Паоло Соррентино: Предпочитаю жить в иллюзии, что я лучший

Кинообозреватель «КП» Стас Тыркин беседует со знаменитым итальянским режиссером о работе над телесериалом «Новый Папа». Один из самых ожидаемых фильмов года стартует на платформе «Амедиатека» 11 января.

Две серии «Нового Папы» были представлены ранней осенью на Венецианском кинофестивале в качестве превью второго сезона «Молодого папы» — сериала, вместе с «Твин Пиксом» Дэвида Линча изменившего представления о том, что режиссер-автор может делать на телевидении. Позитивный шлейф следует за фильмом четыре месяца после кинопремьеры — совсем скоро мы, наконец, увидим его полностью.

«Святой, Христос, Антихрист — в зависимости от того, как вы на все это смотрите»

— Планировали ли вы сразу снимать второй сезон, или эта мысль появилась у вас по окончании работы над первым?

— Идея пришла во время монтажа первого сезона. Когда я монтировал последнюю серию, в которой герой Джуда Ло внезапно оказывается в коме. Я подумал: а что будет если он вдруг проснётся? С научной точки зрения это невозможно, и все-таки — что произойдет? Для католиков это будет означать то, что написано в Библии — воскресение из мёртвых. Наш персонаж окажется един в двух лицах. Обычный человек, который вдруг возвращается после болезни по неизвестным медицине причинам. И святой, Христос, Антихрист, в зависимости от того, как вы на все это смотрите. Мне было интересно думать о том, как католический и некатолический мир отреагирует на столь необъяснимое пробуждение.

 — Вас удивила положительная реакция Ватикана на «Молодого папу»?

— О Ватикане снималось раньше только два вида фильмов. Один был направлен против Ватикана, другой богобоязненно демонстрировал жития священников и пап. Наш подход был не за и не против Ватикана. Это попытка разговора о нём без предубеждения. О том, какова жизнь священников, что вообще представляет собой этот мир. То, что после долгих лет молчания Ватикан отреагировал на наш фильм настолько хорошо, означает, что там оценили нашу попытку. Мы никого не судим, никого не подозреваем. В наши дни ведь стоит только сказать, что ты священник, как ты мгновенно превращаешься в подозреваемого — по причинам, о которых всем хорошо известно. Я считаю, что это опасно. На людях нельзя ставить клеймо без всяких на то оснований. Никогда, никогда! Мне было важно рассказать о священниках как о людях, которые могут быть какими угодно — нормальными, святыми, плохими, хорошими… Для Ватикана это тоже оказалось важно. Умные, интеллигентные люди в церкви отреагировали на нашу работу очень хорошо.

— А какой была реакция в вашем родном городе Неаполе — городе очень католическом?

— Не знаю! Мои родственники и соседи фильм явно смотрели, но о кино я с ними не говорю. Только о футболе! Мне неинтересно понравилось им или нет. Для меня законченное кино уже в прошлом. Я думаю о том, что буду снимать дальше. Иногда продюсеры сообщают мне, что фильм хорошо идёт, например, в России или в какой-то другой стране. К счастью, они не говорят мне, где фильм идёт плохо, поэтому я всегда всем доволен. Вообще я не люблю говорить о том, что не очень хорошо знаю и спорить я тоже не люблю, поэтому предпочитаю помалкивать.

«Сидеть с кем-то рядом в кино — не такая уж хорошая идея»

— Насколько реалистичным является ваше изображение Ватикана?

— Понятия не имею, хотя я много готовился, особенно когда писал сценарий первого сезона. В этот мир вы можете войти только до определённой черты. И судить о том, насколько реалистично показан этот мир, могут только люди из Ватикана. А они никогда ничего не скажут вам напрямую. Когда мы попросили у них разрешения снимать в Сикстинской капелле, ответ был такой, что мы не поняли, что это был за ответ. Ни да, ни нет. Католическая церковь говорит загадками. И никогда не спешит ни с ответами, ни с решениями. Наверное, другой и не может быть институция, занимающая такое место в истории человечества и просуществовавшая столько столетий.

— Как именно вы готовились к такому проекту?

— Я прочитал множество книг — что-то из них украл, использовал какие-то реальные факты, что-то придумал. Но поскольку память у меня плохая, для меня все смешалось — я уже не помню, что реально, а что нет. Мне говорили, что некоторые мои персонажи похожи на реальных людей — например, наш кардинал Войелло кому-то напоминает бывшего премьер-министра Андреотти. Возможно, его, а может и других политиков, о которых я читал… Нет, фильмов о Ватикане я не смотрел. Я не смотрю кино при подготовке к работе. Предпочитаю читать. Когда читаешь, складывается собственное видение предмета. А когда смотришь фильм, получаешь лишь видение другого режиссёра. Это меня ограничивает.

