Юрий Бондарев: «Мои повести родились от живых людей, с которыми я толкал плечом орудия»

Писатель Юрий Васильевич Бондарев.

Фото: фотохроника ТАСС.

«АЛМАЗНЫЙ БЛЕСК ПРОСТОГО СЛОВА»

Юрий Бондарев был одним из лучших русских писателей ХХ века. Сегодня многим это покажется довольно смелым утверждением, но достаточно перечитать «Горячий снег» или «Тишину», чтобы вспомнить, каким выдающимся автором он был. И в СССР, где о войне были написаны десятки превосходных книг, у Бондарева было немного конкурентов.

Войну он знал прекрасно. Ушел курсантом в пехотное училище в 1942 году, восемнадцатилетним юношей, только-только закончившим десятый класс. Под Сталинградом вскоре стал командиром минометного расчета, а потом и артиллерийской батареи. Сумел выжить в мясорубке самой страшной битвы ХХ века. Был обморожен, контужен, несколько раз ранен. «Мы проходили все круги ада, полные надежд, и чувствовали себя людьми, защищавшими свой дом, родных и любимых. Мы сами себе казались очень взрослыми людьми, которых уже ничем не удивишь. И при этом мои ровесники, вернувшиеся после войны и ничего не страшившиеся, боялись поцеловать девушку… Думаю, что выжил на войне чудом. Смерть всё время была рядом. Однажды снаряд упал прямо передо мной, тогда пронеслось: «Господи, спаси и сохрани!». И он не взорвался» - рассказывал Юрий Васильевич в интервью писателю Сергею Шаргунову, которое стало последним.

О том, чтобы стать писателем, он думал еще в детстве: своим первым рассказом называл школьное сочинение «Как я провел лето»; учительница прочитала его вслух, а потом всячески поощряла литературные наклонности ученика. (Вот только потом о сочинительстве надолго пришлось забыть. «Во время войны я не думал о литературе, - говорил Бондарев в интервью «Комсомолке» в 1972-м, - лишь изредка, когда в освобожденных городах мне попадались растрепанные, порой обгоревшие, засыпанные пылью среди развалин домов книги, я вспоминал, что в жизни существует не только война»). Когда с боями было покончено, он сочинял рассказы, а еще стихи, в которых, по собственным словам, подражал то Есенину, то Блоку, то Твардовскому. При этом ему «непреодолимо хотелось стать шофером», а когда он поборол это искушение, думал о том, чтобы поступить во ВГИК. Но товарищ, который прочитал несколько страниц его прозы, предложил отправиться в Литературный институт.

Юрий Бондарев был одним из лучших русских писателей ХХ века

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Там случилась довольно забавная история: «Прихожу, сидит секретарь, довольно симпатичная молодая женщина. «Покажите, что вы пишете: стихи, прозу?» - «То и другое». Почитала: «Угу, так, так, угу… По отчеству Васильевич? Юрий Васильевич, стихи неудачные. Вон там мусорное ведро, стопочку порвите и выбросьте. А это рассказы?» Прочитала. «Можете идти. Вам позвонят». Позвонила через два дня: «Поздравляю. Я передала ваши рассказы Паустовскому, и тот сказал: принимать без экзаменов».

Писатели 21-летнему Юрию тогда казались волшебниками, способными создавать мир «реальнее реального», и Константин Паустовский, на семинаре которого он учился, как раз был одним из них. Благодарность ему он сохранял всю жизнь, вспоминая: «Паустовский черпал из своих колодцев первозданно чистую воду — от нее исходила прохлада. Его кристально отточенные слова сияют, переливаются, как капли на листьях, освещенные солнцем. И его книги наполнены прозрачным и душистым воздухом... Он открыл мне изящество, алмазный блеск самого простого слова».

