«Шли свободолюбивые менеджеры среднего звена, шли колумнисты интернет-изданий, гордые гражданской позицией...»
Фото: Анатолий ЖДАНОВ
Прочитать книгу.
Новый роман Максима Кантора, известного писателя и живописца, «Красный свет» – хлесткий, как фельетон, многоплановый, как «Война и мир» - не оставит читателя равнодушным – одни проклянут автора, другие его восхвалят
Наш современный пласт романа происходит в Москве, где бурлит Болотная площадь, и в Лондоне, где беглые олигархи под эгидой английской разведки готовят новый путч в России. Они выполняют план нацистов, говорит Кантор, стремясь развалить страну.
Тут роман становится политическим памфлетом, ярким, сильным, злобным, напоминающим яростные страницы Солженицына или жгучую иронию Салтыкова-Щедрина. Кантор снимает лайковые перчатки и лупит своих идеологических противников, болотных вожаков «креативного класса». Он их изображает холуями бандитов, агентами западных разведок, идеологическими власовцами и полицаями, готовящими путч. JОни «привилегированные, верные идеям неравенства». Так резко о болотных не писал никто.
Вот его по-фельетонному острое описание митинга на Болотной площади:
В их ряды неожиданно вошла новая колонна, разрезала демонстрацию анчоусов с фланга. Красные знамена с черными свастиками.
- Вы кто?
- Патриоты.
- Почему свастики?
- Коловраты это, наши исконные русские солнцевороты. Гитлер, если хочешь знать, у русских взял знак коловрата.
- Сука ваш Гитлер.
- Не повторяй жидовскую пропаганду. Фашисты добра России хотели.
- У меня дед с фашистами воевал.
- Дурак твой дед, коммуняка. Если бы не твой дед, жили бы как в Европе.
Патриоты с бритыми затылками рассекли демонстрацию анчоусов; юноша с ясными глазами нес плакат «России нужен порядок».
- Вы куда? — спрашивали их.
- На Болотную.
- Там жиды.
- Там радикалы. Там параллельный фронт, — так, на манер веймарской терминологии, называли техническое объединение протестных партий. В Веймарской республике в оппозицию сплотились многие из тех, кто потом враждовал. — Их забудут скоро, а мы останемся.
Толпа анчоусов осталась позади. Фалдин шел в колонне под красными знаменами со свастиками, шел вместе с бритоголовыми патриотами.
На Болотной было весело.
Патриоты с красными флагами встали поодаль от колонны украинских националистов с желто - голубыми знаменами - именно так в преддверии большого сражения выстраиваются корпуса атаки: на правом фланге тяжелые кирасиры, за ними уланы, а на левом - легкая кавалерия драгунов. Интеллигенты, морщась на красный цвет стягов, жались к украинским знаменам.
— Вы кто?
— Бендеровцы мы.
— Не треба нам бендеровцев.
— Привыкай, дядку. Скоро мы вас, москалей, вешать будем.
— Хватит, хлопцы. Мы сегодня заединщики.
— Не забудем! Не простим!
— Не простим!
— Даешь честные выборы!
Потеснив фронт бендеровцев, на площади строилась колонна либеральных демократов — лозунги имели невнятные, но скандировали их громко. Лидер славился бешеным нравом, на его выступления стекалась публика.
Затем на площадь вошли эсеры — сегодня аббревиатура «СР» обозначала партию «Справедливая Россия». Затем шли дробные отряды, образованные по принципу цехов и корпораций. Шагали птенцы гнезда Усманова — служащие империи миллиардера Усманова, свободолюбивые журналисты на сумасшедшей зарплате. Шли прохоровцы — примкнувшие к штабу избирательной кампании миллиардера Прохорова, которому некогда подарили весь российский никель. За ними тянулись те, кого окармливал богач Абрамович, - персонажи арт_сцены.
А далее шли все подряд, так примыкают к войску малые отряды вольных стрелков и мелких феодалов. Шли свободолюбивые менеджеры среднего звена, шли взволнованные системные администраторы, шли маркетологи с горящими глазами, шли обуянные чувством собственного достоинства дистрибьюторы холодильников. Шли колумнисты интернет изданий, гордые гражданской позицией; шли галеристы и кураторы, собирающие коллекции богатым ворам; шли юристы, обслуживающие ворье и считающие, что свою зарплату они получили заслуженно, а чиновный коррупционер ее не заслужил. Шли негодующие рестораторы и сомелье, которые более не могли молчать. Шли прогрессивные эстрадные актеры и шоумены демократической ориентации, шли твердой поступью граждан, наделенных правовым сознанием.
