В истории Министерства иностранных дел СССР с 1917 года по 1991 годы (при этом до 15 марта 1946 года оно называлось – Народный комиссариат иностранных дел), среди его руководителей (а в истории ведомства их было одиннадцать) есть два министра, чьи имена и биографии так или иначе связаны с Кыргызстаном. Это – блистательные и талантливые личности – Дмитрий Трофимович Шепилов и Борис Дмитриевич Панкин. Первый – как его называли современники — «экономист милостью Божьей», а второй не менее талантливый журналист. Пожалуй, обоих связывает не только то, что они были министрами, но и то, что оба были отважными и честными личностями, такие качества руководителей редко встречаются в высших эшелонах власти. Они также остались в истории столь уважаемого ведомства и еще и тем, что оба пробыли на этой должности короткое время. Если Дмитрий Трофимович Шепилов был министром всего восемь с половиной месяцев – с июня 1956 года по 14 февраля 1957 года, то Борис Дмитриевич – три месяца – с 28 августа по 18 ноября 1991 года. А с Кыргызстаном они связаны тем, что Д.Т.Шепилов, после своей блестящей научной, политической и военной карьеры, был выслан Н.Хрущевым в Кыргызскую ССР в 1957 году, где пробыл до 1960 года.
А Б.Д.Панкин родился в Кыргызстане. На этот раз речь пойдет о Борисе Дмитриевиче Панкине.
В ряде стран мира гражданство определяется по месту рождения. Если следовать этой традиции, то мы с гордостью можем говорить, что Борис Дмитриевич Панкин – кыргызстанец, наш земляк. Он родился в г. Пишпек (Фрунзе, ныне Бишкек) 20 февраля 1931 года. Ему было меньше года, когда его отец – Дмитрий Панкин — получил путевку на рабфак и небольшую комнату в Новоостанкинском студенческом городке в Москве, где Борис прожил с родителями вплоть до своей женитьбы в 1952 году.
Его отец Дмитрий Панкин, окончив Московский автодорожный институт, работал на строительстве автомобильной дороги Улан-Уде – Улан-Батор. Два года семья Панкиных прожила в Кяхте, что в Бурят-Монголии, затем — в Алтан-Булаке, что уже в Монголии.
«В Киргизии, буду называть его по старому,- пишет Б.Д.Панкин одному из авторов этой статьи, — я побывал… первый раз в 1950 году, приехал на каникулы к родителям. Отец работал главным инженером на строительстве автомагистрали Ош-Хорог. Я по этой трассе добрался до Мургаба, показывали мне пик Ленина и пик Сталина. Помню горячие источники Джилянды, кажется». Он еще не раз побывает в Киргизии в качестве специального корреспондента газеты «Комсомольской правды», как представитель Союза журналистов СССР на различных съездах и мероприятиях. Гостил у многих кыргызских писателей, в особенности, у Чингиза Айтматова. Вместе они ездили в Сусамыр, с удовольствием джигитовали. Возможно то, что Борис Панкин с детских лет рос в многонациональной среде, сформировали его как личность интернациональную, в отличие от многих чиновников высокого ранга в Советской, особенно московской, номенклатуре. Не случайно, наверное, у него было большое число друзей из всех концов Союза, а позже и постсоветского пространства.
Этот «провинциал», как потом будут говорить некоторые коренные москвичи, блестяще окончив школу, выдержал огромный конкурс на журналистский факультет, знаменитого и для многих недостижимого, Московского Государственного университета. Уже в студенческие годы стал активно печататься. Молодого выпускника МГУ приняли стажером «Комсомольской правды». Борис Панкин, как уверяют летописцы «Комсомолки», единственный в истории этой газеты в 34 года стал главным редактором, не пропустив ни одной ступени в газетной иерархической лестнице. Многие коллеги поражались его способности из хаоса гранок, разного материала видеть газетную полосу, сделать интересную газету. Главное же, в период его редакторства, «Комсомолка» была не формальным, казенным идеологическим рупором партии и комсомола, а проводила свою тонкую линию вольнодумства и диссидентства. В редакцию «Комсомолки» любили заходить славные и легендарные личности советского периода – Юрий Гагарин, космонавты, Герои труда, молодые поэты и писатели, художники, заслуженные артисты. Неспешно и открыто делились они всеми проблемами, волновавших их в политической, социально-экономической, культурно-духовной жизни страны. Позже эти мысли оформлялись в виде статей, очерков, в которых редакция проводила собственную линию на относительное выражение свободы, и мягко указывая на необходимость либеральных ценностей в стране. В те годы, по воспоминаниям историков, в «Комсомолке» собралась целая плеяда талантливых журналистов.
