В отличие от других читателей мне судьбой была дана возможность узнать тексты Бориса Панкина еще те, которые он писал в газету. Его легендарную статью «Как погасили «Факел», опубликованную в 1956 году, прочла, когда писала о Борисе Дмитриевиче очерк в раздел «О легендах «Комсомольской правды» на сайте КП. И именно эта публикация помогла конкретно осознать судьбоносное влияние нашей общей с ним газеты на жизнь страны. Потому что стало понятно, что не напиши Панкин о «Факеле» и не опубликуй тогдашний главред КП Дмитрий Горюнов эту статью, предложив автору вписать в нее крамольную для молодежной газеты персональную критику секретаря горкома партии, главного гонителя новизны,- так, возможно, и оттепель бы не случилась.
ХХ съезд партии, разоблачивший культ личности Сталина, прошел в феврале, статья Панкина вышла 9 декабря, а между этим в стране десять месяцев царило странное, но понятное и объяснимое внутрипартийным шоком информационное безмолвие. Не думаю, что молодой корреспондент «Комсомолки» хотел его взорвать, он просто дерзко взялся расследовать, почему в Калуге закрыли неформальный молодежный клуб при местной газете. После оказалось, что руководил клубом начинающий журналист Булат Окуджава, тогда еще никому не известный. Так что Панкин невольно еще и спас будущего великого поэта.
Но главное, что злободневная статья о расправе с молодежью, которая после съезда поверила в раскрепощение и свободу творчества, но сразу же была придавлена партийным гнетом сталинского образца, — такая статья стала образцом нового подхода и понимания ситуации. И звонком другим СМИ: теперь можно и нужно так — сметать тиранию и зажим, формализм и ложную субординацию.
Это был прорыв в новое общественное восприятие. Так получилось, что Борис Панкин в свои 25 лет уже повернул впервые колесо истории.
Потом был очерк «Волки сгубили», написанный Панкиным после его поездки в заповедник к егерю-волчатнику с легендарным впоследствии нашим журналистом Василием Песковым. Это был 1963 год, книгу Пескова «Шаги по росе» редакция выдвинула на Ленинскую премию и зам.главреда Борис Панкин решил поддержать номинанта своим участием, рассказав на страницах газеты, как работает набирающий популярность очеркист.
Премию только учредили, был разгар оттепели, всюду прорастало свежее и человечное, шли поиски демократичного устройства жизни, и выдвижение на премию (тогда высшую награду страны) решено было сделать общенародным обсуждением. «Комсомолка» печатала полосы писем читателей в поддержку «Шагов по росе». Конкуренция была огромная. Шла битва авторитетов: открытая и закулисная. Панкин решил показать Пескова в деле.
Сейчас очерк напечатан в недавно вышедшем сборнике «Песковские чтения. Выпуск первый». Читая его, была поражена писательским даром – несомненным и ярко выраженным – самого Панкина. Журналист, мне кажется, забрал у российской литературы интересного, по-своему видящего и живописующего мир рассказчика.
Один эпизод, один абзац – и герой перед нами во всей своей характерности:
«Окно выходило на солнечную сторону. А перед окном, на завалинке, Песков с вечера примащивал половинку арбуза, на которую и слетались синицы. Надо было видеть, с какой
серьезностью и тщательностью, мурлыкая при этом неизменную «Ой ты, рожь, хорошо поешь!..»,
выбирал он вечерами арбуз, как раскалывал его пополам кривым садовым ножом, как, выбрав лучшую половинку, делал сбоку искусный надрез, который должен был показаться синицам естественной трещиной».
Энергия незаурядного организатора увлекла Бориса Дмитриевича от писательства в другие высоты. Не говорю «Жаль!», но сожалею))
Была брошюра «Газета и газетчики», выпущенная в «Библиотечке «Комсомольской правды» в 1973 году, когда наш главный уходил создавать ВААП. Она для нас, осваивавших профессиональную школу «Комсомолки», была не чтением, а сводом неких допусков, которые газетчик переступать права не имел. Такая этическая заповедь тем, кто оставался продолжать его дело,
Борис Дмитриевич ушел в литературную критику, отчасти потому, что получив как главред очередную книжную новинку и прочитав ее, не мог не выплеснуть весь спектр ощущений и размышлений о прочитанном. И потому, что в литературном процессе смолоду ориентировался на ее высшие образцы, следуя курсом «Нового мира»; он понимал силу поддержки такой газеты как «Комсомольская правда» и хотел быть в этом процессе в одном ряду с Твардовским, которого лично знал и безмерно уважал.
«Комсомолка» Панкина открыла и представила писателя Чингиза Айтматова, защита которого в дальнейшем стоила автору рецензии строгого выговора. Федор Абрамов и его «Пряслины» тоже стали протеже «Комсомольской правды», Борис Дмитриевич много времени отдал и тому, чтобы спектакль по роману появился у Любимова в театре на Таганке. Сборник критических статей Бориса Панкина о творчестве писателей-современников «Строгая литература» (оцените сам термин!) получил Госпремию в 1982 году.
Ну, а с какого-то времени, освободив себя от должностей, постов и карьерных забот, Борис Дмитриевич засел за книги. И за четверть века опубликовал их так много, что только успевай читать и перечитывать. Что и делала.
Мы вели с Панкиным активную переписку по поводу прочитанного, многие книги я представила на нашем клубном сайте журналистов «Комсомольской правды» всех поколений, о многих рассказала в социальных сетях и прессе, в том числе и на сайте самой нынешней «Комсомолки».
Выбрала из написанного четыре рецензии: две – о самой любимой моей книге «Пылинки времени», прочитав которую я открыла для себя не Панкина-главреда или дипломата, а Панкина-человека. Тешу себя мыслью, что это желание – открыть свое частное лицо, обратиться к себе как обычному и живому человеческому существу, поразмышлять над личным опытом и сокровенными движениями души, — такое желание проснулось в Борисе Дмитриевиче после нескольких лет пребывания в клубе, где сама среда возвращала его именно к началу начал.
Поэтому к этим своим рецензиям мне бы хотелось присовокупить и наше с БД интервью, которое как бы венчает тему служения определенной жизненной концепции.
Хочу включить в эту подборку отзыв о первых главах книги Бориса Панкина «Четыре Я Константина Симонова», которые представляются мне отдельными произведениями – своего рода двумя повестями: о хранителях памяти и о строителях миропорядка. Сюда же войдет и мой оппонирующий критику Николаю Анастасьеву отзыв о критериях оценки главного героя: как его правильно судить?
Наконец, есть еще один отзыв – из личной моей переписки с Борисом Дмитриевич – по поводу его публикации в газете «50+» статьи о философе Александре Зиновьеве.Возможно, этот отзыв не предназначен широкому читателю, но там есть, мне кажется, очень важные моменты, раскрывающие широту и глубину мировоззренческого поиска самого Панкина.
Пусть мой раздел о книгах Бориса Дмитриевича окажется самым большим, но это ведь о чтении его книг на протяжении двух десятилетий.
