СПЕЦИАЛЬНЫЙ РЕПОРТАЖ
Как Казахстан теряет русских
Это самая большая, богатая и спокойная страна некогда советской Средней Азии. Редкий гастарбайтер приедет из Казахстана в Россию: уровень жизни почти одинаков. Свои нефть и газ, плюс сохранение торговых и политических связей с Москвой — дают о себе знать.
Но почему-то именно из Казахстана русские продолжают уезжать навсегда. Журналисты «КП» попытались разобраться в причинах этого исхода.
Но почему-то именно из Казахстана русские продолжают уезжать навсегда. Журналисты «КП» попытались разобраться в причинах этого исхода.
Дмитрий Стешин
Специальный корреспондент
Виктор Гусейнов
Фотокорреспондент
Самодостаточность — тренд, Запад — норма
Если бы московского урбаниста занесло в этот уголок Алматы, он бы заплакал от умиления — здесь, на проспекте Аль-Фараби, все как надо. Велодорожка уходящая в даль, газоны ниже уровня земли и монолитная, почти московская пробка. Без пробок урбанисты вымирают сами по себе — не за что бороться, нет врага. По фасаду девятиэтажки-книжки, на старом советском велосипеде, ехал куда-то чистенький и опрятный Джеки Чан в национальной казахской одежде. Это творение сербского художника должно было пропагандировать здоровый образ жизни, но мы истолковали его по другому. Судя по расположению гор на рисунке, Чан ехал на восток, а оглядывался на Россию. Россия на эту девятиэтажную картину не попала даже тенью, ее не было ни на этом граффити, ни в разговорах обычных людей. Казахстан давно и прочно укоренился в независимости и самодостаточности. Самодостаточность — это местная скрепа, или тренд, но при этом, Запад по прежнему остается если не образцом, то нормой.
Это мурал известнейшего сербского художника Andrej Zikic (Artez) — его гигантские картины украшают глухие стены домов по всему миру. По словам художника, мурал пропагандирует здоровый образ жизни. Но, для столь примитивного объяснения, в этом рисунке слишком много смысловых слоев.
Бывшую столицу Казахстана не зря называют «самым европейским городом Средней Азии». Но, стоит спуститься от проспекта Гоголя к рынку и вся «урбанинка» растворяется бесследно. Калека на инвалидной коляске собирает милостыню, к груди скотчем примотан магнитофон хрипло-выкрикивающий азаны (призыв к молитве). В ангаре с электроникой нам показалось, что мы зашли в ваххабитскую мечеть — столько там было молодых людей в коротеньких штанишках и с бородами без усов. Они появились в Казахстане вместе с традиционным исламом и нашли себе нишу в торговле телефонами и прокладке интернет-сетей. Можно долго доказывать, что ислам всегда был в Казахстане главной и традиционной религией, но быстрое появление такого числа радикальных неофитов это опровергает — не было традиционной исламской уммы, радикалы пришли на пустое место. Ваххабиты уже успели «отличиться» попыткой захвата провинциального казахского городка Актобе и расстрелом полицейских в Алмате.
Впрочем, и православие из Казахстана никуда не исчезло. С отцом Серафимом мы чаевничаем в одном из зданий недостроенного храмового комплекса на окраине Алматы. Храм Святого Владимира уже расписывают мастера из России и, скорее всего, в ближайшие месяцы его откроют.
— Рядовой казах чтит всех богов, — отец Серафим растолковывает нам сакральные особенности местной жизни. — Казах ныряет на Крещение в прорубь с криком «Аллах Акбар!». Или приходит на Пасху в церковь и отвечает священнику: «Воистину Воскресе!». Это противоречит сказанному в Коране, но никаких внутренних конфликтов в душе казаха не вызывает. Толерантная, добродушная нация.
Местными православные тут особые, иные.
— Здесь верят крепче, сильнее, — убежден отец Серафим. — Здесь это как бы законсервировалось — вера и благочестие сохранились лучше.