Эти граждане уже не позволят тоталитаризму взять верх в нашем обществе - зорко смотрят они за капиталистической законностью! Эти граждане говорили про себя: «Мы люди успешные и состоявшиеся» - и они заслужили это определение. Шоумены нынче зарабатывали по пятьдесят тысяч долларов за один вечер, их приглашали развлечь гостей на корпоративных вечеринках; актеры ездили в подмосковные усадьбы и дорогие столичные рестораны - где акционеры компаний кидали им тысячи за единый куплет и танцевальное па; рестораторы снабжали хозяев жизни устрицами; художники декорировали поместья спекулянтов недвижимостью — и сегодня все они, представители сервиса, вышли воевать с тиранией. Никто не считал своего персонального хозяина - вором; напротив - каждый был убежден, что его хозяину просто повезло и если хозяин
и отнял деньги у других людей, то сделал это по праву сильного и смелого, а не как тиран. Никто из фрондеров не сомневался в том, что отнимать деньги у себе подобных — хорошо; это называется соревнование и рынок; никто не дал бы и цента соседу — зачем делиться? Они смеялись над предложениями все разделить — свои деньги они заработали в поте лица, обслуживая новых господ. Они теперь — свободные работники сервиса, они честно выслужили довольствие.
Сегодня они вышли рука об руку — их сплотила сегодня не жажда равенства, но осознанное требование неравенства - они хотели иной жизни, отличной от быдла.
Это был офицерский состав демонстрации.
Следом за менеджерами и юристами - шло пестрое ополчение.
Шли прекрасные москвичи, готовые отдать жизнь за невнятное будущее детей. Их здесь называли словом «бюджетники» - поскольку они жили на государственные деньги, в отличие от работников корпораций и бизнесменов. Искренние очкарики и их безропотные подруги, они пришли сказать властям, что намерены сегодня роптать. Менеджеры убедили их, что зло маленьких зарплат — коренится в кремлевском тиране.
Вперед! За вашу и нашу свободу!
Возможно, кампанию, начатую против России генералами фон Боком, Гудерианом, Брауховицем и фон Клейстом, - теперь продолжают Пиганов и Ройтман? Такой слух плавал во городу. Сумасшедшие анчоусы, охранители режима, шептались: есть, мол, в стране пятая колонна - разрушает державу изнутри. Шелестели: американский Государственный департамент платит оппозиции за развал страны. Соображение это вызывало в рядах оппозиции смех.
А если платит Госдеп за развал, то где доли участников развала? — так говорил всякий фрондер. И выворачивал карманы, показывая, что долларов американских в карманах нет.
Правда, случались неловкости. Так, эстрадный актер Коконов, давая протестный концерт в Театре эстрады, шутливо спросил у зрителей, где же его доля американских денег, — и показательно вывернул карманы. К удивлению публики, из карманов его вывалились пачки зеленых долларов, бриллиантовый кулон, мобильный телефон со стразами, золотая табакерка и чековая книжка. Зал ахнул: вот они - деньги Госдепа! Но эстрадный актер Коконов немедленно объяснил, что доллары поступили отнюдь не от Госдепа, а произошли они от бизнесмена Балабоса. Оказывается, актер был одарен пачками денег за исполнение протестных частушек на корпоративном вечере в Барвихе. И зрители успокоились: слава богу, Госдеп тут ни при чем — просто Балабос обанкротил автомобильную промышленность, построил в цехах заводов казино, деньги хранит в американской валюте в банке Манхэттена. Какой же тут Госдеп? Все честно.
- Дорогу дайте, хлопцы!
Бендеровцы потеснились, патриоты подались назад, эсеры расступились - на площади появилась новая колонна. Мультимиллиардер, надежда русской демократии Арсений Чпок поже_лал возглавить протест против коррупции и произвола. Внимание, вот он сам - рослый, статный, учредитель литературных премий и хозяин русской рудной промышленности! Вот он — демократ и либерал!
Некий педант задал вопрос из задних рядов: мол, как быть с теми директорами предприятий, перешедших в собственность героя, которых находили утопленными по канавам, — это ли не произвол и коррупция? - но злопыхателя зашикали.
Выглядел новый лидер демократов как жестокий садист, но сторонники говорили, что бетонное лицо - лишь маска, за которой скрыт очаровательный человек.
