«Чтобы за границей учиться микрохирургии, я продал машину»
Алексей ДИКАРЕВ:
«Чтобы за границей учиться микрохирургии, я продал машину»
Алексей ДИКАРЕВ:
Один из ведущих краснодарских хирургов рассказал «Комсомолке», что мало вырезать человеку злокачественную опухоль. Нужно стараться воссоздать потерянный при операции орган
День онколога и пластического хирурга Алексея Дикарева расписан по минутам. На днях он вернулся из Африки, через пару дней летит в Китай. В перерыве между межконтинентальными командировками он оперирует в родном отечестве, применяя мировые практики. Сегодня - в Краснодаре, завтра - в Москве.
- Алексей Сергеевич, первый вопрос, который возникает, когда смотришь репортаж о проделанной хирургом (Вами) работе - КАК? Как возможно, что какой-то кусочек тела с несвойственными ему функциями, смог стать частью лица, к примеру?!
– Это трудно объяснить (смеется). Но такие операции делаются уже очень давно, в том числе и в России. Вспоминается пациент, которому была выполнена страшенная в вашем понимании операция. У него была опухоль, ему отказывали в лечении всюду. У нас его прооперировали, была удалена половина лица вместе с частью черепа. Но он хотел жить, а наша задача была — вылечить его и вернуть в общество. Он зажил, все в порядке. Сделать так, чтобы на него не косились испуганные прохожие, можно было либо через трансплантацию лица, что в его случае делать было нельзя, либо экзопротезированием. При помощи наших московских коллег-друзей ему была «сделана» искусственная половина лица – с челюстью и глазом. Он вернулся к работе в сфере строительства и продолжает жить дальше. Это же прекрасно!
Пациент после анапластологии
- Еще одна ваша пациентка рассказывала, что готовясь к операции, ее беспокоило, сможет ли она ходить на каблуках, когда пораженную онкологией нижнюю челюсть ей заменили кусочком берцовой кости. Неужели, это единственное, что за что она переживала в тот момент?
- При лечении онкологического больного (и мы понимаем, что в большинстве случаев это кардинальное лечение) нужно не просто спасти ему жизнь, но постараться сохранить качество этой дальнейшей жизни. Мало вырезать опухоль, надо при этом сохранить функции прооперированного органа. В противном случае больной будет выходить из квартиры в маске и по ночам, чтобы не шокировать людей. И я не утрирую, это вполне реальные истории. Когда я только начинал свою карьеру, запомнил одного пациента. Пришел красивый и жизнерадостный мужчина - ректор одного из краснодарских вузов. Лидер во всех смыслах. У него была опухоль, злокачественная. Уехал, прооперировался... В итоге - полная десоциализация. И говорить о том, что «зато он живой» было бы кощунством. Я видел его глаза и не уверен, что он понимал, на что идет тогда. Но избежать необратимых процессов после операции, на которую отправили этого пациента, возможно. И мы делаем их.
Реконструкция нижней челюсти в России
Евгения: опухоль нижней челюсти
Аида: опухоль нижней челюсти
– Но зная, что так происходит, пациенты будут отказываться от операций...
– Абсолютно верно. В прошлом году в США был бум: даже врачи-онкологи стали отказываться от лечения. Зная перспективы и прогнозы, они заканчивают практику, продают дом, уезжают на юг Флориды доживать. Но естественно, при определенных запущенных ситуациях. Ко мне обращаются пациенты, которым отказали в шансе на жизнь в других клиниках. Но при этом многие из тех, кому прочили скорую смерть, живы и более того, качество их жизни при этом остается на прежнем уровне.
Приведу пример. Я оперировал пациента с диагнозом «рак гортани». Он попал в краевую больницу на этапе клинической смерти. Наши прекрасные анестезиологи и реаниматологи смогли его «завести» – говорю прямо. Когда я с ним беседовал, он находился в реанимации уже в сознании. Отказ от операции был однозначным – он молодой мужчина, и удаление гортани означало бы конец его жизни в социуме. Побеседовав с ним, я предложил ему тот же самый объем лечения, но одномоментно с этим операцию, которая позволяет восстановить голосовую функцию. Вопрос выбора отпал. Он был прооперирован. Сейчас он ходит с голосовым имплантом, общается, позволяет себе шутки из разряда – «теперь я могу прикрикнуть на своих подчиненных»... Он работает и полностью вернулся в общество.