Мы спрашиваем батюшку про отношения с властями, про путь, который выбрал Казахстан и он замолкает надолго, обдумывает ответ — расправляет бороду, тщательно размешивает в чае алтайский мед:
— На власти жаловаться грех. Землю под храм выделили, сам елбасы (отец нации, как тут называют президента Казахстана Назарбаева, — ред.) нам икону храмовую подарил… Но государство здесь светское и жесткое.
— Расходящиеся понятия… Нет?
— Здесь верят крепче, сильнее, — убежден отец Серафим. — Здесь это как бы законсервировалось — вера и благочестие сохранились лучше.
Мы спрашиваем батюшку про отношения с властями, про путь, который выбрал Казахстан и он замолкает надолго, обдумывает ответ — расправляет бороду, тщательно размешивает в чае алтайский мед:
— На власти жаловаться грех. Землю под храм выделили, сам елбасы (отец нации, как тут называют президента Казахстана Назарбаева, — ред.) нам икону храмовую подарил… Но государство здесь светское и жесткое.
— Расходящиеся понятия… Нет?
Этот храм Святого Владимира на окраине Алматы заложили совсем недавно.
— По закону, силовикам, чиновникам и даже спортсменам запрещена демонстрация религиозных убеждений. В тюрьмах закрыты или разобраны все православные храмы. Но разобраны они были вместе с мечетями. Потому что на зоне любая мечеть превращалась в место вербовки ваххабитов. А чиновнику не объяснить разницу… Сейчас невозможно увидеть православную иконку в больнице. Нельзя через интернет распространять духовные книги, и магазинов таких нет. Только в храме, причем литература должна пройти религиозную экспертизу.
Храм расписывают российские иконописцы, работы почти закончены
На прощание, отец Серафим, сказал, что вот-вот должны принять новый Закон о религиозной деятельности. По этому закону, при должном усердии и желании, Православная церковь в Казахстане легко попадает под определение «религиозной организации с иностранным центром». То есть после рукоположения в Патриархии, окончательно утверждать батюшек будут некие чиновники в Астане. Что не канонично и унизительно.
Каюсь, мы не осознали до конца последствия законотворчества и легкомысленно пошутили:
— Где этот центр у Православной церкви, в Москве или в Иерусалиме?
Но отец Серафим не засмеялся. Через неделю мы получили от него смс: «Закон не приняли». И только тогда поняли, как ЭТО его мучило.
Каюсь, мы не осознали до конца последствия законотворчества и легкомысленно пошутили:
— Где этот центр у Православной церкви, в Москве или в Иерусалиме?
Но отец Серафим не засмеялся. Через неделю мы получили от него смс: «Закон не приняли». И только тогда поняли, как ЭТО его мучило.
Арт-объект у станции фуникулера, старый «Москвич» и перезрелые гранаты. Волей-неволей, но мы искали скрытый смысл в таких инсталляциях. Скорее всего, его просто нет.
Русский будет последним, с кем поссорится казах?
В одном из модных кафе, а их в Алмате бесчисленное множество, нас ждал Дмитрий Дубовицкий, лидер здешнего общественного мнения, создатель и ведущий одного из самых популярных видеоканалов «За вами уже выехали». Миллионы просмотров видеороликов — для Казахстана это топовые позиции в интернете. И темы острые, типа «Нужно ли русским уезжать их Казахстана?», «Почему уезжает Павлодар?». Местная, пресса таких тем боится, она в целом официозна. С Димой мы пообщались еще из Москвы, обсуждали — что можно увидеть в Казахстане? Обмолвились, что хотим понять, как чувствует себя русская община? Наш собеседник очень удивился:
— Русская община в Казахстане? Первый раз про такое слышу.