У фронды появился долгожданный герцог Бофор: интеллигенция льнула к новому лидеру Чпоку — этот воровать не станет! Он все что можно спер. Герцога демократии попросили сказать несколько слов.
Неисправимый романтик с лицом садиста сказал кратко:
- Я не из тех, кто лежит на диване и думает о смысле жизни!
Взволнованные интеллигенты повторяли эти величественные слова.
Он не из тех, кто думает о смысле жизни - ему некогда, он деньги зарабатывает! Созидатель он! И интеллигенция, коей по штату положено думать о смысле жизни, радостно приветствовала нового вожака, который сообщил, что думать не желает. Герцог демократии простер над головами руку и крикнул: «Не забудем! Не простим!» И фронда подхватила: «Не забудем!»
Колонны патриотов, националистов и демократов слились в единое море голов. «Не забудем!» Что именно толпа собиралась помнить, было не ясно, — поскольку всегда предпочитала забывать.
Так уже было: те же взволнованные лица и смелые слова. В девяносто третьем, когда пьяный президент Ельцин решил расстрелять непослушный парламент, та же толпа гудела на стогнах. Людям мерещилось, что от них прячут демократию — закрывают варенье в недоступный шкаф. Что делать с демократией, не ведали, но ключи от шкафа требовали. Жирный экономист Гайдар кричал бушующей толпе: «Фашизм не пройдет!» — имея в виду не гитлеровские войска, но парламент, который не поддержал приватизацию народной собственности. Почему нежелание поделить страну на корпорации называется «фашизмом», тогда никто не спросил. Если рассуждать логически, то именно фашисты и хотели разделить Россию на несколько управляемых государств (так говорил Гиммлер) — а значит, нежелание делить страну на корпорации не совпадает с фашистской доктриной. Однако в тонкости терминологические в тот вечер не вдавались.
Орды дикарей надо проучить - вот что думали москвичи, не подозревая, что дикари - это они сами. Толпа ревела: «Фашизм не пройдет!» — и суровые лица москвичей, не раз являвших мужество в ополчении, преданно обратились к жирному экономисту. Фашизм в тот вечер не прошел. И Гудериана остановили, и парламент расстреляли из танков, а страну Россию поделили и распродали. «Фашизм не пройдет!» — в упоении кричал жирный человек с балкона мэрии, имея в виду, что частная собственность лучше, нежели собственность коллективная. И толпа москвичей, у которых эту коллективную собственность изымали, вторила своему герою: «Фашизм не пройдет!»
А вот как болотные видят простой народ:
Есть такое грубое слово «быдло» — на него обижаются те, кто может подпасть под это определение. Но как иначе назвать неповоротливое, мычащее стадо: женщины, не следящие за собой, расплывшиеся, как пельмени в кипятке; мужчины с красными от упрямства и алкоголя лицами; неурожайные дети; злые и никчемные подростки — они все чего-то хотят, и выражается это неопределенное хотенье в истошном крике «Россия!». Как их определить, этих агрессивных и неумных крикунов? Фрондеры уже давно перестали стеснять себя в выражениях; людей толпы называли «анчоусами», «совками», «месивом» — и вот это замерзшее месиво шевелилось и кричало. Отчего бы не обзавестись резервациями, как сделали для краснокожих в Америке, — вот пусть бы там и жили, кричали, пили свою мерзкую водку... Выгородить какую-нибудь часть страны... отдать под примитивное землепашество...
А в это время в Лондоне происходит собрание в поддержку революции в России, выступает ведущий российский демократ:
Зал аплодировал ему стоя, декольтированные дамы зажимали розовые пасти своим мопсам, чтобы собачки не лаяли во время выступления, брокеры сбрасывали сигналы мобильных телефонов. Борис говорил о правде, о справедливости, о коррупции в Москве, о ежедневном вранье госчиновников. В зале беглое финансовое жулье смеялось над жульем государственным. Повод для смеха имелся: за последние двадцать лет из развалин России вывезли капиталы, превосходящие по размерам дань, выплаченную в Орду, и богатства, перемещенные в фашистскую Германию. Сотни миллиардов уходили из глупой России каждый год — и собирали дань не баскаки, не гауляйторы, не красные комиссары — но просвещенные богачи.
Параллельно мы переносимся в годы Великой отечественной войны, вместе с героями участвуем в отчаянном броске красной кавалерии, в тяжелых позиционных боях за Ржев, невидимо присутствуем на совещаниях Сталина и его генералов.
