Владимир ЛОГИНОВ

Чудеса под Новосибирском: Как лосиха Майка в деревне Виноград в магазин ходила и дом егеря сторожила

- Батю своего вспоминаю, когда калитку родительского гнезда открываю, отец мой также охотоведом в заказнике служил... И Майку вспоминаю - лосиху, на целый год ставшую для нас родной. Ничем Хатико не уступала, а по интеллекту, может быть, и вовсе переплюнула всех братьев наших меньших, юлой вращающихся возле человека.

…Случилось «чудо» в далеком в 1985 году. Перед самой прогремевшей на весь мир перестройкой, когда за всем выстраивались длиннющие очереди, а из местного совхоза тащить уже было нечего. Летом в Винограде объявилась бригада строителей, которая латала коровник. Утром, пока халтурщики еще не приступили к работе, зашли за здание, а там лосенок в траве лежит. По рассказам местных, получалось, что с родителями лосенка что-то стряслось. Может быть, убили браконьеры, а может, и вовсе схватка была - хищники задрали. Вокруг - ни души, мокрый лосеночек еле на ногах держится. Страшно одинокому стебельку. Работяги недолго думая взяли да и отнесли его в неприметную избу. В Винограде каждый знал, что у Пахомова-старшего работа как раз коровником начинается - в заказнике, куда он каждое утро уходил. В дверях с порога строители завопили: так, мол, и так, лосенок без мамки и папки остался, выручай. «Хозяин тайги» и пригрел сокровище.

Девочке от роду дня два было. Мать Михаила - Валентина Андреевна Пахомова, заведующая местным клубом, - лесное сокровище нарекла Майкой. Все же правильно: в мае нашлась. Валентина Андреевна в сенках расстелила покрывало и оставила гостью на постой. Из бутылки поила коровьим молоком.

- Где-то неделю Майка жила как неприкаянная, только шеей мотала да грустными глазами на нас смотрела, - говорит Михаил. - Может быть, понимала, что навсегда осталась сиротой... А кто мы, откуда взялись в ее жизни - понятия не имела.

Когда Михалыч рассказывал о Майке, то старался вспомнить каждую мелочь, каждую деталь. У него выходило подробно и наглядно - прямо как у автора сценария, по которому готовятся съемки картины. Во дворе родительского дома все время водил рукой: «Вот тут и ходила эта махина, топча все что ни попадя… А здесь делала остановку, смотрела по сторонам - мы ее вот из этого окошка наблюдали...»

И как охотоведу о Майке-то не помнить и не выписывать живые картинки! Он тогда еще ребенком был, общение с лосихой было для него все равно что в космос слетать - открыть на всю жизнь окно в природу. Такое точно никогда из памяти не сотрется и не выветрится.

- Мать во дворе хлопочет, Майка хвостом за ней. Представьте, «гора» медленно передвигается по огороду… Сначала сминала все на своем пути, - вспоминает охотовед. - Потом умнее стала, старалась грядки обходить. Прикрикнем на нее - она своей шеей мотанет, вроде как услышала, и бегом от картофельного поля. Детвора ее гладить пыталась, пока взрослые не видели. Но как только это попадало в поле зрения «больших человеков», на детей орать начинали: «Вы чего?! Она ж вас запинает...»

Где-то ближе к осени Майка превратилась в попрошайку. Уже не пропускала ни одной сумки: хозяева уворачиваются от ее наглой морды - так она сознательно лезла в сумку и вытаскивала съестное. Народ стал тихо роптать: «Не от ворья страдаем, а от наглой животины!»

- Был момент, когда все смирились с ее существованием и попросту не обращали на нее внимания,- продолжает Пахомов. - Зимой, помню, у нас за селом на замерзшем озере каток был - так она за шайбой резво бегала, ноги-то о-го-го какие! Я ей ору: Майка, шайба слева, не пропусти». И точно, лосиха копытом быстро шайбу остановила.

...Холода Майка благополучно пережила во дворе родительского дома Пахомова. Сено из стога метала, могла еще супчиком харчеваться, а вот привычку свою пагубную - заглядывать и потрошить сумки деревенских жителей - не оставила. Бегала за матерью в магазин. Пока заведующая клубом отоваривалась, лосиха ждала ее за дверями. Ну, как ждала... Буквально приставала ко всем, проходу не давала.

Только если раньше сухарями да хлебом довольствовалась, то сейчас наступил уже конфетный период. Сладкое подавай, да настырная такая! По запаху могла учуять, что в сумках. И изводила всех своими изощренными манерами клянчить.

Летом 1986 года родители Михаила уехали на свадьбу в соседнюю деревню. Майке никто об этом не сказал, и она из-за отсутствия хозяев сильно затосковала. Металась по двору, искала отца и мать и сутки ничего ела. А утром, как ошалелая, выбежала и понеслась к началу улицы.

