюсь.

— Не вредит ли эта красивая идея правде жизни? Скажем, вряд ли в самом деле удобно жить в ненадежном домике, где на полу песок, как ваша Ева. «Там и на простынях наверняка песок!» — пишут зрители. В то время как у героини два крутых автомобиля, каждый из которых стоит как несколько квартир в Калининграде.

— Это ведь определенный жанр. Мы же, когда смотрим фильм Marvel, понимаем, что это где-то в параллельном мире происходит. И здесь режиссер Игорь Волошин предложил именно такую эстетику. Если вы находите в себе силы погрузиться в историю, не думая о том, проснулась ли героиня с песком в попе, это даст вам гораздо больше эмоций и удовольствия от просмотра, нежели разбирание сюжета на прозу жизни.

— На Chevrolet Corvette классно ездить?

— Нет! Это невероятно красивая машина. Шикарное чувство, когда ты выходишь из крутой тачки. Естественно, еще вся эта атмосфера – песок, море. Но это очень тяжело, потому что управляемость была для меня абсолютно нулевая. Петляла я по дороге невероятно. А во-вторых, я прекрасно понимала, что это очень дорогая машина. И это тоже сыграло свою роль, потому что ты боишься лишний раз поворот сделать, открыть окно, скорость переключить. Не сказала бы, что это самый комфортный автомобиль в жизни. Но в плане эстетики, безусловно, это одна из самых шикарных машин, которые я когда-либо видела.

«Почувствовала зов предков»

— Вы родились в Москве, росли на Урале, а снимались на побережье Балтики. У вас как раз прибалтийские корни. Не было ощущения, что вы приехали домой?

— Я родилась не в Москве, а в Екатеринбурге, тогда еще Свердловске. С Екатеринбургом меня практически ничего не связывает. Человек я мультинациональный. Выросла как раз на море, потому что с родителями мы шесть лет жили в Арабских Эмиратах. Потом волею судеб я жила год в Милане, полгода в Париже — путешествовала всю жизнь. Для меня всегда была удивительной фраза «зов предков». Я его никогда не чувствовала, не понимала, что это. Моя географическая родина вроде как Литва: мама оттуда, а папа из Латвии. Родилась я, как только родители прилетели в Екатеринбург по делам. А на Куршской косе я действительно ощутила что-то подобное. Единственное, что я помню о Литве — мы были там, когда мне было 2 или 3 года — это дюны. И когда я на съемках увидела дюны, почувствовала запах и вкус холодного, леденящего моря, я испытала невероятное чувство щемящей сладкой тоски. Для меня оно было таким удивительным и сногсшибательным — никогда не думала, что могу почувствовать это, потому что и морей видела немало, и океанов, и гор. Я почувствовала, будто принадлежу этому месту. Какая-то частичка меня там, да.

— Когда вам прислали сценарий и вы поняли, что героиня — опять прибалтийского происхождения, вас это кольнуло?

— Вообще подобных мыслей не возникало. Я была даже рада в каком-то смысле. У меня папа Лапиньш, мама — Навинскайте, прадедушка — Карл, дедушка — Юозапас Альгирдас. И мне даже было приятно, что я играю прибалтийку.

— Жить отшельницей на пустынном берегу — ваша тема? Или вам по душе мегаполис, много людей вокруг?

— Я абсолютно в этом смысле солидарна с Евой Кайдас. Мне очень-очень-очень близко уединение. Но надо ремарку внести: мегаполис должен быть на расстоянии вытянутой руки. Я определенно человек настроения: привыкла к ритму Москвы, очень часто его не хватает. Идеально — как у Евы: живешь на берегу моря, но сел в машину и мегаполис здесь.

— Ваша героиня — ледяная блондинка с грузом переживаний внутри и минимумом эмоций снаружи. Сложно играть эту сталь и лед?