Несмотря на большие нагрузки по выпуску газеты, которая пользовалась абсолютным спросом у советских людей, в годы работы в газете у Бориса Дмитриевича Панкина, проявился еще один талант – литературного критика. И первая литературоведческая статья была посвящена произведениям Ч.Т.Айтматова.
В 1973 году Б.Д.Панкин оставляет редакторскую должность, его назначают председателем Всесоюзного Агентства охраны авторских прав. Интересна история этого учреждения, которая существовала еще до Октябрьской революции. До 1972 года это ведомство называлось Всесоюзным управлением по охране авторских прав, которое особо не было обеспечено государственным финансированием, и оставалось без особых прав. Потому что СССР не присоединился к Международной конвенции по авторскому праву. Однако, между прочим, отсутствие международных обязательств давало возможность в Советском Союзе переводить и печатать произведения многих зарубежных писателей, без оплаты авторам гонораров. С переорганизацией этого учреждения в ВААП и подписанием Международной конвенции, у Агентства появились солидные средства, а также некие цензорские функции в плане отбора произведений советских и зарубежных писателей. Назначение Бориса Панкина в эту организацию в некоторой части либерально настроенной интеллигенции было воспринято, как тогда говорили: «Современного Белинского назначили Бенкендорфом». Но и здесь Борис Дмитриевич развил такую бурную деятельность, что содействовал многим драматургам, писателям, художникам Союза, издаваться, ставить свои спектакли, выставлять картины за рубежом и получать при этом солидные гонорары, чего ранее не было. Так как весь гонорар за литературные произведения, опубликованные за рубежом, постановки, выставки художников — перечислялись в государственную казну.
В 1982 году для Б.Д.Панкина началась интересная и полная событиями дипломатическая деятельность.
Его назначили Послом СССР в Швеции, в эту удивительную страну, где социал-демократические идеи не декларировались, а полностью были осуществлены на практике. Здесь он прослужил почти две каденции или восемь лет. Пожалуй, в истории дипломатических отношений Советского Союза со Швецией это был второй Посол так долго проработавший в этой стране. Первой была Александра Михайловна Коллонтай, представлявшая СССР в Швеции на протяжении почти 15 лет. Шведская модель обустройства государства была интересна и привлекательна для Бориса Дмитриевича. Он приложил много усилий для пропаганды опыта этой страны в Советском Союзе, где уже начался период перестройки. Модель социально-демократического шведского управления заключалась в низкой безработице, высоких налогах, верховенства законов, почти бесплатного, но блестящего образования, прекрасной системы здравоохранения, социального обеспечения. Удивительное сочетание экономической эффективности и социальной справедливости. Сильного государственного контроля и заботы социальной сферы населения. Но все его старания остались на бумаге, видимо, такова ментальность советского народа: учиться не на примере других стран, а на своих ошибках.
В начале 1990 года Советский Союз посетил президент Чехословакии известный драматург и диссидент Вацлав Гавел. Министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе переводит Б.Д.Панкина из Швеции в Чехословакию.
Скорее всего, расчет был таков, что известному журналисту, литературному критику, многое сделавшему на ниве литературы и искусства, будет легче найти общий язык с писателем-драматургом Гавелом, чем паркетному дипломату. Видимо, министр не ошибся. В Праге Б.Панкин вел себя очень свободно, много и охотно встречался с журналистами, с простыми гражданами, не было у него чопорности и декларативности, к сожалению, присущее кадровым советским дипломатам. Его деятельность совпала со временем вывода советских войск из Чехословакии. Однако из Москвы не последовало ни извинений, или хотя бы сожаления перед общественностью страны за ввод войск Варшавского договора в 1968 году.
