Леонид Парфенов: «У нас сейчас не СССР, не прежняя Россия, а некая третья страна»

На книжную ярмарку в Лондон приехал не один десяток русских писателей - от Захара Прилепина до Дмитрия Глуховского, от Людмилы Улицкой до Бориса Акунина. Среди них и Леонид Парфенов. «На книжной ярмарке чувствую себя не совсем ловко, - признается он. - Никакой я не писатель, мои книги - журналистика в твердом переплете. Но привычка быть там, где тебя ждет аудитория, - это профессиональное. У меня в Лондоне каждый день по три-четыре мероприятия, причем я не особо понимаю, кто эти люди, которым я так нужен...» - Леонид, а книжная серия «Намедни» может быть переведена на английский? - Мне кажется, нет. Все сразу потонет в сносках и пояснениях. Это все-таки слишком наша история, не подлежащая переводу ни в прямом, ни в переносном смысле слова. - Но британцы в принципе испытывают интерес к русской истории и культуре? - Это очень своеобразная русская история - советская и постсоветская. Книжная серия «Намедни» - попытка посмотреть, почему советская матрица так живуча. Вроде сверху покрыта реалиями и подробностями сегодняшнего дня, но постоянно дает о себе знать. У людей в нашей стране нет другого прошлого, кроме СССР, - причем не только у «широких народных масс», но и у элиты. Получается некая третья страна - не СССР, но, конечно, и не Россия. Ее нынешнее название просто совпадает с тем, что было до 1917 года. - Когда вы опубликуете последний том, посвященный 2000-м годам? И что напишете про 1 июня 2004 года, когда вас уволили с НТВ? - Книга выйдет в ноябре. А с увольнением я уже придумал, как быть: просто воспроизведу первые полосы вышедших на следующий день «Коммерсанта», «Ведомостей» и «Комсомольской правды». Все они очень красноречивы. Упомянуть об этом придется, но во всех остальных случаях у меня не было ощущения, что я непременно должен мелькать на страницах как ньюсмейкер. В томе, посвященном 90-м, я рассказывал про канал НТВ, описывал Киселева, Миткову, Осокина - но не себя. Я и историю со своим увольнением не включал в книгу, но меня же потом этим ткнут. - Ну да, наверняка вас упрекают, что вы не включили в «Намедни» то или иное событие. - Критик Лев Данилкин справедливо указал, что среди массы феноменов 60-х напрасно нет Незнайки. - А еще там нет Стругацких... - Там есть серия «Библиотека фантастики», но Стругацких отдельно нет. Они как-то прописаны мельком. Я не очень люблю фантастику. Но в большинстве случаев, мне кажется, я был объективен. Я не пью водку, не заедал ее плавленым сырком «Волна», не носил шпильки, не хотел быть космонавтом, не служил в Афганистане. Масса вещей с моей жизнью не связана - но связана с жизнью других и через них влияет на меня. - Мы сейчас на книжной ярмарке. Как вам кажется, в Британии, где очень любят русскую литературу... - По-вашему, они любят русскую литературу? - Иной раз кажется, что Чехов здесь - народный герой. - Но Чехов - другое дело.. И мы, и наша литература в большей степени производны от советской литературы, от того, чего нам не давали читать, а мы сами взяли, от того, что прочли за последние 20 лет... Ну да, не только в Англии любят Чехова, но нам надо бы не только стоять на плечах гигантов. Если у нас ценят какого-нибудь Уэльбека, так это не оттого, что в детстве читали Жюль Верна и Стендаля, а оттого, что Уэльбек что-то такое сказал про жизнь сегодняшнего мятущегося «белого воротничка».

- Но кого-то из нынешних российских авторов все же ценят за рубежом? - Я не уполномочен об этом говорить, но... у нескольких знакомых мне видных русских авторов тиражи за границей выше, чем в России. У нас тиражи совершенно смешные. - У Пелевина - большие. - Да где они большие? Слушайте, «Generation «П» в сумме издана «Вагриусом» тиражом 160 тысяч экземпляров. А в издательстве «Советский писатель» любая книжка прозы издавалась начальным тиражом в 200 тысяч... У нас тиражи качественной прессы ниже, чем в европейских странах - а те в несколько раз меньше по населению, чем Россия. - Вы готовите сейчас какие-то проекты на телевидении, подобные «Зворыкину-Муромцу»? - Таким, как «Зворыкин», с реконструкциями, очевидно, будет фильм, посвященный столетию Пушкинского музея. Вот Щукин и Морозов собирали картины Пикассо и Матисса, которых тогда никто не покупал... Мне хотелось бы назвать фильм «Глаз Божий» - от Бога мы все-таки европейцы, как бы ни пытались мы убедить себя в ином. Проходит время, спадает пелена, и оказывается, что не уйдешь от судьбы, а по судьбе мы все-таки европейцы. - Но с советской матрицей. - Ну да. Значит, надо подождать следующих поколений, новых Щукиных и Морозовых.