Это было написано в 1957-м, когда вышла первая из самых знаменитых книг Бондарева, «Батальоны просят огня». К тому моменту он уже был членом Союза писателей (куда его приняли в 27, после первых же опубликованных рассказов), но именно «Батальоны» приковали к нему внимание читающей публики. Речь там шла о форсировании Днепра в 1943 году - операции, в которой Бондарев принимал участие лично. Уже в 80-е он вспоминал: «Повести «Батальоны просят огня» и «Последние залпы» родились, я бы сказал, от живых людей, от тех, которых встречал на войне, с которыми вместе шагал по дорогам сталинградских степей, Украины и Польши, толкал плечом орудия, вытаскивал их из осенней грязи, стрелял, стоял на прямой наводке, спал, как говорят солдаты, на одном котелке, ел пропахшие гарью и немецким толом помидоры и делился последним табаком на закрутку в конце танковой атаки».

Исполняется сто лет со дня рождения выдающегося советского писателя

Фото: фотохроника ТАСС.

Фрагменты повести «Батальоны просят огня» потом были использованы Бондаревым, когда он сочинял сценарий «Освобождения» - саги Юрия Озерова, одного из самых масштабных проектов в истории кино. В той эпопее впервые за много лет на советском экране появился Сталин. Некоторые именно Бондарева обвиняли в том, что он воскресил на экране вождя (примерно с тех пор к нему и начал липнуть ярлык «сталиниста»). Хотя на самом деле этой линией занимался соавтор Бондарева, бывший спецкор «Правды» Оскар Курганов. У самого Бондарева «по навету» в 1949 году был арестован отец, проведший несколько лет в лагерях и вернувшийся оттуда с туберкулезом. И бондаревскую «Тишину» никто «сталинистским» романом уж точно не назовет.

«Я НЕ СМОГ ОТМОЛЧАТЬСЯ, КОГДА СТРАНА ПОПАЛА В БЕДУ»

В советское время Бондарев получил неимоверное количество наград: от ордена «Знак почета» до ордена Трудового Красного Знамени, от звания Героя Социалистического Труда до Ленинской и нескольких Государственных премий. Но под конец жизни гордился в первую очередь не ими, а, например, тем, что маршал Жуков, с которым он общался во время работы над «Освобождением», не упрекнул авторов сценария в неточности. И тем, что в числе других деятелей культуры ему удалось сорвать проект по повороту сибирских рек, который выглядел «надругательством над природой». И тем, что «не смог отмолчаться, когда страна попала в беду» - то есть в конце 80-х и в 90-е.

Он задавался вопросом: «Можно ли сравнить нашу перестройку с самолётом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка?» В июле 1991-го подписал обращение «Слово к народу» («Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнет, ломается, погружается во тьму и небытие...» - потом это называли «манифестом ГКЧП»). В 1994-м, когда Ельцин пытался наградить его орденом Дружбы народов, ответил президенту телеграммой: «Сегодня это уже не поможет доброму согласию и дружбе народов нашей великой страны». Говорил, что Волгоград надо обратно переименовать в Сталинград - опять же, не потому, что как-то нежно относился к Сталину, а потому что этот топоним - «символ в его точном вербальном выражении», и странно, что его «бережно хранят французы, а не мы с вами» (в Париже есть площадь Сталинградской битвы и станция метро «Сталинград»).

Наверное, можно было с ним спорить, но так вышло, что Бондарева, не вступая с ним в дискуссии, практически вычеркнули из литературы: его последние романы прошли незамеченными широкой публикой. В любом случае, его ранние вещи навсегда останутся классикой. «Нередко мне кажется, что я уже написал большой роман о войне и послевоенных годах, о своем поколении и все, что знаю, что чувствую, высказал в нем. Но это только кажется, и, видимо, потому, что постоянно с какой-то радостной болью думаю о будущей вещи, мне часто снятся будто бы уже написанные страницы, сцены, эпизоды, — не этот ли ненаписанный роман заставляет меня постоянно работать?» - говорил он в конце 60-х. Да, эта книга была им в течение жизни написана, - просто выходила она под разными названиями и в разных обложках.