- Я до сих пор не могу понять, что это с ней приключилось,- удивляется Михаил,- незримое чутье подсказало ей, что родители на подъезде к деревне. Вот она и метнулась их встречать... И так радовалась этой встрече! Обоих от радости чуть не завалила (смеется)...

- Виновного даже и не искали: мать, когда за покупками ходила, возле дверей оставила Майку - та его и съела... Народ закипел, как чайник: лосиху в тот день чуть не прибили: дефицит-то - материя, так сказать, - все чувства перебивает. Человек, которому не достается добыча, становится похож на зверя. Вот в Винограде все и озверели... Батя держал оборону, но сход решил: не бывать больше в деревне лосихе. Сказали как отрезали, за поддержкой обратились в партийные органы, а те разбираться долго не стали. Постановили: определить животину в специальный питомник под Новосибирском.

День был дождливым и неуютным. Приехал ЗиЛ, погрузил Майку в кузов и увез в сторону Новосибирска.

Пахомовы, конечно, места себе не находили, и лосиха плакала - может быть, и понимала, что не права была. Только с народом бороться было бесполезно... И вот что удивительно: те, кто на нее поклеп писал, звонил в партийные органы, стояли как вкопанные. Жалко им было, что сотворили, но сказано - сделано. Приговор обжалованию не подлежал...

Слушаем мы историю о Майке, стоим на той дороге, по которой увозили Майку, и совершенно отчетливо представляем эту картину. Грузовик, безропотное животное, слезы... Вот она, судьба-злодейка - опять лосиха осталась одна. И снова без отца и матери... И снова изгой - только среди людей, а дальше спастись негде. Только Вселенная, может, услышит одинокий плач и протянет руку. Чуда не случилось. В питомнике, куда определили лосиху, она затосковала. А потом, говорят, случайно съела большой целлофановый пакет. И все, прощай, Маечка!

Когда переехали границу Черепановского района и оказались в Сузунском, повод для разговора стал иной - местный заказник, гордость двух районов, его природная кладовая.

Михаил Михайлович, как почтенный государев муж, не без гордости за свое дело стал пытаться чеканить казенными фразами. Выходило по-канцелярски топорно - совершенно не так колоритно, как он обычно говорит. Решил убить масштабом, безразмерным объемом природной кладовой:

- Территория заказника составляет 136 тысяч гектаров, это один из самых больших заказников в Новосибирской области... И самых старых. Его история тянется аж с августа 1967 года...

Говорящий приглушенным басом охотовед вдруг сделал паузу. Могучий мужик сжал кулак, выпрямился. Надень на голову накрахмаленный колпак - и вот вам вылитый главный герой сериала «Кухня», которого играет Дмитрий Назаров. Гигант-добряк, для которого жизнь - сплошная импровизация.

Пахомов в минуты эмоционального подъема начинает использовать для связки слов частицу «на». На выходе речь звучит как какой-то особый говор - особенно тогда, когда тема касается браконьеров...

- Вредители, на... Так и норовят, на... по ночам в лесу козу подстрелить, на... Особенно летом!

- А вы что?

- (Тут уж передам речь без «на»). А мы в засаде их караулим по ночам. А чтобы время не терять, грибы собираем, фонариком себе подсвечиваем, чтобы о коряги не убиться. Хотя с закрытыми глазами пройти тут смогу - все знаю... А эти нелюди считают, что они ночью неуязвимы, думают: взял ружье, шарахнул - и никто тебя не заметит. Нет уж, фиг вам. Бойтесь!

Потом Михайлыч долго рассказывал о хитростях и разных уловках, как он и его коллеги этих лесных бандитов обводят вокруг пальца, ловят на живца и сдают полиции. Но вот дальше улики зачастую теряются, дела разваливаются. И тот, кого задержали, через день- другой снова добывает козу на продажу:

- У нас даже случай был, когда браконьер, после того как мы с поличным взяли его транспортное средство, скрутил колеса с машины на штрафстоянке у здания полиции и заменил их на другие. Понимаете, колеса - свидетельства убийственной охоты - исчезли!

И праведные труды пошли прахом.

- Один из немногих заказников в нашей области, где не нужно специально искать краснокнижных животных - для них это большой дом, - подключается к разговору Валерий Шрейдер, руководитель ГКУ НСО «Природоохранная инспекция». - И кстати, мы замечаем это и по цифрам. Сейчас лосей насчитывается порядка 500 голов - это очень хороший показатель, если учесть, что в советское время здесь происходило целенаправленное истребление лосей, а потом, в лихие 1990-е, когда был упадок всего и вся, браконьеров здесь можно было встретить чаще, чем инспекторов.

- Я бы и о другом сказал, - снова вступил в диалог Михаил Пахомов, - судя по зимнему маршрутному учету, у нас заметно прибавилось и косуль. Видимо, сказывается более мягкая зима: в этом году косуля не вязла в снегу, плюс отличная кормовая база, обустроенные солонцы - вот вам и улучшение «демографической ситуации». А про бобров и других обитателей и говорить не буду. Все-таки что-то в нашем мире меняется. В лучшую сторону. Истребляют животных теперь не так рьяно и безжалостно.

