О времени, о семье и Томске, который стал родным
Аркадий Кречмер, Томск
41-й год застал нас в белорусском городе Гомеле. Начало войны я помню отчетливо, хотя мне было всего 5 лет. В тот день, 22 июня, стояла солнечная погода, и когда мама вернулась с рынка, я сообщил ей, что началась какая-то война.
Мой отец, Михаил Ефимович Кречмер занимал тогда должность директора Гомельской электростанции. В день начала войны он был назначен начальником штаба по светомаскировке города, домой приходил раза два за неделю.
Как известно, к июлю 1941-го Гомель оставался единственным крупным промышленным и областным центром Белоруссии, не занятым фашистами. В этих условиях Гомельское направление приобрело важное значение. По указу Государственного комитета обороны началась эвакуация промышленных предприятий прифронтовой полосы: на Урал, в Поволжье, Казахстан и Сибирь переместили 42 завода и более 80 тысяч гомельчан. Тогда, в июле, папа сообщил, что принято решение эвакуировать оборудование электростанции в Сибирь, в Томск. Эвакуации подлежали и семьи мужского персонала, а сами мужчины - кто-то был призван уже в армию, а кто-то из руководства, в том числе и отец, получили освобождение от призыва для подготовки электростанции к уничтожению в случае, если немцы займут город.
У этой фотографии трогательная история. Через 3 дня после нашего отъезда в Томск, отец зашел в пустую квартиру и из большого семейного фотоархива выбрал эту. На ней моя мама, я (мне 3 года) и брат Вилен (ему 10 лет). Через неделю в наш дом попала бомба.
На сборы дали всего двое суток. С собой предложили взять только самое необходимое – считали, что уезжаем ненадолго. В Сибирь нас везли товарными вагонами. Добирались ровно месяц. Вместе с нами в Томск отправились и три маминых сестры с детьми.
Небольшой Томск с начала войны принял более 50 тысяч эвакуированных, фабрики и заводы прибывали сюда потоком. В течение первых двух военных лет здесь начали работу и стали отправлять свою продукцию на фронт 32 эвакуированных предприятия, в том числе 9 предприятий оборонной промышленности. В числе первых город принял электростанцию, фанерную и спичечную фабрики из Гомеля.
Чуть позже, в 41-м, вместе с Загорским оптико-механическим заводом (№355) в Томск приехала и четвертая мамина сестра. Все думали, что война скоро кончится и мы вернемся домой. Но она изменила судьбу нашей семьи бесповоротно. Так Томск стал для нас родным городом.
В те военные годы тыловой Томск столкнулся с массой проблем: голод, холод, перенаселенность, отсутствие бытовых удобств. Однако, как мог, часто на пределе сил, город оказывал помощь приезжим. Нашу семью (пока без отца, он еще полтора месяца оставался в Гомеле) приютила семья Кривошеевых. Их домик находился на пер. Сакко и Ванцетти. На троих нам выделили комнату в 8 «квадратов». Было непросто с питанием, недоставало электроэнергии, но восполнить ее помогло прибывшее оборудование Гомельской электростанции. К тому времени здесь была единственная электростанция (в начале – ГЭС, затем ТЭЦ-1), введенная в строй еще в 1896 году, она находилась на Конной площади. По нынешним обозначениям – это между пер. Нахановича, за Художественным музеем (там в годы войны размещался госпиталь) и нынешней ул. Беленца. В электростанцию упиралась ул. Татарская, на которой жили и мои одноклассники. Так они делали уроки при лучине. В ходу были также керосиновые лампы. Никакого центрального отопления тогда не было, в каждой квартире где углем, а где дровами топились печки. ТЭЦ тоже требовался уголь, и он доставлялся по железной дороге, проложенной по ул. Р. Люксембург. Пройдя Каменный мост, паровозы с вагонами угля шли дальше по Набережной Ушайки и вскоре после пр. Ленина сворачивали влево к электростанции.
Отец по приезде в Томск был назначен заместителем директора ТЭЦ-1, а в 42-м – директором. Однако в 43-м он стал председателем Вокзального райисполкома. В ту пору в Томске было три района: Кировский, Куйбышевский и самый, пожалуй, большой и проблемный – Вокзальный (ныне Октябрьский). Но долго ему налаживать дела на этом посту не довелось, потому что в конце 43-го на фабрике карандашной дощечки, обеспечивавшей сырьем карандашные фабрики Москвы, случился пожар – все сгорело дотла.
