Рассказ отца о том, как они с Юрием Гагариным чуть было не попали в автомобильную катастрофу, врезался мне в память с момента его появления в первом издании книги «Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах», вышедшей в 2002 году. Однако мы с автором воспоминаний долго колебались, стоит ли публиковать его здесь сегодня. Отец не стал включать этот эпизод во второе издание Эпохи (2017 г.), объясняя это тем, что он мало добавляет к пониманию личности Гагарина, а, скорее, является рассказом о его, Бориса Панкина, эмоциях. Но, в конце концов, решились. Из песни слова не выкинешь. Уж больно сюжет хорош; из разряда «никогда бы не поверил, если бы со мной не случилось».
«Как-то весной, под красный день календаря, в комсомольском Переделкино собрались по традиции комсомольские деятели с семьями и Гагарин с женой и дочками. Павлов сказал, что из соседнего лесничества, где-то под Звенигородом, пригласили поохотиться на глухарей. От желающих отбоя, разумеется, не было. Но первый секретарь ЦК безапелляционно указал на Гагарина, двух своих коллег и меня. Ехать надо было на ночь глядя, чтобы до рассвета добраться до места, повстречаться с лесниками, получить инструкции и разобраться по шалашикам. Разумеется, самая перспективная точка досталась Юре. К нему одному и вышли глухари на оказавшийся роковым танец. Он один и был среди нас «с пером». Зато, как оказалось, и водители двух наших «Волг», которым не надо было дышать на глухарей, время не теряли. Разогревались понемногу всю холодную ночь и к вождению автомобилей, тем более с такими пассажирами, были признаны непригодными. Павлов знал, что у меня есть собственный «Москвич» и, стало быть, водительские права. — Сядешь за руль? — спросил. Я кивнул. Он решил сам вести другую машину. Не знаю почему, но пассажиров распределили так, что Гагарин достался мне. Машина не самолет. Юрий Алексеевич, все еще переживавший свой успех, послушно сел рядом. И как только мы двинулись, заснул. Павлов впереди, я следом. Гнал он со страшной скоростью. Благо широченное Минское шоссе было в эту раннюю, шестой час утра, пору, пустынным. Монотонность движения убаюкивает. Я один раз обнаружил себя выходящим из секундного, но небытия, второй… Как ни таращил глаза, как ни крутил головой, ничего не помогало. И вдруг страшная картина нарисовалась перед моим взором. Мы терпим аварию. Гагарин гибнет, я остаюсь живым. Мысль о том, как покончить с собой и немедленно, была настолько реальной, что нога сама собой круто нажала на тормоз. Я увидел себя устремившимся в метро и бросившимся под поезд. Гагарин проснулся от толчка. — Все в порядке? — Все, все, — сказал я, выходя из транса. Он снова задремал, а у меня уж до самой переделкинской дачи сна ни в одном глазу.»