Медицина идет большими шагами вперед. Голосовые импланты, о которых речь, разработаны в Швеции уроженцем Советского Союза. Швеция с десятимиллионным населением и Краснодарский край с его пятью миллионами, на мой взгляд, находятся примерно в равных условиях. И – убей – не могу понять, почему в Швеции пациент без проблем получает голосовой имплантат, а у нас врачи пользуются удобной формулировкой «Мы это не можем позволить». Кто сказал, что мы не можем позволить? Это существует в мире – значит, мы можем это позволить!
Приведу пример. Я оперировал пациента с диагнозом «рак гортани». Он попал в краевую больницу на этапе клинической смерти. Наши прекрасные анестезиологи и реаниматологи смогли его «завести» – говорю прямо. Когда я с ним беседовал, он находился в реанимации уже в сознании. Отказ от операции был однозначным – он молодой мужчина, и удаление гортани означало бы конец его жизни в социуме. Побеседовав с ним, я предложил ему тот же самый объем лечения, но одномоментно с этим операцию, которая позволяет восстановить голосовую функцию. Вопрос выбора отпал. Он был прооперирован. Сейчас он ходит с голосовым имплантом, общается, позволяет себе шутки из разряда – «теперь я могу прикрикнуть на своих подчиненных»... Он работает и полностью вернулся в общество.
Медицина идет большими шагами вперед. Голосовые импланты, о которых речь, разработаны в Швеции уроженцем Советского Союза. Швеция с десятимиллионным населением и Краснодарский край с его пятью миллионами, на мой взгляд, находятся примерно в равных условиях. И – убей – не могу понять, почему в Швеции пациент без проблем получает голосовой имплантат, а у нас врачи пользуются удобной формулировкой «Мы это не можем позволить». Кто сказал, что мы не можем позволить? Это существует в мире – значит, мы можем это позволить!
Восстановление хрящевой ткани носа при реконструкции
Рак наружного носа
Пациент после реконструкции носа
- За знаниями хирургии, сохраняющей человеческое достоинство, вы поехали за границу. Чем принципиально отличаются наша и их врачебные школы?
- Прежде всего, отношением к пациенту! На Западе - это самый ценный объект работы врача.
- А что касается технологичности?
- Вы про оборудование? В России лет восемь назад во всех регионах повсеместно появилось высококачественное медицинское оборудование. Оборудование есть, но граждане России не спешат проходить обследование.
- Ваши операции, сохраняющие (а если говорить об эстетической хирургии - повышающие) качество жизни, они все платные?
- Да, они платные. Но так происходит во всем мире. Я потратил много сил, времени, и - чего скрывать - денег на свое обучение. Дело в том, что специальность «пластический хирург», утвержденная российским минздравом, появилась как номенклатурная единица только 3 года назад. До того момента этим занимались челюстно-лицевые хирурги, которые получали сертификаты о специализации. В 1995 году я поступил в Кубанский медуниверситет. Потом был российский государственный медицинский университет. Потом были заграничные курсы – три раза в Нью-Йорке у профессора Джатина Ша, три раза в Милане у профессора Джованни Ботти, три раза в Шанхае у профессора Джанга. И да — во всем мире эти знания стоят денег. Но при этом часто, в рамках мастер-классов, я делаю операции абсолютно бесплатно. Люди платят только за наркоз и пребывание в клинике.
(18+) Смотреть фото реконструкции кожных покровов лица (18+)
- Как можно попасть на такую операцию?
– Если какая-то из клиник приглашает меня к себе как оперирующего хирурга, то она подбирает нуждающихся пациентов. На самом деле разницы между пластической и реконструктивной хирургией нет. Восстановленная молочная железа - это одновременно и эстетическая операция. И лучше, если и удаление опухоли, и восстановление утраченной груди удастся сделать одновременно.
Реконструкция языка
- Что, кроме узкоспециальных знаний, дают вам зарубежные командировки?
- Уверенность в себе. Потому что все, что я умею делать руками - это навыки, полученные в России. В Китае я учился микрохирургии, а в Америке - общению с пациентами. Я ставлю себя на место человека, нуждающегося в медицинской помощи, и понимаю, что не хочу «договариваться» о нужном докторе и его более внимательном к себе отношении. Мы не на рынке. Как только начинаются товарно-денежные отношения в этой сфере, появляются очереди. Срок действия анализов перед операцией - 10 дней. И если в отделении есть очередь дольше такого срока - это вымогательство. Даже если руководитель искренне верит, что он не справляется. Есть масса вариантов, каким образом этого избежать.
