Читающий мемуары, ищет в них упоминание о себе. Хотя, казалось бы, с какой стати? Почему не увидевший своего имени в воспоминаниях знакомого, обижается как ребенок: я с ним сорок лет бок о бок провел, в одни игрушки играли, а он ни полслова обо мне…
Именно таких высказываний довелось наслушаться от соратников Бориса Панкина по «Комсомолке», куда он пришел стажером, а уходил выдающимся главным редактором. Он, действительно, скуп на похвалу или порицания. Не в том видел свою задачу, судя по всему, когда писал книгу воспоминаний «Пылинки времени». Это воспоминания не о прожитом времени и не о тех, кто это время населял.
Книга – воспоминание пожившего уже человека о самом себе: том, который был когда-то, вел свои записи в конторских книгах, отзывался на случай, на слово, на ситуацию, на яркое событие – яркое, прежде всего, для себя, растущего, взрослеющего, мудреющего, ошарашенного, озабоченного, удивленного, восхищенного, думающего…
Правда, сам автор скромно оставляет себя за скобками, но это ничего не меняет: ему интересно оглянуться, в первую очередь, на свою траекторию, оценить ее отсюда, от новых точек отсчета, согласиться или не согласиться с той линией, которую сам же и вел через всю жизнь. Еще ему интересно нащупать, оглянувшись, что служило опорой: знания, моральные аксиомы, принципы товарищества, карьерные соображения, чувства? Или все вместе, но в какой пропорции и зависимости?
Я не отношусь к числу тех, кто когда-либо и чем-либо потряс своего первого в «Комсомолке» главного редактора. В книге меня нет. Поэтому мне легко судить о ней непредвзято. Тем более, что сам БД (так мы называли его в прошлые времена на редакционном Шестом этаже) потрясал наше воображение неоднократно, практически каждый день. Своими оценками, поступками, заданиями, профессионализмом, в том числе – тем профессиональным хитроумием, без которого нет главного редактора и, как показала дальнейшая жизнь, дипломата, пришедшего в международные отношения председателем ВААП, а уходившего министром иностранных дел СССР.
Согласитесь, не каждому дано на любом месте начать с начала и достичь вершины… Несмотря на сопротивление внешней среды и постоянную неутомимую рефлексию среды внутренней.
И еще одно читательское наблюдение. Книгу писал явно не дипломат, а газетчик. Журналистская профессия изначально «заточила» его на предельную откровенность, нелицеприятность, на остроту взгляда и социальную озабоченность. В конце пятидесятых-начале шестидесятых в ходу были такие заголовочные слова как «факел», «фитиль», «прожектор». Возможно, это были эвфемизмы будущих «гласности», «прозрачности», «сенсации». Панкин как журналист начинал с «факелов», прошел через «гласность» и вышел на «исповедь», не отказавшись ни от одного опубликованного в этом промежутке слова, и в итоговой фазе подтвердив правильность того, что сделано в каждой из предыдущих.
Если что и отличает эту книгу от прежних, то, пожалуй, ее ощутимая раскованность: начиная как журналист, Панкин выходит из своих воспоминаний писателем и философом. Оставаясь при этом вечным газетчиком, умеющим каждую строку сделать актуальной, злободневной, «стреляющей».
Ну, а какие имена и почему вспоминает и» можно прочесть в самой книге. Поищите, вдруг найдете свое…
