Продолжение. Начало здесь
Встретился я с Борисом Дмитриевичем в период, когда собирал материалы для биографии Горбачёва. Встречался не лично, а с его книгами – «Пресловутая эпоха» и «Сто оборванных дней». Мне было важно показать в книге, как была устроена власть в Советском Союзе, как жили люди, о чём мечтали и что рушило их иллюзии. Потому перечитал массу дневников, воспоминаний о том времени. И «Пресловутая эпоха» в этом отношении была мне очень полезна. А «Сто оборванных дней» понадобились мне, когда я писал о последнем годе Горбачёва во власти. После событий августа 1991 года Горбачёв назначил Панкина министром иностранных дел СССР. Борис Дмитриевич – единственный из советских послов не поддержал ГКЧП. А в ноябре того же года Горбачёв отправил Панкина в отставку, и вернул в кресло министра Шеварднадзе. Очень странный зигзаг.
Про свою деятельность в ВААП Борис Дмитриевич пишет в «Пресловутой эпохе». А мне попался взгляд на его деятельность со стороны. В каждой организации поставлены представители КГБ, они были в штате как обыкновенные сотрудники. В ВААП одним из таких сотрудников был Евгений Григорьев. Приведу его впечатления о том времени.
«Предстояло изучать протокольную работу, о которой я имел весьма приблизительное представление, приобретать хватку, навыки, знания, чтобы не просто занимать место, а стать полноценным сотрудником Агентства. Только при этом условии я мог надеяться, что смогу успешно выполнять свою основную работу.
Я начал разбираться в структуре ВААПа, в людях, которые там работали, взялся за изучение «коридора власти» — так называли третий этаж Агентства, где располагались кабинеты Б. Д. Панкина и его многочисленных заместителей.
Борис Дмитриевич был лучшим председателем Правления из трёх, под руководством которых мне пришлось работать в ВААПе. Выросший из рядового репортера в главного редактора одной из популярнейших газет страны, блестящий администратор, прекрасно разбиравшийся в людях, он сумел остаться еще и незаурядной творческой личностью. Пошучивали, что аббревиатура ВААП расшифровывается как «Всесоюзное агентство авторов Панкина»…
Ну что ж, его друзьями были Симонов и Паустовский, Трифонов и Айтматов, и никакое литературное агентство не погнушалось бы иметь таких авторов в своей обойме.
Не проходило недели, чтобы Агентство не содрогалось в ожидании «завтра» или «послезавтра» визита одного из таких авторов к Б. Д. Нужно было подготовить материалы об ожидавшихся, осуществлявшихся или осуществленных изданиях их произведений за рубежом, ходе работ, гонорарах и т. д.
Крупнейшие наши иллюстраторы, художники, литераторы, композиторы были частыми гостями ВААПа, участвовали в его работе, выезжали в составе ВААПовских делегаций за рубеж. Работа в Агентстве была интересна, Б. Д. с самого начала и вплоть до своего отъезда в Швецию поддерживал нужный темп и ритм этой работы.
Разумеется, энтузиастами были далеко не все. В ВААПе было «всякой твари по паре», как и в любой только что созданной организации, — немало «позвоночников», устремившихся в экспортно-импортный ВААП в предвкушении загранпутешествий и прочих прелестей, но также и значительное количество «межкнижников» — бывших сотрудников внешнеторгового объединения «Международная книга» — очень знающий, грамотный народ. В тематических подразделениях трудились литературоведы, эксперты.
Слышал как-то жалобы одного из сотрудников ЦК КПСС на Панкина — в ЦК Борис Дмитриевич, минуя отделы, шел «по верхам» и все вопросы решал там (правильно делал — только там и можно было их решать). Отделы и их руководителей это сильно раздражало.
Была еще и зависть. При всех его недостатках — ведь все делалось впервые и ошибки были неизбежны — ВААП долгое время был энергичной, эффективной организацией — это отмечали и многие зарубежные партнеры. Они часто хвалили Агентство, например, в Госкомиздате, не зная о глухой взаимной неприязни между этими организациями и их руководителями».
Григорьев сообщает много интересных деталей о Панкине, о деятельности Агентства. И о тех, кто сменил Панкина на посту председателя ВААП:
«Панкин отбыл послом в Швецию — в МИДе это вызвало взрыв бешенства среди возможных кандидатов на должность…» Сам Борис Дмитриевич так оценивает переход в сферу дипломатии: «Мое назначение послом в Стокгольм стало загадкой. СМИ в Швеции, которую мы успели наводнить подозрительной с точки зрения партийного руководства, то есть на самом деле честной, хорошей литературой, спорили: повышение это для Панкина или почетная ссылка. Конечно, Швеция – не Сибирь. Совсем наоборот. Но здесь, как и во всем мире, уже хорошо знали манеру Брежнева сплавлять неугодных ему людей на дипломатическую работу, от греха подальше. Из Стокгольма я стал добиваться, чтобы мы открыли архивы по делу Рауля Валленберга. Еще до начала горбачевской перестройки я стал всеми правдами проталкивать социал-демократическую «шведскую модель», что при Горбачеве было поставлено мне уже не в минус, а в плюс».
А в ВААП только после ухода Панкина оценили, какого масштаба это был руководитель. Продолжает Григорьев:
«Панкина сменил новый председатель Правления — Константин Михайлович Долгов. Доктор философии, специалист по эстетике, он до назначения в Агентство руководил литературой в ЦК КПСС, и руководил, как рассказывали, круто. В скромный ВААП он принес жесткие манеры партийного аппаратчика, от чего вааповцы взвыли сразу же. Привыкший в ЦК к тому, что по одному его телефонному звонку сдвигались горы, Константин Михайлович долго не мог понять, как это, например, американские издательства не увеличивают выпуск советской литературы, когда на последнем партийном собрании Агентства было принято решение о «резком увеличении экспортных контрактов в США»? Мы ехидничали, предлагая высылать копии наших партийных решений в Ассоциацию американских издателей — тогда те наверняка увеличат количество импортных контрактов, причем именно «резко».
Долгов с ходу предал анафеме деятельность Бориса Дмитриевича в Агентстве, возмутился условиями работы и активно принялся проектировать новое здание ВААПа где-то у черта на куличках. По Агентству прошел тихий стон ужаса — большинство сотрудников работали там еще и потому, что жили в центре города, и перспектива тратить на дорогу полтора-два часа в день мало кого устраивала…»
Но это уже другая история.