Решением Томского горкома отца «бросили» на ее восстановление. Мы тогда жили на углу пр. Ленина и Подгорного переулка (ныне ул. Беленца). Вспоминаю, как папа добирался до «карандашки».
В те военные годы тыловой Томск столкнулся с массой проблем: голод, холод, перенаселенность, отсутствие бытовых удобств. Однако, как мог, часто на пределе сил, город оказывал помощь приезжим. Нашу семью (пока без отца, он еще полтора месяца оставался в Гомеле) приютила семья Кривошеевых. Их домик находился на пер. Сакко и Ванцетти. На троих нам выделили комнату в 8 «квадратов». Было непросто с питанием, недоставало электроэнергии, но восполнить ее помогло прибывшее оборудование Гомельской электростанции. К тому времени здесь была единственная электростанция (в начале – ГЭС, затем ТЭЦ-1), введенная в строй еще в 1896 году, она находилась на Конной площади. По нынешним обозначениям – это между пер. Нахановича, за Художественным музеем (там в годы войны размещался госпиталь) и нынешней ул. Беленца. В электростанцию упиралась ул. Татарская, на которой жили и мои одноклассники. Так они делали уроки при лучине. В ходу были также керосиновые лампы. Никакого центрального отопления тогда не было, в каждой квартире где углем, а где дровами топились печки. ТЭЦ тоже требовался уголь, и он доставлялся по железной дороге, проложенной по ул. Р. Люксембург. Пройдя Каменный мост, паровозы с вагонами угля шли дальше по Набережной Ушайки и вскоре после пр. Ленина сворачивали влево к электростанции.
Отец по приезде в Томск был назначен заместителем директора ТЭЦ-1, а в 42-м – директором. Однако в 43-м он стал председателем Вокзального райисполкома. В ту пору в Томске было три района: Кировский, Куйбышевский и самый, пожалуй, большой и проблемный – Вокзальный (ныне Октябрьский). Но долго ему налаживать дела на этом посту не довелось, потому что в конце 43-го на фабрике карандашной дощечки, обеспечивавшей сырьем карандашные фабрики Москвы, случился пожар – все сгорело дотла.
Решением Томского горкома отца «бросили» на ее восстановление. Мы тогда жили на углу пр. Ленина и Подгорного переулка (ныне ул. Беленца). Вспоминаю, как папа добирался до «карандашки».
В то время легковых автомобилей в Томске практически не было, а на предприятиях вместо гаражей были ... конюшни
Отцу выделили замечательного коня по кличке Кипарис. Летом его запрягали в двухместный экипаж, а зимой были сани и медвежья шуба от мороза. На «карандашке» отец проработал до 52-го, когда решением бюро обкома его «перебросили» управлять Томским строительным трестом. В 57-м отец ушел на пенсию по инвалидности. Умер он в 60-м в возрасте 55 лет.
Как и мой брат Вилен (он был старше меня и после окончания ТЭМИИТ всю жизнь проработал в Томской энергосистеме), я окончил школу №9 с золотой медалью. Это было в 1953-м. Затем без проблем поступил на РФФ ТГУ – тогда был первый набор на радиофизический факультет. Позже были многие годы работы на предприятии, которое томичи знают сейчас как «Полюс», за что удостоен благодарности губернатора Томской области как ветеран ракетно-космической отрасли. А еще 12 апреля 1961 года мне посчастливилось представлять наше предприятие вместе с нашим директором В.И. Нэллиным и моим сотрудником А.В. Париловым на запуске в космос Юрия Гагарина. В течение четверти века я прошел в НИИПП по ступенькам от начальника отдела до замдиректора по науке и маркетингу. Сейчас продолжаю трудиться в должности советника генерального директора научно-производственной фирмы «Микран».
Редактор
Татьяна Актабаева
Руководитель проекта
Маргарита Вагина
Текст
Татьяна Актабаева, Игорь Тюрин, Светлана Чернозубенко, Вероника Казачек, Оксана Чайковская, Елена Гусева, Алёна Прокина, Сергей Никифоров, Сергей Симонов, Елена Чечнева
Верстка
Юлия Давыдова