Борис: рак языка
- На ваш взгляд, какой должна быть медицина в России?
- С человеческим лицом, безусловно. Обоюдное уважение: и к пациентам, и к врачам. Медики (и я к этому стремлюсь) должны получать достойнейшее содержание, чтобы не задумываясь, лечить любого пациента с любой болячкой. И польза, как вы понимаете, для пациента от такого положения вещей тоже очевидна. У меня в жизни был такой эпизод, когда я ехал где-то в Воронежской области и попал в ДТП. Слава богу, все закончилось тогда хорошо, но я точно знаю, если бы ситуация моя была чуть более осложненная, я бы умер там. Просто потому, что я видел местную больницу и их докторов. Хочу сказать, что и вас должно настораживать, если доктор перед вами будет ходить в майке на голое тело (смеется).
Я часто слышу: «Мы поедем оперироваться в Москву или заграницу». Но при этом мало кто задумывается - Москва не оперирует. И Германия не оперирует, и Израиль не оперирует. Хорошие операции делают конкретные люди - в Москве, Германии и Израиле, раз уж мы о них говорим. И если ехать, то нужно ехать адресно.У меня нет проблем с эго: когда ко мне приходит пациент и говорит, что хочет поехать заграницу, я считаю необходимым подсказать, к кому лучше обратиться. В конечном счете, пациент всегда прав, и у него всегда есть выбор.
- С человеческим лицом, безусловно. Обоюдное уважение: и к пациентам, и к врачам. Медики (и я к этому стремлюсь) должны получать достойнейшее содержание, чтобы не задумываясь, лечить любого пациента с любой болячкой. И польза, как вы понимаете, для пациента от такого положения вещей тоже очевидна. У меня в жизни был такой эпизод, когда я ехал где-то в Воронежской области и попал в ДТП. Слава богу, все закончилось тогда хорошо, но я точно знаю, если бы ситуация моя была чуть более осложненная, я бы умер там. Просто потому, что я видел местную больницу и их докторов. Хочу сказать, что и вас должно настораживать, если доктор перед вами будет ходить в майке на голое тело (смеется).
Я часто слышу: «Мы поедем оперироваться в Москву или заграницу». Но при этом мало кто задумывается - Москва не оперирует. И Германия не оперирует, и Израиль не оперирует. Хорошие операции делают конкретные люди - в Москве, Германии и Израиле, раз уж мы о них говорим. И если ехать, то нужно ехать адресно.У меня нет проблем с эго: когда ко мне приходит пациент и говорит, что хочет поехать заграницу, я считаю необходимым подсказать, к кому лучше обратиться. В конечном счете, пациент всегда прав, и у него всегда есть выбор.
Но не понимаю, почему нужно уезжать из Краснодара в Израиль? У нас медицина на хорошем уровне. Я побывал в очень большом количестве клиник по всему миру.
Но и российским врачам надо понять, что медицина – это сфера услуг. Врач - не Спаситель, он обычный человек, который должен сделать свою работу качественно и прозрачно. И обеспечивать максимальные возможности в своей специализации. Я не спрашиваю пациентов ни о личной жизни, ни о социальном статусе. Человек болен – ему нужно об этом доложить. Объяснить перспективы. Дать информацию о возможных исходах, возможном оставшемся времени. Не надо успокаивать. Нужно помочь в правильном выборе решения.
Но и российским врачам надо понять, что медицина – это сфера услуг. Врач - не Спаситель, он обычный человек, который должен сделать свою работу качественно и прозрачно. И обеспечивать максимальные возможности в своей специализации. Я не спрашиваю пациентов ни о личной жизни, ни о социальном статусе. Человек болен – ему нужно об этом доложить. Объяснить перспективы. Дать информацию о возможных исходах, возможном оставшемся времени. Не надо успокаивать. Нужно помочь в правильном выборе решения.
Телефон:
+7 800 222-32-76
+7 800 222-32-76
ИМЕЮТСЯ ПРОТИВОПОКАЗАНИЯ. ПРОКОНСУЛЬТИРУЙТЕСЬ СО СПЕЦИАЛИСТОМ.