В качестве другого веского аргумента - то, что охотоведы называют подкормкой животных... Три тысячи килограмм соли уходит за зиму на «обеды» животным. Лоси, косули активно идут к солонцам. А сытый лось, как человек, доволен и чувствует себя в относительной безопасности. По дороге увидели сосну - кора как бы специально глубоко зачищена наждачной бумагой.

- Это лось рогами трется - значит, вот-вот рога эти отпадут. Он просто прикладывает усилия, чтобы они быстрее его оставили, - добавили охотоведы.

О том, что заказник уникальный, мы говорили за эту поездку не один раз. Тут такой сосновый бор, который может конкурировать разве что с Караканским бором - это в плане флоры, а вот по изобилию животного мира ему точно нет равных.

Опять-таки надо отдать должное этому заповедному месту, которое, несмотря на происки человека, сумело выжить и выстоять во всех передрягах. Не превратилось в пустыню, от которой все живое бежит за сотню километров.

- За несколько лет истребили 300, а то и больше лосей. Сказать, что природу покалечили, - ничего не сказать,- не сдерживает эмоций Михаил Михайлович. - Да какое там - мы по сию пору как можем восстанавливаем численность сохатого.

- А когда закончился беспредел с отстрелом?

- В 1995 году, когда вышел Закон «Об особо охраняемых территориях». Массовые убийства в охотхозяйствах прекратились, но проблема была вдругом - заказник стоял пустой. Никакой миграции лосей, косуль - все перебито! А на восстановление численности поголовья уходят годы. И пока говорить о том, что мы полностью решили проблему, к сожалению, нельзя. Заказник еще - как ясли. Демография, конечно, идет вверх, но осторожно так... Сейчас, можно сказать, 500 голов обитают. И слава богу. Но ведь это не точный показатель.

Начнется сезон охоты - и к лету многих обитателей мы недосчитаемся. Хотя все животные точно знают: покидать заказник надо только в случае крайней необходимости. На генетическом уровне уверенность и спокойствие - только на природоохранной территории.

А вот других обитателей, кроме лосей, пруд пруди - зайцы, сурки, барсуки, лисы, выдра, тетерев, глухарь... Из Северного района в заказник были завезены и прижились тут бобры. А вот утки в этих краях немного. Вероятнее всего, рельеф сказывается - глухие леса вперемежку с «плешивыми» полями. О бобрах практически все охотоведы области говорят одинаково:

- Развелось - как у собак блох... Очень быстро, как саранча, захватывают территории. И отбоя нет! А вот насчет пользы бобра - разговор сомнительный.

- Не черные, чего уж, а взятые на подрядные работы, - поправляет Михаил Михайлович. - В 2017 году в заказнике случилась большая беда. Горело все синим пламенем - и вот по сию пору разгребаем эти завалы. А, спустя какое-то время начнется тяжелое, но трудное восстановление сгоревшего леса.

За небольшой гривой - впадины. Ощущение такое, что за лесом жили люди. Так и есть, останки фундамента - яркое тому подтверждение. Да, заказник, хоть и один из самых старейших в области, не сразу стал заповедной территорией. Раньше это были земли лесхоза, со своей витиеватой системой кордонов, многочисленными, разбросанными по всей тайге местами, где жили люди.

Пахомов, как потомственный охотовед, с пристрастием рассказывает мне об особенностях ушедшего в историю лесного быта - как не одно поколение росло, вставало на ноги, а потом и работу выбирало такую, чтобы лес был рядом. И ведь что самое интересное - у Михалыча на доверенной ему для охраны территории Сузунского заказника давно прадед жил.

- Яков Михайлович Пахомов, кавалер Георгиевских крестов, в Русско-японскую войну спас царского адъютанта и знамя полка, за что получил от императора надел в Сузунском районе, в районе озера Глухое.

- Нет, он благополучно жил до глубокой старости, в Великую Отечественную работал в лесу, - говорит продолжатель династии. - И отец мой недалеко от озера Глухого родился... Так мы и шли все по охотничьей линии.

- А вас отец приобщал как-то к этому непростому ремеслу?

- Да как - приобщал? Я сам сызмальства, если в лес не схожу, плохо себя чувствовал (смеется). Ну, он нам подарки разные привозил. Вот сгущенное молоко купит в сельпо, а нам говорит - из леса подарочек.

Я сам ходил по грибы, ягоды, каждую тропинку знал. Часто от бати доставалось - за то, что вместо того, чтобы сидеть за учебниками, сбегал в лес. Но ничего - человеком стал и дело отцовское продолжил.

У самого Михайловича, который недавно отметил полувековой юбилей, растут два сына, красавица-жена работает учителем. Говорит, не загадывая вдаль: может, и дети пойдут «по лесной тропе»... Может быть, ведь, если на нее встать, сворачивать уже просто некуда.