#ЗАНАШУИВАШУСВОБОДУ!
Есть версия, что Февральская революция не была спонтанной. Россия была беременной февралем 1917 года многие столетия. По мнению одних историков — со времен патриарха Никона и болезненных церковных реформ. По мнению других — с лукавого, ненастоящего «освобождения» крестьян от крепостного права. В этой серии авторы фильма пытаются отыскать в тысячелетней российской истории первопричину страшной катастрофы 1917-го
Захар Прилепин, писатель:
Цитата из фильма
— С одной стороны, отменять элемент масонства в этой истории невозможно. Так или иначе самые разнообразные люди имели отношение к разнообразным финансовым геополитическим интересам. С другой стороны, убежденность в том, что масоны — непобедимая сила, которая могла такие вещи совершать, нивелируется историей большевистской, потому что и они тоже, и Бронштейн, и Ленин обвиняются в том, что непосредственно или опосредованно имели те же самые контакты. Но вы должны отдавать себе отчет, что они стремительно, в течение малого срока изменили всем своим масонским убеждениям.
И стали восстанавливать имперский проект. И в гробу они видали всех сразу масонов. Они тут же разорвали все по факту. Они тут же отжали Украину, еще в 20-м году начали поход на Персию. Они пошли завоевывать нынешний Иран. Велимир Хлебников ехал в этом войске. А там же английские интересы. Где ваши масонские связи, господа большевики? Зачастую масонские ложи носили совершенно маргинальный характер. И присутствие в них не давало тебе никаких возможностей и приоритетов, ничего. Низовые структуры были маргинальны, как любые кружки, как нынешние из «Властелина колец» переодеваются, бегают с мечами — тоже там фартучки.
— С одной стороны, отменять элемент масонства в этой истории невозможно. Так или иначе самые разнообразные люди имели отношение к разнообразным финансовым геополитическим интересам. С другой стороны, убежденность в том, что масоны — непобедимая сила, которая могла такие вещи совершать, нивелируется историей большевистской, потому что и они тоже, и Бронштейн, и Ленин обвиняются в том, что непосредственно или опосредованно имели те же самые контакты. Но вы должны отдавать себе отчет, что они стремительно, в течение малого срока изменили всем своим масонским убеждениям.
И стали восстанавливать имперский проект. И в гробу они видали всех сразу масонов. Они тут же разорвали все по факту. Они тут же отжали Украину, еще в 20-м году начали поход на Персию. Они пошли завоевывать нынешний Иран. Велимир Хлебников ехал в этом войске. А там же английские интересы. Где ваши масонские связи, господа большевики? Зачастую масонские ложи носили совершенно маргинальный характер. И присутствие в них не давало тебе никаких возможностей и приоритетов, ничего. Низовые структуры были маргинальны, как любые кружки, как нынешние из «Властелина колец» переодеваются, бегают с мечами — тоже там фартучки.
Сергей Шаргунов, писатель:
Цитата из фильма
— Вот Лев Александрович Тихомиров, который был народовольцем, который стал просто монархистом, пишет сокрушенно в своих записках, в 1907 году: «Все погубит бюрократия, бюрократия душит страну. Поэтому, — пишет он, — расцветают все эти революционеры, потому что государство не слышит народ. И впереди катастрофа». И когда монархия падает, он пишет: «Это было неизбежно». Я не думаю, что это было совсем неизбежно в таком виде, но это было закономерно. В этом трагизм. Слишком большой разрыв между элитами и их привычками архаичными, великосветскими, с балами, с нарядами, с семейственностью. Вся это безумная семейственность, все эти сюсюканья, все эти родовые отношения, а с другой стороны, промышленная революция, новые заводы, массы людей, которым хочется есть, которым хочется получать достойную зарплату, у которых тоже дети.
— Вот Лев Александрович Тихомиров, который был народовольцем, который стал просто монархистом, пишет сокрушенно в своих записках, в 1907 году: «Все погубит бюрократия, бюрократия душит страну. Поэтому, — пишет он, — расцветают все эти революционеры, потому что государство не слышит народ. И впереди катастрофа». И когда монархия падает, он пишет: «Это было неизбежно». Я не думаю, что это было совсем неизбежно в таком виде, но это было закономерно. В этом трагизм. Слишком большой разрыв между элитами и их привычками архаичными, великосветскими, с балами, с нарядами, с семейственностью. Вся это безумная семейственность, все эти сюсюканья, все эти родовые отношения, а с другой стороны, промышленная революция, новые заводы, массы людей, которым хочется есть, которым хочется получать достойную зарплату, у которых тоже дети.
Валерий Соловей,
автор книг «Основы медиаманипулирования», «Основы революционной борьбы в современную эпоху»:
автор книг «Основы медиаманипулирования», «Основы революционной борьбы в современную эпоху»:
Цитата из фильма
— То есть главной партией тогда оказалась пресса. Как с прессой можно работать? Я думаю, что вы, как журналист, знаете. Пряник, подкуп и если не насилие, то объяснение ситуации. Я могу допустить, что если бы, скажем, была тогда практика проведения еженедельных брифингов, встреч, прямой линии государя императора с прессой, то, я думаю, что в том обществе это могло бы иметь просто колоссальный эффект. Скорее всего, пресса умерила бы свой критический пыл и отнеслась бы с пониманием ситуации. Но вот этого механизма взаимодействия власти со СМИ не было. Не было понимания важности газет, потому что империя на рубеже конца ХIХ — начала ХХ века вступила в этот новый мир, а правящая аристократия мыслила еще категориями ХIХ века, когда не было понимания важности информации, того, что газеты превратились уже в ту самую власть. Власть, которая над общественным мнением не уступала власти императора, власти аристократии.
— То есть главной партией тогда оказалась пресса. Как с прессой можно работать? Я думаю, что вы, как журналист, знаете. Пряник, подкуп и если не насилие, то объяснение ситуации. Я могу допустить, что если бы, скажем, была тогда практика проведения еженедельных брифингов, встреч, прямой линии государя императора с прессой, то, я думаю, что в том обществе это могло бы иметь просто колоссальный эффект. Скорее всего, пресса умерила бы свой критический пыл и отнеслась бы с пониманием ситуации. Но вот этого механизма взаимодействия власти со СМИ не было. Не было понимания важности газет, потому что империя на рубеже конца ХIХ — начала ХХ века вступила в этот новый мир, а правящая аристократия мыслила еще категориями ХIХ века, когда не было понимания важности информации, того, что газеты превратились уже в ту самую власть. Власть, которая над общественным мнением не уступала власти императора, власти аристократии.