— Netflix снял фильм под названием «Два Папы».

— Да, я видел трейлер, но мне это все не очень интересно. Вдруг у нас есть что-то общее? Поэтому я лучше не буду смотреть этот фильм. Предпочитаю жить в иллюзии, что я первый и лучший, что мне удалось чего-то достичь. Конечно, это всего лишь иллюзия, но я предпочитаю культивировать такую мечту.

— Сценарий второго сезона дался вам легче или сложнее, чем сценарий первого?

— Было очень сложно. В первом сезоне я занимался тем, что дается мне очень легко, — строил характеры персонажей. Во втором начинается развитие истории, причем историй там сразу несколько, одна внутри другой. Все это мне гораздо труднее как сценаристу. Я справился, но это был долгий процесс. Финал я переписывал трижды — был недоволен тем, как получился первый и второй вариант.

— Случалось ли вам забраковывать какую-то правдивую историю как слишком нереалистичную?

— Таких ситуаций для кино нет. В кино как раз прекрасно то, что можно использовать всё, и ничто не будет казаться слишком нереалистичным. Христианская иконография фокусируется на идее чуда, на идее удивления. Людей нужно было чем-то удивить и привлечь, чтобы превратить в верующих. Это главная мизансцена христианства, и я ее тоже использую.  

— Какие художники сформировали ваш визуальный стиль?

— Мне нравится экспрессионизм. Немецкий экспрессионизм. Прежде всего Отто Дикс. Но мне по душе и другие художники — Люсьен Фройд, Мунк, Караваджо… Многие художники меня вдохновляют.

— Для вас есть разница, когда вы снимаете для кино или для телевидения?

— Никакой разницы! Есть истории, которые хороши для кино, поскольку у них дыхания на два часа. А есть такие, у которых размах на 10 часов — это делает их более подходящими для телевидения. Но подход у меня один и тот же. К счастью, на телевидении сейчас такие же высокие стандарты, что и в кино. Когда я только начинал, к телевидению мало кто хорошо относился. Для кинорежиссёра снимать телесериал было достаточно унизительно. Сегодня все изменилось.

— Величина экрана вас не смущает?

— Нисколько! Величина экрана вообще не имеет никакого значения. Имеет значение расстояние от экрана до ваших глаз. Если я смотрю кино на компьютере, приблизив к нему лицо, — это все равно, что я смотрю его в зале, у меня тот же уровень концентрации. И вообще я слишком молод, чтобы чувствовать ностальгию по кинотеатрам, хотя — кто спорит? — прекрасно смотреть фильм на большом экране. И все же не думаю, что сидеть с кем-то рядом в кино — такая уж хорошая идея. Особенно если этот кто-то шуршит, ест или совершает еще какие-то действия. Мне кажется, что смотреть кино в одиночестве гораздо лучше, это более способствует концентрации.

— Весьма неожиданно такое услышать. Режиссеры сейчас более склонны посыпать голову пеплом.

— Поскольку для меня нет разницы между компьютером и большим экраном, то кино для меня живо как никогда. Много хороших фильмов, много хороших телесериалов! Для меня кино не находится в кризисе. В кризисе находится сама идея смотреть кино в большой комнате.

«Католический запрет на секс способствовал развитию моего эротического воображения»

— Как возник Джон Малкович?

— О, это было восхитительное сотрудничество! Джон стал идеальным исполнителем роли нового Папы. Я искал на нее какую-то культовую личность, какой и является Джон — в большей степени, чем другие актёры. Ведь нет такого фильма «Быть Робертом ДеНиро» или «Быть Мэрил Стрип», а фильм «Быть Джоном Малковичем» есть. Он действительно икона, как и наш Папа. Мы встретились, проговорили три или четыре часа, после чего я понял, что мне нужно адаптировать своего персонажа под Джона Малковича, а не Джону подстраиваться под него. В моём представлении Малкович — мудрый, ироничный, дистанцированный, но в тоже время тёплый человек. Он идеально подходил для того персонажа, которого я придумал.

— Джуд Ло значится у вас в титрах исполнительным продюсером.

— Ну, мы все там так значимся. Но никто из нас не является продюсерами, кроме самих продюсеров. Нет, Джуд участвует в этом проекте исключительно как актёр.

— Как вы снимали пляжную сцену с ним, ставшую сенсацией задолго до выхода фильма?

