Режиссер фильма «Хармс» о первом байопике, посвященном лидеру ОБЭРИУТов: «На роль Хармса мне рекомендовали уродов»
Фильм «Хармс», снятый на родине известного поэта-абсурдиста, выходит на экраны в начале ноября 2017 года
Евгения КОРОБКОВА
Корреспондент «Комсомольской правды»
«Я, Даниил Хармс, родился из икры». Так говорит человек в шляпе и полосатых гетрах. В сети уже появились трейлеры «Хармса» — первого фильма о человеке-чудаке. На больших экранах кино появится 2 ноября и обещает быть очень крутым. Музыка «Аукциона», мощный международный актерский состав. Главную роль сыграл польский режиссер Войтек Урбаньски. Режиссер Иван Болотников трудился над фильмом десять лет и уже получил два главных приза на Шанхайском фестивале.
Комсомолка разузнала подробности.
— Иван, в вашем фильме роль Хармса играет поляк. Неужели своих актеров не нашлось?
— О, знаете, когда я начинал подбирать актеров — мне таких фриков советовали. Я говорил, не хочу, спасибо. А не говорят: нет, ну ты погляди, Гаркуша, вот, чем не Хармс? Но я отказался. Странного человека легко снять. А мой фильм про то, что другие могут быть другими.
— Для меня Хармс — это Холмс в гетрах, в кепке и с таксой по имени «Чти память Дня Сражения При Фермопилах». У вас другой?
— Мой Хармс — это нормальный человек. Насколько может быть нормальным художник. Он был не чудаком, а художником, понимаете? Интересный, представительный мужчина. Образованный. Нравился женщинам. Аккуратно одевался. Я учился у Германа. Когда его жена, со-автор — Светлана Кармалита узнала, что я хочу снимать Хармса, она сказала: Иван, только не делай чернуху. В фильме нет чернухи. Это прежде всего изобразительное, частью поэтическое кино.
— Вы как-то сказали, что Хармс гораздо органичнее смотрелся бы в наше время, чем в свое. Эдакий хипстер.
— Да, вы знаете, это удивительно. Снимаем сцену. Идет загриммированный Урбаньски по Невскому проспекту. Я думаю: сейчас люди начнут оглядываться… Нет, ничего подобного. Все воспринимают его обычно. Как одного из нас.
— Цитируя Малышеву, «это норма»… Не секрет, что он любил окружать себя чудиками. Вот, например, его доктор Шапо ставил диагнозы наугад по жребию.
— О, да, я читал про этого доктора. Он брал тазик, приклеивал по краям тазика с водой бумажки с названиями болезней и пускал кораблик. К чему кораблик причалит — к чуме, к холере, к ангине — тот диагноз у пациента.
А еще у Хармса был друг со справкой из психбольницы, что он не психбольной…
— Вы при работе архивами пользовались?
— Не только. Мне, к примеру, много интересного племянник Хармса рассказал. Было воспоминание, как отец Хармса елку принес на Новый год чуть ли не в гробу. Потому что не разрешали раньше елку. Или вот, интересно, у Хармса была дверь с маленьким окошечком. Можно было в окошечко руку просунуть и закрыться снаружи. И Хармс этим пользовался, если видел, что к нему идут посторонние.
— Мне вообще удивительно, что в последнее время тема так популярна стала. Года три назад вышло две биографии Хармса. Готовится собрание сочинений его батюшки. Теперь вы с фильмом.
— Мне кажется, мир стал более хаотичным, непонятным. Поэтому такие фигуры, как Хармс, актуализировались. Когда у нас были годы благосостояния, нефтяные годы — Хармс был никому не нужен. Снимали черт знает о чем.
— То есть, Хармс — это предчувствие беды?
— Вы цитируете правильно, в фильме есть слова, смысл которых в том, что нужно зажечь беду вокруг себя, чтобы почувствовать, что ты живешь. Сейчас все стало острее, ситуация жизни стала более провокативной, более задевающей.
— Интересно, что фильм еще не вышел, а уже появились негативные отзывы тоже…
— Это неудивительно. Хармс — разный. Где-то ребенок, где-то провокатор. Как рамка без картины и каждый в эту рамку норовит всякой чепухи засунуть. Поэтому и зрители будут ожидать в рамке увидеть совсем не то, что я туда поместил… и есть опасность, что со своим Хармсом не встретятся.
— Но пока, вроде, встречаются.
— Тьфу-тьфу, судьба складывается. И это было бы справедливо. У нас столько актеров столько новых лиц… И люди делали искренне, без расчета какого-то. А при этом прокат идет 2−3 недели, никакой рекламы, ничего нет, впрочем, это — отдельная тема.
— Иван, а правда, что вы десять лет трудились над фильмом?
— Нет. Дело в том, что для того чтобы снять фильм — необходимы деньги и потребовалось более десяти лет чтобы их найти.
— Боже! Как можно десять лет хотеть снять один фильм???
— В этом есть некая странность. Но в этом мой характер.
— А правильно я помню, что у вас в 2005 году уже выходил фильм о Хармсе?
— Это был документальный фильм. Я же документалист. И нынешний «Хармс» — мой первый опыт создать игровое кино.