На минутку, русские, или как их называют здесь официально — «русскоязычные», это почти 20% населения, 3 миллиона 588 тысяч человек (по данным Статкомитета Казахстана на 2018 год). Осмотр казахского интернета подтвердил, что ни общественных организаций, ни правозащиты, ни политиков и партий с этническим компонентом или пророссийскими программами наши соотечественники здесь не имеют. Зато, по российской схеме, у них есть фольклорные ансамбли при «Домах дружбы» и перегрызшееся между собой казачество с тремя атаманами. Причем, каждый из трех считает себя истинным, а остальных — ряжеными. Даже из Москвы было понятно, что русские в Казахстане, из первопроходцев и основателей, постепенно превратились в некий «навоз, на котором произросли другие народы». По меткому выражению царского премьера-реформатора Петра Столыпина, который и осваивал дикую степь с помощью русских переселенцев-крестьян.
На минутку, русские, или как их называют здесь официально — «русскоязычные», это почти 20% населения, 3 миллиона 588 тысяч человек (по данным Статкомитета Казахстана на 2018 год). Осмотр казахского интернета подтвердил, что ни общественных организаций, ни правозащиты, ни политиков и партий с этническим компонентом или пророссийскими программами наши соотечественники здесь не имеют. Зато, по российской схеме, у них есть фольклорные ансамбли при «Домах дружбы» и перегрызшееся между собой казачество с тремя атаманами. Причем, каждый из трех считает себя истинным, а остальных — ряжеными. Даже из Москвы было понятно, что русские в Казахстане, из первопроходцев и основателей, постепенно превратились в некий «навоз, на котором произросли другие народы». По меткому выражению царского премьера-реформатора Петра Столыпина, который и осваивал дикую степь с помощью русских переселенцев-крестьян.
Дмитрий Дубовицкий, один из самых популярных в Казахстане видеоблогеров, создатель канала «За вами уже выехали». Диме комфортно в Казахстане, а если придется уезжать, то скорее всего в Европу, а не в Россию.
Дима Дубовицкий не стал кривить душой:
— Скажу за себя. Мне бы не хотелось считать себя членом русской общины. Мне нравится быть русским в Казахстане, отчасти казахом. Когда власти решили, что регионы с большинством русских — это потенциальный риск, они заранее сделали два хода вперед. И начали переселять туда людей, которые могут размыть население. И добились своей цели, моноэтнических очагов напряжения уже нет. За счет переселения оролманов (казахов бежавших в начале ХХ века на сопредельные территории, — авт.), спецпрограмм их поддержки. И многим русским это не нравится. Но я считаю, что все, кто хотел уехать по национальным мотивам — уже уехали. Остались те, у кого 4−5 поколений на этой земле.
— Скажу за себя. Мне бы не хотелось считать себя членом русской общины. Мне нравится быть русским в Казахстане, отчасти казахом. Когда власти решили, что регионы с большинством русских — это потенциальный риск, они заранее сделали два хода вперед. И начали переселять туда людей, которые могут размыть население. И добились своей цели, моноэтнических очагов напряжения уже нет. За счет переселения оролманов (казахов бежавших в начале ХХ века на сопредельные территории, — авт.), спецпрограмм их поддержки. И многим русским это не нравится. Но я считаю, что все, кто хотел уехать по национальным мотивам — уже уехали. Остались те, у кого 4−5 поколений на этой земле.
Алматы буйно строится, один из первых «новых» кварталов. И как всегда бывает при бурном росте городов — дорожная сеть не успевает за расширением. С пяти часов, каждый будний день, город стоит в чудовищных пробках.
— Ну есть же какая-то обида? Смотри, сто лет назад здесь была степь. Не были открыты месторождения, не было городов, заводов и даже пахотных земель было немного…
— Ну, а что делать? Бесконечно бить себя в грудь, напоминать о строительстве заводов? Такое быстро пресекается, — констатирует Дубовицкий. — И вообще, не думаю, что кто-то эту обиду в себе носит. Этногенез. Смешанные браки, все переплетено в ком. Но стоит помнить, что и у казахов на русских есть обида. Период Сталина был для них болезненным — они потеряли треть населения, от голода. Многие бежали.
— Да, мы слышали про «казахский Голодомор», только непонятно, почему он так внезапно появился, пять лет назад? И почему эту тему качают англосаксы, пишут книги, устраивают презентации? То есть, нам-то как раз абсолютно понятно — зачем это делается.
