Наверное, в каждом из нас сидит свой Панкин. Он занимал разные и очень высокие посты — сверкал, поднимал, протестовал. Но в памяти моей он остался как Главный Редактор.
…1973-й год, главного редактора «Комсомольской правды» Бориса Панкина провожают на повышение. И торжественно вручают… бутылку. Тут неважен объем, поскольку речь — о воздухе. Или о духе. Можно вспомнить и атмосферу. Короче, уходящему главному редактору благодарные сотрудники отдали часть духа 6-го этажа. Который он и создавал.
Вспомнив этот эпизод, я решил написать о Борисе Панкине через призму той самой бутылки. О духе, который создал его и который он создавал. И который в конце концов увел его в Одиночество.
Первый раз я увидел Панкина тоже в районе бутылки. Борис Дмитриевич приехал в Бухару, и вот они сидят с моим отцом. На десерт был подан я — в виде светлого будущего. Отец сообщил: «Ты знаешь, вот этот хочет стать журналистом». Ложка Панкина звякает о ляган. Я выдерживаю очень ироничный взгляд. «А что, — ложка возвращается к Панкину уже груженная пловом. — Давай его к нам».
В принципе моя судьба была решена немного раньше. Когда к нам пришел первый секретарь ЦК партии Рашидов. Стол был этот, а бутылки — не было! Поэтому атмосфера стояла душная. Рашидов, наверно, чтобы сбить неловкость пауз, спросил: «А кем ты хочешь стать?» Я ответил, что журналистом, и тут же провел запрещенный прием: «Но папа — против». «Почему?» — кандидат в члены Политбюро повернул голову в сторону отца. Его глаза призвали меня сдержать подступивший идиотизм, но я выпалил: «Он говорит, что все журналисты алкаши…»
Тут надо сообщить некую подробность: сам Рашидов был по профессии журналист. Причем глубоко непьющий. Поэтому он укоризненно посмотрел на отца, и я понял, что мечты сбываются.
Валерий Аграновский рассказывал: как-то он по письму съездил в Узбекистан и уселся писать материал о публичном доме, который обслуживал обком партии и… проверяющих. И тут его вызывает к себе главный редактор Панкин:
— Валера, мне позвонил Рашидов и очень просил не публиковать материал. ЦК во всем уже разобрался. Виновные наказаны. И значит, так. (Панкин умел держать паузу.) Срочно дописывай материал — и ставим его в номер.
— Как?! — вскричал Аграновский (рассказывая эту историю, он театрально изображал весь ужас тех мгновений). — Тебе звонит кандидат в члены Политбюро, просит не публиковать материал, а ты ставишь его в номер?
— Ты не понимаешь, — Панкин улыбнулся. — Если звонит кандидат в члены Политбюро и просит не печатать материал, а утром видит его в газете, то он, несомненно, решит, что в редакцию позвонил кто-то еще выше и дал указание это публиковать.
Так и произошло. Понятно, какой дух в редакции создал Панкин и часть которого унес в бутылке?
— Хорошего главного редактора определить легко, — учил незабвенный Ярослав Голованов. — Тебя вызывают в «гадюшник» (закуток в редакции, где располагались главный и его замы), а ты идешь с легким сердцем. И все его «дюли» воспринимаешь свежо и радостно. Ибо он ТВОЙ главный.
Панкин был наш главный. Он был с редакцией в борьбе с «хозяевами», что кажется невозможным в настоящее время. Но воздух свободы оказался совершенно ненужным там, куда его от нас увели. Он сначала оказался единственным послом СССР, который публично и мгновенно осудил путчистов. За что и был назначен министром иностранных дел СССР. Но ненадолго. Поскольку был чужеродным в номенклатурной атмосфере. Со своей бутылкой.
Которую рано или поздно придется открыть. Чтобы те единственные, которые еще остались, стали Главными.
Опубликовано в газете «Известия» 21 февраля 2011 г.