Сталин Кантора не похож на карикатуры Солженицына и Искандера. Сталин приводит врага в ужас. Вот как нацисты представляют себе поворот событий, когда сорвался их блицкриг:
Cтрашный азиатский напор пошел от степей, и двинулись вперед отступавшие русские армии, хлынула обратно в Европу огромная человеческая масса, которую придавили почти к самой границе Азии. Словно Европа налегла плечом, нажала на Азию и потеснила ее, но Азия, приняв первый удар, распрямилась — и Европа откатилась назад. Страна повернулась к Европе азиатской рябой рожей тирана Сталина — и смотреть на азиатский оскал стало невыносимо страшно. Когда треснула линия европейского наступления и попятилась 2-я армия Гудериана, когда прогнулась группа «Центр», когда Теодор фон Бок побежал, а сменивший его Клюге увяз у Ржева и романтический фон Клейст дрогнул, — тогда Сталин поглядел на карту и улыбнулся, оскалил свои желтые клыки.
Кантор, конечно, не сталинист, но он противник антисталинистов. Его антисталинисты – это мерзкая Фрумкина, «борющаяся со Сталиным каждой своей строчкой», это подхалимы и ворье, отвечающие на справедливый упрек
- Вы страну разворовали!
- А Сталин был тиран!
Не надо быть фашистом, чтобы не любить Антифа, отмороженную сионистскую банду «антифашистов». Не надо быть коммунистом, чтобы не терпеть антикоммунистов вроде Чубайса. И не обязательно быть сталинистом, чтобы тебя тошнило от антисталинистов.
Кантор гневно отвергает попытки приравнять, или даже сравнить Сталина и Гитлера, коммунизм и национал-социализм. Это два противоположных полюса, говорит он. Его возмущает само слово «тоталитаризм» - его придумали, чтобы обелить нацизм, считает он. Поэтому Кантор крайне злобно (и несправедливо) обрушивается на Ханну Арендт, еврейского немецкого историка и идеолога, разрабатывавшую это понятие. Для него главная дихотомия времени это «равенство – неравенство». Коммунисты стояли за равенство, а нацисты – так же как и лидеры Англии и Америки – поддерживали неравенство. Поэтому неизбежен выбор между войной и революцией. Война есть средство укрепить неравенство, а революция – путь к равенству.
Роман Кантора можно было бы назвать «Учебник Истории», как его предыдущий роман был «Учебником рисования». Многое в нем необычно для современного читателя. По мнению Кантора, Троцкий и впрямь рассчитывал на победу фашистской Германии, и видел себя владыкой покоренной России. А «красный террор» первого десятилетия советской власти был в основном делом рук никому не подчинявшихся личных отрядов Троцкого, Зиновьева и других неистовых революционеров, пишет Кантор. Есть в книге и замечательные батальные страницы о подвиге русских воинов.
Не без изъянов. Кантору кажется, что Гитлер должен был любить авангард и абстракционистов, а если не любил – это историческая ошибка. Поэтому он, как мантру, повторяет, что авангард был искусством для фашизма. Но, сколько это ни повторяй, не любили авангард немецкие фашисты, не любили сознательно и бесповоротно. С этим Кантор не может смириться потому, что он тоже не любит авангард.
Не может он смириться и с величием Мартина Хайдеггера. Да, симпатизировал нацистам на каком-то этапе, и все же – величайший философ века. Переспорить его Кантор не может, поэтому пытается осмеять, ставя в – выдуманные им самим – смешные житейские ситуации.
Эти передержки связаны с тем, что Кантор, к сожалению, принимает тезис об исключительной трагичности еврейской судьбы, основанный на чувстве еврейской национальной исключительности. Отсюда и его утверждение, что евреи инстинктивно стремятся к коммунистическому равенству. Опыт показывает: евреи, как все, стремятся к равенству, пока живут хуже других, а когда живут лучше других, поддерживают неравенство. Некоторые места романа «Красный свет», посвященные еврейской теме, могли быть написаны Диной Рубиной.
И все же это советский роман в хорошем смысле слова. Этот роман можно подарить ветерану войны – как жаль, что многие из них ушли из жизни, так и не прочитав этой блестящей и полной реабилитации их ратного подвига.
Это нужная книга. Можно поспорить со многими установками и выводами автора, но давно ни один писатель так яростно не вцеплялся в глотку олигархов и их интеллектуальных пособников. После стольких лет нападок на коммунизм, на советскую власть и на русский народ, наконец-то нападающим дана достойная отповедь.