Подходить-говорить-рассказывать-оценивать Бориса Дмитриевича Панкина и его творчество — занятие не из простых, тем более что герой повествования остр на язык, да и наблюдательности и жизненного опыта ему не занимать.
Все страницы его статей, собранные в книге “По обе стороны медали”, вышедшей в 2018 году, написаны легко, непринуждённо и убедительно; говорят о не поддающейся возрасту личности, свежо реагирующей на происходящие события и на людей. Такими бывают умные и внимательные не по возрасту дети, цадики и мудрецы. И тут в одном человеке — Борисе Панкин- мы получаем красочный портрет нашего современника.
Для меня лично он был, есть и остаётся фигурой легендарной, да ещё в совокупности, нет, не в конкуренции, а именно в сочетаемости с таким загадочным явлением, каким был Александр Зиновьев для учёных и писателей, для идеологического фронта, где они работали оба. В оценке Зиновьева Борис умеет схватить главное, не ослепляясь именем, известностью и частотой цитирования работ своего современника. Он потрясающе, по-философски, ухватил важнейшее из важного в предостережениях Александра Зиновьева о громаде страшных веков, надвигающихся на человечество: «В двадцатом веке произошёл великий эволюционный перелом. Когда-то люди выделились из животного мира и возвысились над ним. Теперь же происходит выделение из людей существ, которых можно назвать сверхлюдьми, и образование сверхобществ, возвышающихся над людьми и над человеческим обществом».
Статья Бориса Панкина, члена нашего Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня», названная им “Идея и исполнение. Загадка Зиновьева», является вне всякого сомнения (и не только для меня!) ярчайшим, хотя и кратким, обращением к вопросам, на которые давал ответы Зиновьев, и которые чем дальше тем больше мучают человечество.
Приведу некоторые пассажи из этой статьи:
“Мне довелось в середине 60-х, не помню точно год, сопредседательствовать с Александром Александровичем Зиновьевым на совместном заседании Учёного совета института Философии на Волхонке и редколлегии «Комсомольской правды». На повестке дня было подведение итогов дискуссии на страницах КП на тему «Знания и нравственность».
Мы в КП спросили своих читателей, зависит ли нравственность от знаний, становится ли человечество, страна, народ и отдельный человек лучше оттого, что науки, особенно технические, технологические, да и фундаментальные, претерпевают такой головокружительный успех.
Помню, что ответ Зиновьева был в том, что прямой связи тут нет, скорее обратная… Наука открывает, говорил он, такие возможности, за которыми нравственность, этика, мораль просто не поспевают угнаться и проглатывают открытия, толком их не прожевав.
И вот ровно полстолетия спустя в «Русской трагедии», в главке «Новая проблема» на стр. 61 находим: «К тому же мы вступаем в эпоху тотального помутнения и мракобесия, исходящего из достижений научно-технического прогресса»…
Добавлю, что это дерзкое и по форме, и по сути откровение вводится маскирующим его значимость оборотом «к тому же», словно это нечто второстепенное, что лишь добавлено к чему-то более важному. В то время как ничего более значимого, что стояло бы сейчас перед человечеством, земным человейником, по Зиновьеву, и угрожало бы ему, на свете не существует.
Это важное возвышается надо всем: над идеологическими разногласиями, религиозными распрями, этническими междоусобицами, социальными пропастями… Опасность эта тем ещё страшней, что и сегодня мало кто согласен её признать…
…И находится немало у нас охотников из числа интеллектуалов оправдать всемирный догляд такой фразой: «А мне лично нечего скрывать».
Чем не зомби? Чем не живой робот?
А меня, если хотите, раззомбировал Зиновьев. И не одного меня, конечно.
Позвольте отвлечься от основной темы и объяснить, что я имею в виду.
Учение Зиновьева – это бинокль, в который можно и нужно смотреть с обеих сторон сразу. Видеть мир и людей вблизи и в отдалённой перспективе. Побуждая и нас видеть слившимися два сразу изображения, увеличенное и уменьшенное, одно для деталей, другое для перспективы, Зиновьев помогает нам проникнуть в суть вещей, явлений, событий и проч.
Строго говоря, это не учение, а метод подхода к изучению человейника и окружающей его среды. Но, кажется, по-настоящему воспользоваться им удаётся – увы, теперь уж удавалось, – лишь самому создателю учения…
…То, что является силой и мощью Зиновьева, является его же проблемой.
Он мог бы повторить слова Иисуса Христа из Евангелия от Иоанна: «Многое я мог бы вам ещё сказать, но вы сейчас не можете вместить». Если бы в конце семидесятых, когда появились «Зияющие высоты», кто-то сказал бы мне, что через полвека тот же автор напишет «Русскую трагедию», я бы ни за что не поверил. Но теперь не вижу в них противоречия. Загадка Зиновьева…
Решить теорему Зиновьева и значит, на мой взгляд, понять, каким образом «Зияющие высоты» и, к примеру, «Русская трагедия» или «Исповедь отщепенца» могли быть написаны одним автором, который ни в той, ни в другой книге умудрился ни на йоту не отступить от самого себя.
Восточная мудрость гласит: в мире одноглазых не показывай второй глаз. Он только и делал, что показывал его.”
Дорогой Борис Дмитриевич! Поздравляю Вас с самым первым и главным праздником Вашей жизни — с Днём рождения.
Если Вы заглянете в интеллектуальное окно России, Вы услышите гром аплодисментов Вам, Вашему жизненному выбору, Вашему таланту любить и понимать.
Сердечно,
Ваш друг,
Ольга Зиновьева,
сопредседатель Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня»
