Мы едем в одно из таких мест. И это печальное паломничество.

Нищая, нечерноземная, «бесперспективная», депрессивная и вымирающая Псковщина внезапно оказалась хозяйкой двух десятков средневековых памятников, которые ЮНЕСКО собирается признать всемирным наследием человечества. И это хорошая новость. Плохая новость в том, что эти древние памятники и святыни могут не дожить до следующего десятилетия.

Мы стоим с отцом Серафимом у подножия огромного и уникального семиярусного иконостаса XVII века. Отец Серафим - древлехранитель (хранитель древностей по-старославянски. - Ред.) Псковской епархии, эта должность появилась недавно, с приходом нового митрополита, владыки Тихона. Наверное, лучше поздно, чем никогда. Это кажется немыслимым сегодня, но я вижу, что каждый образ иконостаса пересекает вертикальная трещина. Иногда в такую трещину можно вставить ладонь. И так каждая (!) икона этого великого старинного иконостаса. Если подняться на хоры, видно, что с икон верхнего ряда осыпался красочный слой и обнажился левкас (грунтовка иконной доски. - Ред.). Отец Серафим показывает на край иконостаса, метрах в 15 над нами:

- Вот там осыпается деревянная резьба с иконостаса, дьякону во время службы упала на плечо...

Я вспоминаю страшный скандал с передачей церкви Исаакиевского собора и хорошо помню главный аргумент противников: «Попы древности хранить не умеют, все загубят». Неужели они были правы?

- Отчасти это мнение было основано на некоторых прецедентах, - честно замечает отец Серафим. - Но совершенно объективно: в последние годы ситуация по всей стране реально выправилась. Однако у нас на Псковщине... Сейчас мы интенсивно налаживаем сотрудничество церкви с музеями и экспертами. Вводится некий свод правил. Вообще нужно очень осторожно вторгаться в древнее архитектурное пространство с новыми технологиями. Сталкивались не раз. Побелка из извести, сделанная по древним технологиям, сушит стены и воздух, дышит, отводит влагу. А от современных водонепроницаемых красок все начинает гнить...

Главный храм Пскова никогда не отапливался. Когда в Троицком соборе в 2003 году монтировали систему отопления, никто, кажется, так и не понял разницы между храмом и каким-нибудь ангаром для сборки мебели. Никто не подумал, что неплохо бы поставить следить за отоплением не сантехника, а специалиста. Чтобы по музейным правилам влажность была не больше 55%, а температура - не выше 18 - 19 градусов. Епархия сэкономила на зарплате инженеру-теплотехнику. Когда ударили 30-градусные морозы, сантехник раскочегарил котел, как в бане. Цельную деревянную конструкцию высотой с 9-этажный дом повело. Ирина Мельникова, старший научный сотрудник Псковского музея-заповедника, поднимается со мной в ризницу и показывает мне, что часть отопительной системы была проложена прямо по каркасу иконостаса! Я трогаю эти раскаленные полипропиленовые трубки и думаю, что по-хорошему все это нужно демонтировать немедленно...

- Ситуация такая, что непонятно, за что нужно браться в первую очередь, - объясняет мне отец Серафим. - Наверное, сначала нужно спасать сам Троицкий собор. Собор начал «двигаться» уже с момента постройки в 1699 году. Поэтому к стенам пристроили контрфорсы (каменные подпорки. - Ред.), они их удерживали столько веков, но сейчас, наоборот, начали растягивать. В крипте (подземная усыпальница. - Ред.) под собором подняло и выгнуло каменный пол... Мы вызвали специалистов из Гидроспецгеологии, они осмотрели холм, на котором стоит Псковский кремль, нашли просадки грунта, готовы дальше работать, спасать, укреплять...

- А что ЮНЕСКО?

ЮНЕСКО пока признало номинационное досье «Памятники древнего Пскова» соответствующим «формату заявки». Но в таком аварийном виде никакого официального статуса наши объекты не получат.

Потомки оставили нам в запас четыре-пять веков, чтобы мы как следует подумали, как сохранить наследство. Возможно, и думали, но ничего не сделали. Снетогорский монастырь пополз в реку Великую давно. Так давно, что еще в начале этого века какие-то добрые люди успели возвести подпорную бетонную стенку, бросив это занятие на половине дороги - в небо торчит так и не залитая бетоном ржавая арматура, а сверху, из-под монастырской стены, в каждый дождь сходят почти горные осыпи. Кто собирался спасать монастырь, почему бросил это занятие на половине пути - неведомо.

Мать-казначейша София, черная, как галка, теряется на фоне циклопического недостроя и чтобы побороть стеснение, частит и быстро рассказывает:

- Монастырь Снетогорский Рождества Богородицы, первое упоминание в летописи - 1299 год, связано с нападением ливонских рыцарей на пределы псковские, монастырь был сожжен вместе с монахами и игуменом. Фрагменты этого храма нашли археологи в 90-х годах, в 1310 году был поставлен каменный храм и расписан уникальными фресками. Что храм, что фрески - яркий образец псковской школы - архитектурной и иконографической. В монастыре есть семь объектов, имеющих статус федерального культурного наследия и номинантов списка ЮНЕСКО.