— Ну, а что делать? Бесконечно бить себя в грудь, напоминать о строительстве заводов? Такое быстро пресекается, — констатирует Дубовицкий. — И вообще, не думаю, что кто-то эту обиду в себе носит. Этногенез. Смешанные браки, все переплетено в ком. Но стоит помнить, что и у казахов на русских есть обида. Период Сталина был для них болезненным — они потеряли треть населения, от голода. Многие бежали.
— Да, мы слышали про «казахский Голодомор», только непонятно, почему он так внезапно появился, пять лет назад? И почему эту тему качают англосаксы, пишут книги, устраивают презентации? То есть, нам-то как раз абсолютно понятно — зачем это делается.
Главная смотровая площадка над городом оказалась оформлена в стиле Марата Гельмана. Возможно, это такой всемирный тренд.
Дубовицкий согласился:
— Я допускаю, что Западу интересно оторвать Казахстан от России. Но внешняя политика Назарбаева тоже довольно интересная. Он, как старые казахские ханы, ценит многовекторность. Ханы эти были подданными и России, и Китая. А у Казахстана по прежнему сложное геополитическое положение. Не всем здесь нравится внешняя политика России. Потому что все санкции против Москвы бьют и по нам, тенге скачет. Некоторые даже скорее поддерживают Украину.
— Немного русофобски звучит, разве нет? А как у вас с национализмом?
— В обществе есть определенный запрос на казахский национализм — слышали про конфликт в Караганде казахов с армянской диаспорой? Вопрос — дадут ли раскачаться национализму… Но на бытовом уровне проблем у казахов с русскими нет. Думаю, русский будет последним, с кем казах поссорится.
— Я допускаю, что Западу интересно оторвать Казахстан от России. Но внешняя политика Назарбаева тоже довольно интересная. Он, как старые казахские ханы, ценит многовекторность. Ханы эти были подданными и России, и Китая. А у Казахстана по прежнему сложное геополитическое положение. Не всем здесь нравится внешняя политика России. Потому что все санкции против Москвы бьют и по нам, тенге скачет. Некоторые даже скорее поддерживают Украину.
— Немного русофобски звучит, разве нет? А как у вас с национализмом?
— В обществе есть определенный запрос на казахский национализм — слышали про конфликт в Караганде казахов с армянской диаспорой? Вопрос — дадут ли раскачаться национализму… Но на бытовом уровне проблем у казахов с русскими нет. Думаю, русский будет последним, с кем казах поссорится.
Легендарный Абай — казахский поэт, композитор, просветитель, мыслитель, общественный деятель, основоположник казахской письменной литературы и её первый классик. В Казахстане — культ Абая. Несколько лукавый культ — Абай призывал «учить русский», но власти последовательно убирают русский язык из всех сфер жизни.
«Синий космос» этногенеза
Место встречи с «самым оголтелым казахским националистом» Манасом Бистаевым мы выбрали с особым цинизмом — возле мемориала «28 героям-панфиловцам», среди которых, как известно, были и деды современных казахов. Но, Манасу было плевать на дедов. Он явился на встречу разгоряченный — час назад рубил топором гипсовый бюст Ленина, «боролся с коммунистическим наследием». Манас — худой и длинный молодой человек. У него нервические подергивания конечностей, спутанность сознания, он не может закончить ни одну мысль, постоянно перескакивает с одного на другое. Но говорит зажигательно. Казахского языка не знает. И этот, известный человек в республике, еще пару недель назад работал в главном электронном СМИ Казахстана. Причину увольнения он сразу же нам озвучил:
— Я тут реально что по пьянке отжарил! Ролик записал. Это был трэш! По американским меркам это нормально. Я говорю: «вот русские половину нашей нации вырезали. Почему мы не имеем права вырезать половину их нации?».
— Я тут реально что по пьянке отжарил! Ролик записал. Это был трэш! По американским меркам это нормально. Я говорю: «вот русские половину нашей нации вырезали. Почему мы не имеем права вырезать половину их нации?».