Борису Акунину посвятили на Лондонской ярмарке один из дней - и весь день к нему не зарастала народная тропа.

Фото: РИА Новости

ПРЯМАЯ РЕЧЬ Борис АКУНИН: «Я завел блог потому, что с пяти до семи вечера мне нечего делать» Борис Акунин регулярно и подробно отвечает у себя в ЖЖ на вопросы пользователей. Но вопросов меньше не становится. Вот и на Лондонской книжной ярмарке в один из дней он стал главным героем, «писателем дня». Причем не в рамках российской программы, а вообще. На английском у него вышел уже десяток романов, его читают и ценят, большой плакат с портретом Акунина украшал вход в выставочный центр, народу на его выступление набилось едва ли не больше, чем на британско-японского классика Кадзуо Исигуро, выступавшего следом (кстати, роман Исигуро «Остаток дня» очень вдохновил однажды автора «Коронации»). А вел встречу другой писатель - Тибор Фишер. Вопросы на английском, и отвечал Акунин на нем же. - Вам сложнее писать книги, действие которых разворачивается в современности? Или когда все происходит в прошлом? Или без разницы? - Мне было сложно писать про современность. И я не уверен, что у меня очень хорошо получилось. Не всем читателям понравилось, как я описываю современную Россию. Они, как и я, живут в современности, и им легко проверить мои впечатления, а потом со мной не согласиться. Куда проще писать исторический роман: ХIX век, никто не начнет возмущаться: «Все было не так!» - На английском недавно вышел ваш роман «Любовник смерти» (на русском он вышел 10 лет назад. - Ред.). Перевели вас удачно? Вы же сами переводчиком были в прошлом... - Мне казалось, этот роман перевести невозможно, так что переводчик Эндрю Бромфилд сотворил чудо. Это роман о подростке из самых что ни на есть социальных низов, его словарь очень ограничен, он принадлежит к криминальному миру и использует много сленговых слов - мне пришлось их даже придумать, в русском языке и слов таких нет, они в ходу у членов конкретной шайки. И Бромфилду пришлось придумать много новых английских слов. Выдающаяся работа. Вопрос из зала: - Как вы выкраиваете время на свой блог и зачем это вам? Блоги хороши для тех, у кого много свободного времени, а вам-то зачем отвлекаться - отвечаете на чьи-то вопросы... - Честно расскажу, как это началось. Есть период суток - между пятью и семью вечера, - когда я просто не знаю, чем себя занять. После семи встречаюсь с друзьями, выпиваю с ними или играю в компьютерные игры. А в пять не могу делать ничего полезного и к семи уже чувствую себя страшно уставшим. Что хорошо в блогерстве - это для меня не работа, а развлечение, которое задействует какие-то незанятые зоны мозга. Писание книг - страшно одинокая работа: сидишь в комнате, ни с кем не встречаешься. А тут - приходят письма, спорят, сообщают что-то новенькое о стране... ЖЖ в России недавно подвергся хакерской атаке, но я уверен: если он рухнет - появится какой-то другой блогерский ресурс... Вопрос из зала: - Кто, по-вашему, лучший детективщик в России? - Начав писать, я перестал читать. Вернее, читаю только публицистику, не художественную и уж точно не детективную литературу. Вообще лучший детективный писатель в России - тот, кто продает больше всего копий, вот единственный объективный критерий. А это у нас Дарья Донцова. А В ЭТО ВРЕМЯ Писатель Захар ПРИЛЕПИН: «Французы уверены, что я вернулся из Чечни с разрушенным мозгом» Автор романов «Санькя», «Грех» и книги о писателе Леониде Леонове эмоционально рассказывал лондонской публике про свои сложные дискуссии с банкиром Петром Авеном и встречу с премьером Путиным, а за спиной на экране у него мерцали обложки иностранных изданий его книг. - Захар, чувствуете себя известным международным писателем? - Нет, конечно! Я даже не чувствую себя известным русским писателем... В каждой стране людей интересует что-то свое: во Франции одно, в Польше другое, в Сербии третье, в Китае четвертое. - А чем вы французов, к примеру, привлекаете? - ...Однажды выступал там в прямом эфире на радио, и ведущая все повторяла: «В Россию пришла страшная трагедия, война в Чечне, вы все травмированы». Я говорю: «Ну да». Она: «И солдаты вернулись из Чечни травмированные, практически психически больные...» Третий вопрос, пятый - все об одном: «Ну и вы явно вернулись из Чечни с разрушенным мозгом, вот и стали писать книги...» А я немножко был подшофе и рассердился: «Русские вообще любят воевать и с удовольствием продемонстрируют это в любой европейской стране!» Нормальное такое, веселое общение. В Польше относятся к России, конечно, не с любовью, но с вниманием. А в Китае любят советскую героику, самурайство - «А зори здесь тихие...», «Как закалялась сталь». И мои книжки, тоже героические, работают на пассионарность «молодого» китайского народа.