А история такова – ввод войск был реакцией на так называемое демократическое движение в Чехословакии. В самой стране шла большая политическая борьба между новым и старым руководством партии и правительства. Прогрессивную часть партии возглавил Александр Дубчик, кстати, он имел отношение к Киргизии. Когда ему было четыре годика, семья Дубчика в составе словацких коммунистов выехала в Советский Союз — в Киргизию, где организовали кооператив «Интергельпо» в помощь молодой советской республике. Во Фрунзе он учился в средней школе. В 1938 году семья вернулась на Родину. Так вот, новый состав Президиума Компартии Чехословакии во главе с А.Дубчек утвердил «Программу действий», в ней предусматривались ослабление партийного влияния на все области жизнедеятельности страны, реабилитация жертв репрессий, Программа провозглашала особый чехословацкий путь к социализму, социализм с человеческим лицом. Это был курс на либерализацию и демократизацию страны. В истории она осталась под названием «Пражская весна». Руководителям социалистических стран, как СССР, Венгрии, Болгарии, Польши, ГДР такая либерализация, казалась, рушит устои всего социалистического лагеря. В ночь с 20 на 21 августа 1968 года в Чехословакию были введены около 200 тыс. солдат и офицеров, около 7 тыс. танков стран Варшавского договора. За время оккупации погибли более 100 граждан Чехословакии, были потери и со стороны военных, гражданские лица забрасывали бутылками с горючей смесью их танки, бронетехнику. Хотя чехословацкая армия не оказывала сопротивление, само население выходило на улицы, сооружали баррикады, нападали на военнослужащих. Жертв было конечно в разы меньше, чем в подавлении венгерского восстания. Но и эти жертвы, унижение страны навсегда остались в памяти граждан Чехии и Словакии. Собственно вторжение и оккупация Чехословакии продолжилось до 1990 года. В 1989 году Дубчек еще станет активным участником «Бархатной революции» в Чехословакии. Он организует в 1990 году Социал-демократическую партию Словакии. Но, в ноябре 1992 года, после тяжелейших повреждений, полученных в автомобильной аварии, скончался.
Став Послом в пока еще не разделенной Чехословакии, Борис Панкин сделал то, что вряд ли было бы одобрено в Кремле. 21 августа 1990 года он возложил цветы на то место, где в январе 1969 года в знак протеста против оккупации Чехословакии, сжег себя студент Карлова университета Ян Палех. Это был мужественный, но рискованный поступок и сильный посыл. Являясь Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР, он демонстративно извинился от имени своей страны.
В августе 1991 года в Советском Союзе произошел ГКЧП. Многие послы подчинились посланиям Москвы, начали снимать портреты Горбачева, передавать руководству страны пребывания требования ГКЧП. Борис Дмитриевич и здесь принял твердое решение. Он передал чехословацкому телеграфному агентству заявление с протестом против ГКЧП, особо подчеркнув, что Посол представляет законно избранное руководство страны во главе с президентом М. Горбачева. А М. Горбачев, вернувшись из Фороса, начал чистку кадров, поддержавших путчистов. Подал в отставку и министр иностранных дел Александр Александрович Бессмертных. Он занял нейтральную позицию в отношении ГКЧП, чем вызвал гнев президента. М. Горбачев, зная о достойном поведении Б. Панкина, назначил его министром иностранных дел. Борис Дмитриевич был министром весьма короткое время – не более трех месяцев, но он остался в истории внешней политики как решительный реформатор. Впервые в истории СССР по его предложению был образован Совет министров иностранных дел, в который вошли все министры иностранных дел союзных республик. Также им было предложено во все Посольства за рубежом ввести представителей Союзных республик. Сам же аппарат МИД СССР сократили на треть, особенно тех сотрудников, которые представляли Комитет государственной безопасности – чекистов, работающих под прикрытием дипломатических представительств. Во внешней политике добился восстановления дипломатических отношений с Израилем; подписал соглашение о прекращении военной помощи Афганистану, что помогло сократить материальные и иные расходы Союза; в этом же ключе предлагал пересмотреть отношения с Кубой. Ведь, по данным 70-х годов ХХ века, СССР ежедневно направлял на Кубу средств и материалов почти на полтора миллиона рублей. Как человек, воочию видевший плоды демократии, он провел в Москве международную конференцию по правам человека, где официально был подчеркнут приоритет прав человека в обществе. Борис Панкин предлагал, по сути, новые договора со странами Восточной Европы. Не сила, а диалог, компромиссы должны были бы лечь в основу взаимоотношений с Европой. Министр также настаивал на признании независимости Прибалтийских республик.