Манас Бистаев, казахский ультра-националист, считает, что нужно вырезать половину живущих в республике русских, в качестве оплаты каких-то исторических долгов.
— А причем тут современные русские?
— А в чем были виноваты наши предки? Все логично. Пополам и бортами! Такие вот размышления, это просто синий космос!
Гусейнов толкнул Стешина под столом ногой: «Терпи, Димас!». И совершенно напрасно толкал, было интересно постичь зияющую глубину этого потока сознания. Манас не унимался, его несло:
— Сейчас у нас какая идея обсуждается — нужно перевести все бюджетное образование на казахский язык.
— Чтобы отсечь «ватников»? — подсказал Стешин. Гусейнов удивленно вскинулся на Стешина-«ватника», потом сообразил, что это «подстройка». Манас сразу же распалился:
— Не только их, но и вообще русских. Хочешь учиться на русском — плати. ЕГЭ — только на казахском!
— Но государство и так сокращает поле применения русского?..
— Да, но слишком медленно.
— А в чем были виноваты наши предки? Все логично. Пополам и бортами! Такие вот размышления, это просто синий космос!
Гусейнов толкнул Стешина под столом ногой: «Терпи, Димас!». И совершенно напрасно толкал, было интересно постичь зияющую глубину этого потока сознания. Манас не унимался, его несло:
— Сейчас у нас какая идея обсуждается — нужно перевести все бюджетное образование на казахский язык.
— Чтобы отсечь «ватников»? — подсказал Стешин. Гусейнов удивленно вскинулся на Стешина-«ватника», потом сообразил, что это «подстройка». Манас сразу же распалился:
— Не только их, но и вообще русских. Хочешь учиться на русском — плати. ЕГЭ — только на казахском!
— Но государство и так сокращает поле применения русского?..
— Да, но слишком медленно.
Это было последнее интервью Манаса, через несколько дней его задержали и изолировали от общества.
— Это притеснение этнической группы «русские» по языковому признаку, вполне и ООН можно заинтересовать.
— У вас же есть языковой экзамен для гастарбайтеров. Не знаешь русского, сорян, ты здесь никто. Почему мы должны вести себя по другому? Потому что 70 лет были младшими братьями? У вас нет ни моральных прав, ни юридических — только эмоции. Эмоции плебса, ватников, лапотников и быдла…
— Слушай, но вот за подобные публичные высказывания в России, относительно любого народа — карают сразу и жестко…
— У вас же есть языковой экзамен для гастарбайтеров. Не знаешь русского, сорян, ты здесь никто. Почему мы должны вести себя по другому? Потому что 70 лет были младшими братьями? У вас нет ни моральных прав, ни юридических — только эмоции. Эмоции плебса, ватников, лапотников и быдла…
— Слушай, но вот за подобные публичные высказывания в России, относительно любого народа — карают сразу и жестко…
Манас расплылся в улыбке:
— Почему я за свои высказывания не сижу? Когда я на русских стал гнать … мне оперативник позвонил, говорит «на тебя завели дело». И тогда я записал обращение к Трампу с просьбой предоставить мне убежище…
Пересказывать дальнейший разговор нет смысла, мы откланялись, сославшись на нехватку времени. Через неделю после этого разговора Манаса Бистаева задержали и посадили в СИЗО — именно за ролик с «резьбой по русским». Мы оказались последними журналистами, которые взяли у него интервью. Кажется, на ближайшие 5−7 лет.
— Почему я за свои высказывания не сижу? Когда я на русских стал гнать … мне оперативник позвонил, говорит «на тебя завели дело». И тогда я записал обращение к Трампу с просьбой предоставить мне убежище…
Пересказывать дальнейший разговор нет смысла, мы откланялись, сославшись на нехватку времени. Через неделю после этого разговора Манаса Бистаева задержали и посадили в СИЗО — именно за ролик с «резьбой по русским». Мы оказались последними журналистами, которые взяли у него интервью. Кажется, на ближайшие 5−7 лет.