Фрески в монастыре писаны в технике подлинной фрески, по сырой штукатурке, своей, псковской охрой. Мать София показывает нам камень с красно-бурыми вкраплениями, его подобрали прямо на берегу Великой, возле монастыря. Древние, домонгольские фрески сейчас расчищают и реставрируют, но какой в этом смысл, если фундамент главного монастырского корпуса, в котором и находится древняя живопись, уже пошел трещинами?

- А наш монастырь, наоборот, топит, - жалуется мне отец Серафим, древлехранитель и наместник Свято-Преображенского Мирожского монастыря. - У нас почти наполовину отреставрировали домонгольскую роспись в храме, и каждую весну ждем беды.

- Сильно затапливает?

- В 2011 году волонтеры черпали воду ведрами, ночью, МЧС привезло насосы, хорошо их часть рядом. Предлагали властям укрепить берег, сделать набережную каменную, променад с фонарями, сказали: нарушите исторический пейзаж.

Отец Серафим показывает мне на кирпичную трубу котельной, торчащую прямо из недр древнего города:

- Видите трубу? Это исторический объект, и сносить его нельзя.

Я начинаю распаляться, увидев на стенах древнего монастырского храма отметки синей краской «здесь была вода в 1960 году» или просто синюю черту на высоте моего роста, след от беды семилетней давности.

- Но есть же государство, оно-то почему молчит? Это же преступление!

Отец Серафим смиренно пожимает плечами:

- У нас в Комитете охраны памятников так и сказали, дословно: «Вас 800 лет топило, и ничего не случилось».

Действительно аргумент.

Можно предположить, как духовное пространство и без того депрессивной Псковщины реагирует на наплевательское отношение к своим святыням. Здесь в последние годы число представителей нетрадиционных конфессий и православных почти сравнялось.

- За год 30 человек отпел, ни одного не крестил, - говорит мне псковский батюшка, служащий в маленьком деревенском приходе, где священнику почти невозможно содержать семью.

Сейчас в центре Пскова начали приводить в порядок подворье Псково-Печерского монастыря. Храм Божией Матери Одигитрии, скорее всего, законсервируют в «руинированном состоянии», есть такая методика. Но в актах местной охраны памятников эти руины значатся как «объект в удовлетворительном состоянии».

Но в самих Печерах, несмотря на будний день, многолюдно. Нас встречает отец Прохор, вспотевший, запыхавшийся:

- Ну, после визита Путина прямо толпой делегации поехали. Сейчас будет делегация из Эстонии, потом из Белоруссии, потом какой-то министр, потом я вас покормлю и свожу в Богом данные пещеры...

Мы берем у входа в пещеры тоненькие свечи и, почти не задерживаясь, проходим по этому древнему некрополю, открытому людям в 1392 году. Для верующих это редкая возможность хотя бы на минуты почувствовать себя первыми христианами, молившимися в подземельях, и ощутить непрерывность этой традиции. Отец Серафим говорит мне тихо:

- Чувствуете, как тепло? Здесь круглый год должна быть температура 4 - 5 градусов. Влажно, песок со сводов не должен прилипать к одежде...

Потом уже мы обследуем с ним Святой холм, в недрах которого скрыты пещеры. Все проблемы оказались скрытыми за благолепием обители, паломники их не видят. А братия, конечно, не показывает никому проводку времен довоенной Эстонии, съезжающие и растрескавшиеся стены, не говорит о том, что в монастырской библиотеке летом невозможно находиться - влажно, как в бане. Здесь много лет уже нарушена дренажная система монастыря, который находится в глубоком овраге, а вокруг Псковщина - не самый сухой край. Скорее, наоборот.

Отец Серафим показывает выгнувшиеся деревья:

- Это самый зримый признак, что склоны поползли...

- Но держались же сотни лет?!

- Прошлый настоятель распорядился расчистить холм от деревьев. Но они-то и держали корнями почву! Потом на этих полянках сделали газоны и системы полива, над пещерами в толще холма образовались четыре водяные линзы... Сейчас пока есть время, но еще несколько лет - и пещеры будут утеряны, так же как открылись. Можно еще успеть все поправить, спасти.

В словах отца Серафима такой кондовый, несгибаемый оптимизм. Можно верить в лучшее, не отчаиваясь. Есть для этого основания. Еще двадцать лет назад большинство архитектурных памятников древнерусского зодчества по всей России были в таком же, если не в худшем состоянии. Потом запустили целевую программу «Культура России» - выделяли миллиарды. И большинство памятников отреставрировали, спасли. Жаль, правда, что Псковщина не сподобилась в ней поучаствовать. Еще десять лет назад в Псков из Москвы проще было добираться через Новгород, потому что трасса на Ригу была разбита до такой степени, что позакрывались придорожные кафе и мотельчики. Люди перестали ездить! Теперь это прекрасное шоссе без единой ямы. Шоссе, упирающееся в малолюдный и печальный Псковский край, который, несмотря ни на что, входит в десятку самых посещаемых туристических мест России.

На новом руководстве Псковской митрополии лежит пусть и очень непростая, но предельно ответственная обязанность: исправить прежние ошибки, сохранить переданные нам и нашим потомкам сокровища этого древнего русского края.