В ноябре 1991 года по соображениям экономии, Министерство иностранных дел и Министерство внешнеэкономических связей объединили, назвав новую организацию – Министерство внешних отношений. Оно должно было координировать деятельность всех МИДов союзных республик. При этом М.Горбачеву захотелось видеть руководителем в новом (по названию) министерстве Эдуарда Шеварднадзе. Б. Панкину предложили должность где-то рядом с президентом, но Панкин отказался. Сам предложил отправить его послом в Великобританию. Согласование прошло быстро, получив агреман от королевы, Борис Дмитриевич уехал в Лондон. Но и там ему не дали проработать. Через полтора года ему предложили стать Послом в раздираемой гражданской войной Югославии. После его дипломатичного отказа ему предложили выйти на пенсию. Борис Дмитриевич Панкин, выйдя на пенсию, переехал жить в Швецию, где наш земляк продолжает вести плодотворную деятельность журналиста «Российской Газеты».
Борис Дмитриевич Панкин один из редких представителей высшей советской комсомольско-партийной номенклатуры, который бережно, доверительно и искреннее относился к представителям творческой интеллигенции. Большая дружба была у него с Константином Симоновым, о нем он написал книгу. В Швеции стал добрым другом знаменитой Астрид Линдгрен. Как магнит, он притягивал таланты, особенно писателей, поэтов национальных союзных республик. В его дом были вхожи и были его большими друзьями таджикский поэт Мирзо Турсун Заде, дагестанский поэт Расул Гамзатов, туркменский прозаик, поэт Берды Кербабаев, казахский прозаик Абдилжамил Нурпеисов, и многие другие. Есть основания считать, что такому содружеству звезд способствовала и супруга Бориса Дмитриевича – Валентина Петровна. Она долгие годы была членом редколлегии «Литературной газеты», курируя творческие союзы Средней Азии, была со многими дружна и высоко ценила их творчество и личные качества. Так, в письме одному из авторов данных строк, Борис Дмитриевич написал: «Моя жена Валентина с глубокой нежностью относилась и сейчас относится к замечательному человеку и писателю Т.Сыдыкбекову. Говорит, что он был безмерно мудр и обаятелен. Если к сказанному прибавить другие контакты с писательской общественностью Киргизии по линии моей жены в годы ее работы в «Литературке», можно сказать, что наша с Вами Родина всегда присутствовала и присутствует в моей жизни и жизни моей семьи».
Да, Бориса Дмитриевича многое связывало с Кыргызстаном. Он бережно и душевно относился к произведениям Ч. Айтматова. Видимо, неслучайно первой работой на литературоведческой стезе стала его статья «Слава тебе, Дюйшен!» по повести Айтматова «Первый учитель».
В своей замечательной книге «Пылинки времени», Б. Панкин пишет об этой своей статье: «Вслед за автором просто гимн пропел подвижнику, герою и мученику первых послереволюционных лет, взявшемуся с риском для жизни насаждать знания, учить ребятишек в аулах, где и взрослые-то, аксакалы, не знали, что такое грамота. Не знали, и не хотели знать, и в недавнем красноармейце, никогда не расстававшимся со своей буденовкой, видели вызов устоям своей жизни… Прошли годы, и вышедшие в люди ученики Дюйшена говорят с удивлением и насмешкой о бывшем своем учителе, коротающем последние годы жизни сельским почтальоном: «Когда-то мы учились, если кто помнит, в школе Дюйшена, а сам-то он наверняка не знал всех букв алфавита»… Рецензия на повесть «Первый учитель» получилась как манифест. В ней Б.Панкин выразил, буквально переполнявшее его, восхищение цельной, несгибаемой личностью, для которого служение людям – не надуманный идеал, а потребность, такая же непременная, как пища, вода, воздух. Далее он вспоминает: «С той же страстью обрушился на хулителей Дюйшена, его бывших учеников, ставших вельможами местного масштаба…
Незнакомый тогда еще Чингиз позвонил с Иссык-Куля и сказал, что «рецензия на уровне повести», похвалив одной фразой сразу рецензента и себя»». С этого отзыва началась долгая и плодотворная дружба Бориса Панкина с Чингизом Айтматовым, и она продолжалась до самой кончины Айтматова. Как вспоминает Борис Дмитриевич, с этой рецензии началась также успешная его деятельность как литературного критика, которая в 1982 году была отмечена Государственной премией за его сборник статей «Строгая литература».