Свято-Вознесенский кафедральный собор Алматы, расположен в центре Парка имени 28 героев-панфиловцев. «Панфиловцев», среди которых были казахи, в республике чтут по прежнему.
Казачьих вайнахов союз вековой
Честно, мы не представляли себе гигантские размеры Казахстана. Масштаб обретает реальность если нужно куда-то поехать внутри страны. И тут выясняется, что поезда идут сутками, а ехать на прокатной машине 1500 километров нам отсоветовали — по Северо-Востоку Казахстана гуляют бураны, дороги перекрывали на двое-трое суток, из-за морозов закрывались школы. При этом, местных жителей такая география не напрягает — для них, сгонять за 300 километров в одну сторону, в аэропорт, встретить родственника — обычное дело, рядовая поездка. В этом регионе нас интересовало одно явление, чья природа нам была непонятна. За год из промышленного пояса Северного и Северо-Восточного Казахстана в Россию уезжает навсегда 26 тысяч человек (официально) и около 40−50 тысяч — по мнению местных коллег-журналистов. Люди эти, как правило, русскоязычные. Миграция уже сказалась на промышленности — десяток лет в регионе дефицит кадров и в экстренных случаях (ремонт или наладка сложного оборудования) сюда ездят на вахты специалисты из России. За огромные деньги.
Расстояния в Казахстане огромны — зимой можно попасть под перекрытие дорог. Движение останавливается из-за снежных буранов.
В Усть-Каменогорск мы прилетели на самолете и не сразу поняли, где оказались — это «старые» Химки, Тверь? Но через несколько часов все стало на свои места: нас стало выворачивать от кашля.
— Как вам наш газ? — радостно спрашивали заезжих журналистов коренные жители, имея в виду окружающую атмосферу. Мы лишь кашляли в ответ. Кстати, пожелать незнакомому чихающему здоровья — важный элемент местного этикета.
— Как вам наш газ? — радостно спрашивали заезжих журналистов коренные жители, имея в виду окружающую атмосферу. Мы лишь кашляли в ответ. Кстати, пожелать незнакомому чихающему здоровья — важный элемент местного этикета.
Серый снег на всю глубину. При СССР не сильно заботились об экологии, а при капитализме вообще забросили эту ерунду.
Серый снег на всю толщину сугроба, юные девочки с гнилыми передними зубами и ядовитый, без преувеличений, воздух. Гусейнов даже обрадовался — он посчитал, что русские уезжают от дурной экологии. Хотя его версия разбивалась одним аргументом — а почему бы им не уехать в Семипалатинск, например? А потому что города Семипалатинска уже нет, есть Семей. Рассказывали, как на общем собрании жителей города и депутатов, встал аксакал и сказал: «Моему прадеду прадед рассказывал, что здесь был город Семей и ему тысяча лет». И переименовали. Недовольные утерлись. Совсем недовольные — проголосовали ногами. Но были и те, кого все устроило.
Мы поехали в местный «Дом дружбы», в последние годы их построили по всему Казахстану три десятка — официальное предназначение «центр общественного согласия». В Усть-Каменогорске за основу «дружбы» взят ДК металлургического завода исполненный в стиле «сталинский ампир». Там нас ждал родовой семиреченский казак Владислав Киреев. Он вышел к нам в черной майке с надписью «Вайнах», мы немного удивились, а потом вспомнили, что это все-таки «Дом Дружбы». Почему бы и нет? Тем более, Владислав оказался замом руководителя чеченского танцевального коллектива. Говорил очень убедительно, можно сказать — тезисно:
— Люди уезжают, практически в тот же Казахстан. В Барнауле — половина Усть-Каменогорска. Не сильно отличается.
— Люди уезжают, практически в тот же Казахстан. В Барнауле — половина Усть-Каменогорска. Не сильно отличается.
Семиреченский казак Владислав Киреев: «У нас есть доминирующий этнос, поэтому мы учим казахский».
Стешина не устроила скрытая лукавость этого объяснения:
— Казаки всегда стояли за сохранение традиций. Эти земли когда-то осваивали казаки. Теперь они уезжают — даже не важно, по каким причинам и куда. Вас это не тревожит?