— Я не верю в стопроцентное актерское перевоплощение. Я верю, что в любом человеке есть весь набор качеств, которые только можно себе представить – и подлость, и доброта, и милосердие, и сострадание. Мы отличаемся друг от друга тем, что в каждом из нас какое-то качество превалирует над другим. И для меня вопрос в том, чтобы просто достать из себя определенную черту характера и свою эмоциональную карту настроить именно на этого персонажа. Ева — человек с изуродованной эмоциональной картой. Я брала некоторые манеры поведения от своего двоюродного брата, он у меня аутист. И вот Ева для меня – это что-то близкое к аутизму. Это человек, который путает эмоции. Там, где он должен чувствовать одно, он чувствует другое, или не чувствует вовсе. Это то, чего я пыталась добиться. Она человек, у которого глубоко-глубоко зарыто и милосердие, и доброта, и сочувствие, и боль, и любовь. Просто она настолько задушила это в себе, что мы видим на поверхности то, что кажется жестким, грубым и иногда безэмоциональным. Хотя даже в первых двух сериях есть сцены с мертвым ягненком, где мы видим, что это человек, который склонен и к состраданию и любви.

— «Ты открыл мне двери, в которые я так долго упорно и безответно стучалась», — написали вы режиссеру Карену Оганесяну после успеха «Игры на выживание». Что изменилось внутри вас и вокруг после такого успеха? Сценарии посыпались?

— Внутренних изменений я в себе не почувствовала, от количества предложений я тоже не страдала. Но их качество поменялось, что не может не радовать. Карену Оганесяну я прежде всего благодарна не за саму роль, а за то, каким образом он мне позволил ее сделать. Он мне дал абсолютную свободу. То, что я делаю, не просто имеет право на существование, а еще и может быть успешным — вот это мне придало уверенности в себе. Хотя я не могу сказать, что я когда-то страдала от неуверенности. Я такой человек – если я выбрала путь, буду по нему идти. Я не привыкла сдаваться. Собственно, это может показать моя карьера, когда шесть лет у меня не было практически ничего, никаких ролей. Я знаю, что такое бороться, совершенствоваться и не сходить со своего пути.

— В Инстаграме мужчины часто пишут?

— Да, пишут. Но чаще – женщины.

«За тебя никто не сыграет»

— «Самое большое препятствие — когда на роль утверждают чью-то жену, просто потому, что она чья-то жена. Или дочь, любовницу, подружку и племянницу». Это цитата из вашего интервью. Иногда об этом, как ни странно, рассказывают наши же проекты — недавние «Содержанки», например, где внутри сюжета снимают сериал и всех туда взяли строго через постель. В нашем кино это обыденность или исключение?

— У меня иногда во время съемочного процесса случается «коридорный» тип мышления и видения: у меня есть роль и я мало что замечаю вокруг. Но такое случается, к сожалению. Не хотелось бы приводить примеры, я это не люблю. Просто иногда пробуется актриса, и эта роль абсолютно ее. Она рождена для нее! А утверждают человека, который… ну, совершенно никакой. И это не может быть не очевидным. Я не против такого понятия, как протеже. Но тут другой вопрос – как ты справишься в итоге с этим? Тебе повезло, ты можешь получить роль, но хочется увидеть результат. Тут же за тебя же никто не сыграет. Утвердить могут, а дальше ты сам. Но, надо сказать, этого стало меньше.

— Некоторые молодые актеры из числа наших восходящих звезд говорят, что боятся поступать в театральное, потому что их там испортят. Индивидуально позаниматься, в Нью-Йорке поучиться — это да, а устаревшая система Станиславского — нет. Что вы об этом думаете?

— Я за свободу выбора. Если вам так нравится и вам так комфортно – пожалуйста, не учитесь, живите как хотите. Я согласна с фразой «невозможно научить, возможно научиться». Что значит – испортить? У тебя же есть твой внутренний стержень. И ты примерно понимаешь, куда хочешь прийти в итоге. И у каждого из нас есть своя система отсеивания. Если на вас сыплется шквал критики, вы же отделяете адекватную критику от просто хамства. И так же в получении театрального образования. Берите то, что нужно вам, остальное в любом случае отсеется. Я за классическую школу, скажу вам честно. Кино в определенном смысле — это набор кадров. Их можно смонтировать, положить музыку, где-то сделать крупнячок, где-то – наезд, и история сложится. Но есть такая штука интересная, как построение роли. И этому тебя научат только в театральном институте. Либо ты научишься этому сам, но этот путь будет гораздо длиннее. Зачем? Тебе дадут базу, навыки, ты будешь понимать, как работать с текстом правильно, как идти по мысли, вычленять, что главное, что посредственное, как взаимодействовать с партнером. И второе – этика отношений. Этики совершенно нет на большинстве съемочных площадок. Это, на мой взгляд, огромное упущение. Должна существовать этика и актерских взаимоотношений, и режиссерско-актерских, съемочной группы. Этому тоже учат в театральном институте.