Вполне в духе того времени было весьма сложно опубликовать рецензию самого Б. Панкина – главного редактора «Комсомольской правды» — на повесть Айтматова «Белый пароход», в своей же газете. Для этого требовалось разрешение Секретариата ЦК ВЛКСМ. Так вот Б. Панкин повел автора повести к Первому секретарю ЦК ВЛКСМ Тяжельникову. И далее он вспоминает: «В его кабинете Чингиз заинтересовался огромным, на весь пол, ковром и на настороженный вопрос хозяина кабинета, сказал, что ковер выткан сурами из Корана. Тяжельников, который арабского, естественно, не знал, почему-то сильно смутился, и в этом состоянии выбить разрешение на публикацию статьи оказалось легче, чем мы предполагали… Я, потом, так и не добился от Чингиза – пошутил он или нет».
С «Первым учителем» у Бориса Дмитриевича связано и еще одно очень интересное воспоминание. Приглашенный на просмотр в узком кругу фильма «Первый учитель», снятый Андроном Кончаловским-Михалковым, Борис Панкин не сдержал своих эмоций при высоком партийно-комсомольском руководстве, откровенно высказал свое отношение к трактовке повести. «Заступился за дорогого мне Дюйшена, как за близкого человека или родственника»… Фильм ему не понравился, более того возмутил. «Из Дюйшена, этого первого учителя в заброшенном горном аиле, по повести гуманного и нежного в молодости и старости… режиссер сделал какого-то психопата, который, не переставая, с первых кадров и до последних, кричит, если не орет, на окружающих, на любовь свою, на правых и виноватых… И рушит все вокруг себя… Обидно за Дюйшена, чувство было такое, что его предали еще раз» — писал Борис Панкин в своих воспоминаниях. Позже, уже в новое время, Борис Дмитриевич, прочитав весьма интересный двухтомник Андрона Кончаловского «Низкие истины» и «Возвышающий обман», нашел ответ на кардинальные изменения характера его любимого Дюйшена. Действительно, мемуары А. Кончаловского многое объясняют в выборе темы и подходов к этой повести. Приведем отрывок из его книги — Кончаловский вспоминал, что сценарий по повести Айтматова принес Борис Добродеев, а когда он сам прочитал повесть, и … «тут уже мне что-то начало мститься. В то время я очень увлекался Куросавой, мне замерещилась самурайская драма, азиатские лица, снежные горы, страсть, ненависть, борьба… Сценарий я сначала переписал сам, потом позвал Фридриха Горенштейна…, он привнес в будущий фильм раскаленный воздух ярости. После чего уже стало ясно, что браться за картину стоит. Надо было утвердить сценарий у автора повести. Мы встретились с Айтматовым в Кремлевской больнице. Он прочел сценарий прямо в коридоре, сказал: «Мне нравится». Картину запустили в производство. От повести сценарий отличался очень сильно. Действие в нем происходило только в прошлом, современный пролог и эпилог мы отбросили… Мир «Первого учителя» складывался из умножения миров Чингиза Айтматова, Акиры Куросавы и поэта Павла Васильева… Во многом сценарий был антиподом повести».
Кстати, фильм долго не выпускали в прокат, ссылаясь на Госкино Союза, которое получило возмущенное письмо руководства Киргизии за то, что кыргызы в фильме показаны «диким, нецивилизованным народом». Кстати, одному из авторов статьи помнится, что в пору ее студенческой молодости, профессура, единственного тогда, Государственного университета, с сожалением и возмущением говорила о том, что казахи на международную арену вышли с красочным и одухотворенным фильмом «Кыз Жибек», а мы — кыргызы – с «Первым учителем». Сейчас нам кажется, что было бы справедливым и важным снова обраться к этому произведению Ч. Айтматова и, не меняя сути и смысла повести, снять новый художественный фильм.
Авторы в нескольких штрихах попытались обрисовать портрет одного из уважаемых личностей в истории советской дипломатии и журналистике – Бориса Панкина. Трогательно то, что в благополучной Швеции живут личности, внесшие огромный вклад в историю, литературу, культуру ХХ века, и в сердцах которых есть место и для Кыргызстана. Мы можем смело гордиться Борисом Дмитриевичем Панкиным, нашим знаменитым земляком, талантливым деятелем культуры, прекрасным дипломатом и организатором, славным и бесстрашным Человеком. Пожелаем ему крепкого здоровья, бодрости духа, многих творческих лет.