— Да, эти места когда-то завоевывал Ермак. Но время идет, и ничего уже не вернуть. Мне кажется, главное, находить компромиссы. Современность никак не связана с прошлым. Да, мы считаем себя казахами. И когда приезжаем в Россию, нас называют казахами. Меня раздражало это: «О! Казахи приехали!». У нас есть доминирующий этнос, потому что мы проживаем в Казахстане, и учим казахский язык.
— Казаки всегда стояли за сохранение традиций. Эти земли когда-то осваивали казаки. Теперь они уезжают — даже не важно, по каким причинам и куда. Вас это не тревожит?
— Да, эти места когда-то завоевывал Ермак. Но время идет, и ничего уже не вернуть. Мне кажется, главное, находить компромиссы. Современность никак не связана с прошлым. Да, мы считаем себя казахами. И когда приезжаем в Россию, нас называют казахами. Меня раздражало это: «О! Казахи приехали!». У нас есть доминирующий этнос, потому что мы проживаем в Казахстане, и учим казахский язык.
В 2007 году, город Семипалатинск стал Семеем. И в нем сразу же построили мечеть. И опять, людей мы не видели даже во время вечерней молитвы.
Понимание в магазине чемоданов
— Мне все понятно, — вдруг пробубнил Гусейнов. Мы вышли на ступени «Дома Дружбы» в морозный вечер и осторожно, не глубоко, дышали местным воздухом через шарфы. — Экология не при чем. Нужно идти в чемоданный магазин и там искать переселенцев. Логично?
Логика в этом предложении была, но мы еще не осознавали ее масштабов. Чуть позже выяснилось, что у каждого второго русскоязычного, с кем мы общались в этих краях, уже уехали дети, а сам собеседник уже вступил в программу «возвращения соотечественников» или даже получил временный вид на жительство.
Логика в этом предложении была, но мы еще не осознавали ее масштабов. Чуть позже выяснилось, что у каждого второго русскоязычного, с кем мы общались в этих краях, уже уехали дети, а сам собеседник уже вступил в программу «возвращения соотечественников» или даже получил временный вид на жительство.
Стелу на въезде в Алтай пока не снесли.
В чемоданном отделе супермаркета прогуливалась худенькая светловолосая женщина Ирина, технолог пищевой промышленности. Далекие предки Ирины переселились сюда с казачьей линии в Запорожье, еще в XIX веке. Муж уже уехал в Россию, нашел работу, получил гражданство и взял квартиру в ипотеку. Через три месяца дочка Ирины заканчивает третий класс, в четвертый она пойдет уже в Новосибирске. Ирина, по ее словам, долго раздумывала — уезжать ли сейчас? Может дооформить гражданство? Муж все равно мотается сюда каждый месяц на вахты… Последней каплей стало переименование ее родного городка Зыряновск в Алтай и пока неудачная попытка переназвать Усть-Каменногорск.
— Мне тогда все понятно стало, — горько сказала Ирина, — мы здесь чужие. Чужая страна. Живем хорошо, а чужая. Вам сложно понять, наверное.
— Я пытаюсь, — честно сказал Стешин. — Не хотите учить казахский?
— Это бессмысленно. Есть сферы, куда нас даже со знанием языка не пустят. В большинство госструктур, например. Для моего ребенка половина профессий будет просто закрыта, потому что для нас, русских, ситуация только усложняется. Учебники казахского — калька с английского, по ним не выучить язык.
— Мне тогда все понятно стало, — горько сказала Ирина, — мы здесь чужие. Чужая страна. Живем хорошо, а чужая. Вам сложно понять, наверное.
— Я пытаюсь, — честно сказал Стешин. — Не хотите учить казахский?
— Это бессмысленно. Есть сферы, куда нас даже со знанием языка не пустят. В большинство госструктур, например. Для моего ребенка половина профессий будет просто закрыта, потому что для нас, русских, ситуация только усложняется. Учебники казахского — калька с английского, по ним не выучить язык.
