То, что Ева не хотела спать, было и плохо, и хорошо.

Плохо потому, что она специально прилетела в Петербург за несколько дней до начала научного семинара, чтобы успеть адаптироваться к разнице во времени.

Хорошо потому, что в Нью-Йорке сейчас – разгар дня, и Ева была в хорошем тонусе. Ничто не мешало покопаться в записках русского историка.

Собственно, доклад по его работе она и собиралась готовить в ближайшие дни. Мунин прислал реферат и обещал передать папку со всеми материалами. Однако получилось по-дурацки. Он позвонил и сказал, что подходит к кафе, где Ева назначила встречу. Она скоро тоже была на месте, но историк будто сквозь землю провалился и ещё мобильный выключил.

До сих пор таких шуток с ней никто себе не позволял. Ева прождала впустую битый час, в мыслях несколько раз изощрённо уничтожила нахального лузера – и, отведя душу, выбросила его из головы. Мальчик, считай, поставил крест на карьере в ордене, зато у неё высвободился лишний день для знакомства с Петербургом, который русские называют своей культурной столицей.

Из кафе Ева вернулась в квартиру, снятую неподалёку. Раскрыла макбук, порыскала в интернете и составила себе шикарную экскурсионную программу. Она решила лечь спать пораньше, чтобы хорошенько выспаться, встать утром не по нью-йоркскому, а уже по здешнему времени – и начать увлекательное путешествие. Съездить в Гатчину или в Царское Село, потом обратно...

Насыщенный план стал рушиться с первым же телефонным звонком. Глава местной Духовной Школы розенкрейцеров спросил, как продвигается работа над докладом по исследованию Мунина, – и очень удивился, когда узнал, что автор исчез вместе с документами. Расспросил о деталях, принёс извинения за случившееся, назвал всё досадным недоразумением и обещал скоро перезвонить.

Ева успела сделать несколько расслабляющих упражнений тайчи, принять душ и наложить на лицо косметическую маску. Следующий звонок был из Амстердама. На этот раз Муниным интересовался уже глава Русской комиссии ордена, от которого Ева получила поручение встретиться с историком. Пришлось повторить рассказ про пустое ожидание в кафе.

– Будьте добры, пришлите мне реферат, по которому вы давали заключение, – попросил на прощание глава комиссии.

Ева снова раскрыла макбук и отправила в Амстердам файлы, полученные от Мунина. Она занималась математикой, а об истории – тем более истории России – имела разве что самое общее представление. Однако кто ясно мыслит, тот ясно излагает – это ещё Шопенгауэр заметил. Если бы соображения Мунина показались Еве путаными или надуманными, ни о каком докладе не было бы речи. Но логика её вполне устроила, и положительное заключение историк заслужил.

Интерес председателя Русской комиссии к творчеству Мунина выглядел необычно. Инициатива всегда исходит от соискателя, а не наоборот. Желает он подняться на следующую ступень? Орден предоставляет такую возможность. Мунин свой шанс не использовал, и это его проблемы.

Конечно, председатель мог сделать реверанс в сторону Евы: она-то поставленную задачу выполнила. Но иерарху такого уровня делать реверансы не пристало. Да и откуда в Амстердаме узнали о случившемся, к тому же настолько быстро? Неужели глава Школы поспешил сообщить? Странно, что серьёзные люди придают значение такой мелочи.

Ева, аналитик до мозга костей, по привычке принялась разбирать ситуацию, но тут же одёрнула себя. Ей-то что? Нужные файлы отправлены, Мунин снова выброшен из головы; сейчас надо смыть маску и лечь спать, а завтра...

Макбук запиликал сигналом вызова. Хельмут Вейнтрауб, который связался с Евой по защищённому аудиовидеоканалу, имел право сделать это в любое время. Вечному благодетелю отказывать не принято.

– Доброй ночи, – сказала Ева, нажав кнопку «Ответить» с нарисованным микрофоном. – Простите, что не включаю камеру, я не одета.

– Лишаете старого Хельмута невинного удовольствия – поглазеть на ваше совершенство, – продребезжал Вейнтрауб; он говорил по-английски с отчётливым немецким акцентом. – Это вы меня простите, здесь-то солнце вовсю... Что произошло с документами, которые вам должны были сегодня передать?

Упс. Вот сюрприз, так сюрприз. И он туда же?! Ещё секунду назад Ева поклялась бы чем угодно, что Вейнтрауб не может знать про Мунина. Конечно, интересы старика почти безграничны, как и его возможности. Но любой из дюжины самых неожиданных вопросов, которые только можно себе представить, удивил бы Еву меньше этого.

Вейнтрауб сказал про солнце. То есть звонит из Штатов или ещё откуда-то из-за океана. И он никогда не тратит время зря. Если старик интересуется документами – значит, это действительно важно. Очень важно. Тогда понятными становятся предыдущие звонки. Выходит, есть в исследовании Мунина что-то такое...

– Человек не явился на встречу, – ответила Ева.

– Вы пытались с ним связаться?

– Да. У него выключен сотовый.

– Другие каналы связи?

– Я не пробовала, – призналась Ева. – Не думала, что это необходимо. Собственно, каналов немного, телефон и электронная почта. Сейчас отправлю ему запрос.

– Будьте добры, отправьте, – подтвердил старый немец. – И очень прошу, если он ответит или проявится любым способом, воздержитесь от претензий, постарайтесь договориться про новую встречу и немедленно дайте мне знать. Какое вообще у вас о нём впечатление?

– Мы общались недолго, и меня интересовала его работа, а не он сам. Впечатление? Типичный ботаник. Эрудированный. Молодой. Нервничает, стесняется, легко краснеет...