— Джуд без проблем согласился сниматься в коротких плавках, потому что он доверяет мне, но и ему, и фотомоделям было очень непросто, ведь мы снимали эту сцену в апреле! Было очень холодно, шел дождь. И Джуд, и девушки тряслись от холода. Мы снимали на пляже отеля «Эсцельсиор» на венецианском острове Лидо, и, надо сказать, это было не очень хорошей идеей. Конечно, это место давно в истории кино, там Серджо Леоне снимал «Однажды в Америке», но красиво там летом, а не в апреле. В апреле на пляже там сплошной беспорядок, для съемок нам пришлось его расчищать.

— У вас всегда очень точные и запоминающиеся эротические сцены.

— Католический запрет на секс во многом способствовал развитию эротического воображения. Это банально, но так и есть. Меня спросили недавно не хочу ли я снять эротический фильм. Я ответил, что они больше не в моде. Если я проживу долго и такие фильмы вернутся в моду, то почему бы и нет.

— Католическая церковь повлияла на вашу жизнь?

— Сильнее, чем я сам хотел бы это признать. Думаю, как и на всех итальянцев. Католическая религия присутствует в нашей жизни безотносительно того, ходим мы в церковь или нет. Чувства вины и греха очень глубоко сидят внутри нас вне зависимости от того, верим ли мы в Бога. Наверное, что-то такое есть в нашей воде (Смеется.) Мы пьем эту воду, и вот результат.

«Рай — это место, где я смогу целый день смотреть футбол»

— Когда вы в последний раз исповедовались?

— В средней школе. Мне было 16 лет, и я учился в школе для священников.

— А режиссёром когда решили стать?

— Лет в 19-20. Я смотрел такие фильмы как «Однажды в Америке» Серджо Леоне, «Восемь с половиной» Феллини, и под их влиянием решил стать режиссёром. Но я только лет в 20 начал снимать на камеру какие-то короткометражные фильмы.

— Насколько повлиял на вашу эстетику Феллини?

— Очень сильно. И не только на мою эстетику. Феллини недооценивают как сочинителя смешного, между тем он великолепный придумщик смешных историй. Я нахожусь под большим впечатлением от того, как он передавал на экране смешное — не в открытую, а подспудно. Эта его особенность очень на меня повлияла.

— Куда вы попадёте после смерти — в ад или в рай?

— В рай! Потому что я очень хороший человек!

— А как вы себе представляете этот рай?

— Это место, где я смогу целый день смотреть футбол. Это я больше всего люблю делать. И, конечно, болею за клуб «Наполи». Вообще мне нравится думать о том, что есть жизнь после смерти. Это великолепная возможность для христианства рассказывать свои истории. Было бы очень жаль, если бы вся эта мифология оказалась неправдой.

— Как вы выбираете песни для своих фильмов?

— Есть такое приложение, Spotify. Это мой главный консультант по музыке. Он всегда предлагает мне музыку, похожую на ту, что я слушаю.

— Третий сезон стоит ждать?

— Этого я пока не знаю. Это будут решать прокатчики и производители — компании HBO и Sky. Но у меня есть идея третьего сезона. Если они захотят, я могу это снять.

— Тогда расскажите о следующем проекте в кино.

— Я буду снимать фильм в Америке. С Дженнифер Лоуренс в главной роли. По книге пулитцеровской лауреатки Терезы Карпентер «Мафиозница». Я уже работал в Америке, и очень хочу туда вернуться. Чувствую себя там каким-то знакомым незнакомцем, и мне это очень нравится. Итак, я снова вернусь в Америку. Наконец-то сниму кино, где в центре будет женщина, а именно Дженнифер Лоуренс, с которой я мечтал поработать — особенно после стольких фильмов, главными персонажами которых были мужчины. Ну и плюс к этому моя мечта снять кино о мафии в Нью-Йорке. Сейчас у меня есть возможность реализовать все три желания в одном фильме!

5 лучших фильмов Паоло Соррентино:

1. «Последствия любви» (2004)
2. «Изумительный» (2008)
3. «Великая красота» (2013)
4. «Молодость» (2015)
5. «Молодой папа» (2016)

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Джуд Ло: Я не пользуюсь даже электронной почтой, не то что Твиттером или Инстаграмом: Кинообозреватель «КП» Стас Тыркин беседует с британской кинозвездой о работе над телесериалом «Новый Папа» (подробности)

Юлия Снигирь: Я много рассказывала Джуду Ло о русском кино… (интервью с актрисой)

Джон Малкович: Если бы меня избрали Папой римским, многие прихожане церкви отказались бы ее посещать (интервью с актером)