— Сложно было переключиться?
— Мы учились у Германа, он тоже документалист в каком-то роде. Поэтому у меня в «Хармсе» много неактеров. Отца Хармса играет кардиолог мариинской больницы, например. Мне важно было найти хармсовских персонажей и отыграть хармсовскую реальность. Не театр играть, а именно реальность. Так что документальный опыт оказался кстати.
Комсомолка разузнала подробности.
— Иван, в вашем фильме роль Хармса играет поляк. Неужели своих актеров не нашлось?
— О, знаете, когда я начинал подбирать актеров — мне таких фриков советовали. Я говорил, не хочу, спасибо. А не говорят: нет, ну ты погляди, Гаркуша, вот, чем не Хармс? Но я отказался. Странного человека легко снять. А мой фильм про то, что другие могут быть другими.
— Для меня Хармс — это Холмс в гетрах, в кепке и с таксой по имени «Чти память Дня Сражения При Фермопилах». У вас другой?
— Мой Хармс — это нормальный человек. Насколько может быть нормальным художник. Он был не чудаком, а художником, понимаете? Интересный, представительный мужчина. Образованный. Нравился женщинам. Аккуратно одевался. Я учился у Германа. Когда его жена, со-автор — Светлана Кармалита узнала, что я хочу снимать Хармса, она сказала: Иван, только не делай чернуху. В фильме нет чернухи. Это прежде всего изобразительное, частью поэтическое кино.
— Вы как-то сказали, что Хармс гораздо органичнее смотрелся бы в наше время, чем в свое. Эдакий хипстер.
— Да, вы знаете, это удивительно. Снимаем сцену. Идет загриммированный Урбаньски по Невскому проспекту. Я думаю: сейчас люди начнут оглядываться… Нет, ничего подобного. Все воспринимают его обычно. Как одного из нас.
— Цитируя Малышеву, «это норма»… Не секрет, что он любил окружать себя чудиками. Вот, например, его доктор Шапо ставил диагнозы наугад по жребию.
— О, да, я читал про этого доктора. Он брал тазик, приклеивал по краям тазика с водой бумажки с названиями болезней и пускал кораблик. К чему кораблик причалит — к чуме, к холере, к ангине — тот диагноз у пациента.
А еще у Хармса был друг со справкой из психбольницы, что он не психбольной…
— Вы при работе архивами пользовались?
— Не только. Мне, к примеру, много интересного племянник Хармса рассказал. Было воспоминание, как отец Хармса елку принес на Новый год чуть ли не в гробу. Потому что не разрешали раньше елку. Или вот, интересно, у Хармса была дверь с маленьким окошечком. Можно было в окошечко руку просунуть и закрыться снаружи. И Хармс этим пользовался, если видел, что к нему идут посторонние.
— Мне вообще удивительно, что в последнее время тема так популярна стала. Года три назад вышло две биографии Хармса. Готовится собрание сочинений его батюшки. Теперь вы с фильмом.
— Мне кажется, мир стал более хаотичным, непонятным. Поэтому такие фигуры, как Хармс, актуализировались. Когда у нас были годы благосостояния, нефтяные годы — Хармс был никому не нужен. Снимали черт знает о чем.
— То есть, Хармс — это предчувствие беды?
— Вы цитируете правильно, в фильме есть слова, смысл которых в том, что нужно зажечь беду вокруг себя, чтобы почувствовать, что ты живешь. Сейчас все стало острее, ситуация жизни стала более провокативной, более задевающей.
— Интересно, что фильм еще не вышел, а уже появились негативные отзывы тоже…
— Это неудивительно. Хармс — разный. Где-то ребенок, где-то провокатор. Как рамка без картины и каждый в эту рамку норовит всякой чепухи засунуть. Поэтому и зрители будут ожидать в рамке увидеть совсем не то, что я туда поместил… и есть опасность, что со своим Хармсом не встретятся.
— Но пока, вроде, встречаются.
— Тьфу-тьфу, судьба складывается. И это было бы справедливо. У нас столько актеров столько новых лиц… И люди делали искренне, без расчета какого-то. А при этом прокат идет 2−3 недели, никакой рекламы, ничего нет, впрочем, это — отдельная тема.
— Иван, а правда, что вы десять лет трудились над фильмом?
— Нет. Дело в том, что для того чтобы снять фильм — необходимы деньги и потребовалось более десяти лет чтобы их найти.
— Боже! Как можно десять лет хотеть снять один фильм???
— В этом есть некая странность. Но в этом мой характер.
— А правильно я помню, что у вас в 2005 году уже выходил фильм о Хармсе?
— Это был документальный фильм. Я же документалист. И нынешний «Хармс» — мой первый опыт создать игровое кино.
— Сложно было переключиться?
— Мы учились у Германа, он тоже документалист в каком-то роде. Поэтому у меня в «Хармсе» много неактеров. Отца Хармса играет кардиолог мариинской больницы, например. Мне важно было найти хармсовских персонажей и отыграть хармсовскую реальность. Не театр играть, а именно реальность. Так что документальный опыт оказался кстати.