— Вы ушли из театра перед съемками «Игры на выживание». Не жалели? Скучаете по сцене?

— Нет времени даже, чтобы это осознать — из одного съемочного процесса в другой. И меня это очень радует. Пока я не чувствую, что потеряла что-то очень большое.

— В «Косе» много экшн-сцен: ваша героиня то и дело преследует темных личностей, вступает врукопашную, стреляет, а документы читает, стоя на голове. Судя по вам, вы тоже явно занимаетесь спортом — каким?

— Спорт в моей жизни был, но это было краткосрочно и так давно… Я занималась плаванием в глубоком детстве, с 6 до 7 лет — и то потому, что у меня было искривление позвоночника. Это помогло и теперь у меня идеально ровная спина. Еще я занималась волейболом, но тоже от силы месяцев восемь, потому что тренером была моя мама. И я поняла, что командные виды спорта – совершенно не моя история. Я нетерпеливый нервный человек, который срывается на всех остальных. С тех пор я не занимаюсь никаким спортом, но выгляжу так, как будто занимаюсь. Спасибо генам! Танцевать люблю, всю жизнь танцую.

«Актер обязан себя грызть всю свою жизнь»

— Актерам присуща мучительная рефлексия, внутренние сомнения. С ростом востребованности этого становится меньше? Или, если ты артист, будешь все время себя грызть?

— Я думаю, если ты хороший актер, ты обязан себя грызть всю свою актерскую жизнь. Но тут надо понимать, что бесконечным самоедством заниматься тоже бессмысленно. В идеале у тебя не должно быть розовых очков. Ты сделал роль, посмотрел, понял, где что-то упустил, где не совсем точно сделал. Но где хорошо сделал, тоже отметил, и ты себя должен за это похвалить. Это та профессия, в которой возможность роста не ограничена. В этом ее уникальность и в этом удовольствие — ты никогда не будешь идеален и безупречен. Никогда! Каждая новая роль – это испытание. Каждый раз надо не повториться, сделать что-то другое, пересмотреть свои взгляды, расширить горизонты сознания и так далее. Конечно, ты должен быть критиком самого себя. Но, это должна быть адекватная критика. Когда только «я ненавижу себя, все плохо», это тоже ни к чему хорошему никогда никого не приводило. А знаете, что помогает? Я в этом смысле абсолютно счастливый человек. Меня на моем жизненном пути всегда окружали люди, которые безусловно в меня верили. Всегда. Я и сама человек, который в себя верит. И, мне кажется, не надо ко всему относиться очень серьезно. Многие, кто меня знает, посмеются над этим, но я правда в этом уверена. Я сосредоточена, я серьезно отношусь к делу. Но я не возвожу это в ранг чего-то святого и недостижимого. Я просто живу свою жизнь. Мне нравится жить ее так.
Для меня кино – это не только результат, а процесс производства. Это та площадка, на которой я нахожусь. Я три месяца живу с этими людьми. Пробую, экспериментирую, что-то получается, что-то нет. Я не робот и не могу делать все безупречно. Но я расту. Не надо себя все время ругать, как будто эта роль все решит или жизнь остановится. В жизни столько всего есть помимо этого! Не надо так переживать. Хотя, конечно, я склонна к рефлексии. Как и все актеры.

— Внутреннее перерождение Евы начнется тогда, когда она впустит в свой израненный внутренний мир любовь. Это красивый киношный ход или только так и бывает — и в жизни тоже?

— Нами всеми движет любовь. Всеми! Мне кажется, это самое сильное чувство. Она очень много в себе содержит. И, кстати говоря, это единственное слово, которому нет определения. Как ты можешь сказать, что такое любовь? Это совокупность стольких качеств, ощущений себя в этом мире и мира в себе. Это и милосердие, и сострадание, и желание помочь, и просто открытость этому миру. Это не любовь в сексуальном понимании — это само чувство, которое ты должен себе позволить, которое ты должен в себе воспитать. Вот это любовь!

— Продолжите фразу: маньяк – это…

— Это человек, фанатично одержимый какой-либо идеей. И чаще всего это непроработанная боль, полученная, скорее всего, в детстве.

Главное ФОТО: личный архив