– Дорогая Ева, в вашем присутствии даже у такого старика, как я, закипает кровь, – Вейнтрауб снова не удержался от двусмысленности. – Неудивительно, что молодой человек оробел. А как вы думаете, могло с ним что-нибудь случиться? Ничего подозрительного или необычного не заметили?

– Нет, – ответила Ева и запнулась. – Хотя...

Когда после долгого сидения она вышла из кафе, у тротуара стояли две полицейские машины с включёнными проблесковыми маячками. Рядом толпились люди, а в дворовую арку сдавала задним ходом карета «Скорой помощи». Но Ева была раздражена потерей времени и не обратила на это особого внимания.

– Уже кое-что, – похвалил Вейнтрауб. – Когда начнётся семинар?

– Послезавтра.

– Прекрасно. Значит, время есть, и у меня к вам ещё одна маленькая просьба.

Так Вейнтрауб разом отменил сон и музеи.

Ева босиком прошлёпала в ванную, смывать маску. Сбросила большое махровое полотенце, в которое закуталась после душа, и с удовольствием посмотрела на себя в зеркало.

Вейнтрауб не зря расточал комплименты. В свои тридцать восемь Ева могла дать фору девочкам вдвое моложе. Идеальная фигура, и под гладкой кофейной кожей – упругие мускулы, ни грамма лишнего жира. Точёное лицо в обрамлении копны длинных, слегка вьющихся смоляных волос; под высокими тонкими бровями – ультрамарин огромных глаз... Яркая экзотическая красота, мало кого оставляющая равнодушным.

Вот в анализе-то и состояла нынешняя маленькая просьба Вейнтрауба. Он хотел проверить злосчастный реферат на внутреннюю суть и взаимосвязь деталей. Ева не знает российской истории, поэтому информация Мунина для неё – достаточно абстрактный массив данных. Свежий глаз и объективность обеспечат чистоту эксперимента. Времени мало, но Ева уже знакома с материалом, поскольку писала заключение для ордена. К тому же она хорошо знает русский, и голова у неё золотая.

– Я не жду от вас каких-то удивительных откровений, – сказал на прощание старик. – Просто хотелось бы знать, почему исследование может интересовать круги, весьма далёкие от науки.

Обо всём этом знала Ева и как учёный, и как розенкрейцер – ведь Иерофантов, которые возглавляют орден, неспроста тоже двенадцать.

«Гармония естественного закона свидетельствует о Высшем Разуме, – говорил Эйнштейн. – Этот Разум превосходит человека настолько, что по сравнению с ним любое систематическое мышление и любая деятельность – лишь незначительное подражание». Пусть так, но почему бы не подражать совершенному идеалу?

Мунин образовал двенадцать информационных сфер. Вейнтрауб хотел, чтобы Ева вычислила закрытую со всех сторон тринадцатую, нащупала тайну. И она стала рассуждать.

Предположим, российские монархи в самом деле выполняли некую программу. Но любая программа имеет своей целью конечный результат. А Мунин описал только процесс – кто и что делал, но не ответил на вопрос: зачем? Даже если у него и были предположения на этот счёт, в реферате о них не говорилось ни слова...

...зато взаимосвязь разделов у Мунина позволяла Еве легко использовать систему маркеров. Опыт сложился ещё в студенчестве, когда с подачи Вейнтрауба она обрабатывала материалы биологических исследований. В геноме человека больше трёх миллиардов пар нуклеотидов. Отслеживать все их взаимные влияния – немыслимо. Поэтому генетики маркируют один удобный признак и по нему следят за изменениями группы других признаков, с которыми он связан. Дальше берут другой признак, по нему работают со следующей группой, и так далее. Использование маркеров позволяет не утонуть в безбрежном потоке данных.

По маркерам в реферате Ева определила тренд – основную тенденцию развития событий. Каждый следующий участник программы подхватывал сделанное предыдущим, закреплял – и развивал дальше.

Великий князь Иван повысил свой статус до царского, усилил светскую власть и начал регулировать духовную жизнь. Он создал новое государство – Россию, добился его признания европейцами; пытался построить новую столицу и переменить жизненный уклад страны.

Царь Пётр повысил свой статус до императорского, утвердил Россию в Европе и сделал церковь частью государственного аппарата. Он решительно изменил уклад российской жизни, построил новую столицу – Петербург – и пытался навести там порядок.

Император Павел добавил себе статус духовного лидера, навёл в столице порядок и обозначил его невиданными торжествами на открытии Михайловского замка.

Вряд ли это было целью программы, которая длилась несколько веков. Однако с убийством Павла хронология Мунина оборвалась. Ева сделала естественный вывод: программа не завершена, а значит, предстоит выяснить – кто, когда и какую точку должен в ней поставить.

Мунин предположил, что сходство в действиях трёх монархов – результат выполнения ими определённой инструкции. Если так, рассуждала Ева, то возникает следующий вопрос: как они передавали эту инструкцию от одного к другому?

Пётр появился на свет через сто сорок лет после Ивана, Павел родился через восемьдесят лет после Петра – такие интервалы практически исключают передачу знания напрямую. Должен существовать какой-то материальный носитель, какая-то запись инструкции. И эту запись придётся поискать.

Ева высыпала из мисочки в рот остатки орешков с сухофруктами, запила минеральной водой и опустила крышку макбука. Хорошо сказано у Роберта Шекли, читанного в детстве: чтобы задать правильный вопрос, надо знать бóльшую часть ответа.

Задача, поставленная Вейнтраубом, состояла в том, чтобы нащупать части каких-то важных ответов, которые содержатся в работе Мунина, а потом подобрать к ним правильные вопросы...

...но для начала Ева решила хорошенько выспаться.