Горожане передвигаются на автобусах-олдтаймерах Львовского завода. Объективно — рудники которые кормили город сотни лет, почти истощились. Денег все меньше.
— ?
— У меня подруга, филолог, пыталась с дочкой учить казахский, три месяца, каждый вечер по два часа … потом бросила. А тут ее дочка победила в какой-то олимпиаде, и теперь в Ленинграде учится по спецнабору. А подруга к ней собирается, навсегда. Вы слышали когда-нибудь, как ваш начальник, с которым вы проработали столько лет, говорит: «Я добьюсь, чтобы здесь ни одного русского не было»! А я слышала, потом меня уволили. А четыре часа русского в неделю, в школьной программе?
Ирина почти кричала, на нас оглядывались.
— У меня подруга, филолог, пыталась с дочкой учить казахский, три месяца, каждый вечер по два часа … потом бросила. А тут ее дочка победила в какой-то олимпиаде, и теперь в Ленинграде учится по спецнабору. А подруга к ней собирается, навсегда. Вы слышали когда-нибудь, как ваш начальник, с которым вы проработали столько лет, говорит: «Я добьюсь, чтобы здесь ни одного русского не было»! А я слышала, потом меня уволили. А четыре часа русского в неделю, в школьной программе?
Ирина почти кричала, на нас оглядывались.
Лошадки на вольном выпасе.
— Как Родина-мама вас встретила?
— Хорошо. Я член семьи гражданина России. Один штамп осталось поставить и РВП («Разрешение на временное проживание» в РФ — прим.корр.) у меня будет готово и сразу уедем.
— Я тоже все понял, — заметил Стешин после этого тяжелого разговора. Тактически Россия действует верно. У нас опять прекратилось воспроизводство нации, опять вымираем. А тут, каждый год приезжают образованные люди, нашей культуры и с нашим языком… Которые, кстати, свою новую-старую Родину будут ценить и порвут за нее.
— А стратегически, отсюда все уедут, все города переименуют и духа русского тут не останется! — закончил Гусейнов, выросший в русском анклаве — Калининграде. Он все схватывал быстрее: с детства навидался примеров из новейшей истории.
— Хорошо. Я член семьи гражданина России. Один штамп осталось поставить и РВП («Разрешение на временное проживание» в РФ — прим.корр.) у меня будет готово и сразу уедем.
— Я тоже все понял, — заметил Стешин после этого тяжелого разговора. Тактически Россия действует верно. У нас опять прекратилось воспроизводство нации, опять вымираем. А тут, каждый год приезжают образованные люди, нашей культуры и с нашим языком… Которые, кстати, свою новую-старую Родину будут ценить и порвут за нее.
— А стратегически, отсюда все уедут, все города переименуют и духа русского тут не останется! — закончил Гусейнов, выросший в русском анклаве — Калининграде. Он все схватывал быстрее: с детства навидался примеров из новейшей истории.
Красивейшие и опасные серпантины. За Зыряновском уже начинаются первые настоящие леса.
Зачем Зыряновск стал Алтаем?
В конце прошлого года по Северу Казахстана прошла очередная волна переименований, русские топонимы менялись на казахские. Последним в этом списке был город Зыряновск, основанный на месте рудника, названного в честь Герасима Зырянова (первооткрывателя месторождения полиметаллов, которое и кормило этот город с 1791 года). 3 января Зыряновск стал Алтаем. По версии администрации, это ребрендинг перед превращением городка в туристический центр. Не смотря на кажущуюся шизофреничность версии, в ней было рациональное зерно. Но мы пока не знали об этом, и с ужасом рассматривали чадящий цементный завод на подъездах к Зыряновску. Сначала белый снег потемнел, и только через несколько километров появился и сам виновник, бодро выбрасывающий в целебный «алтайский» воздух интенсивно-серый дым. Ветер с водохранилища размазывал дым по окрестностям.
— Не Бали, — вздохнул опытный турист Гусейнов. — А мы еще до зыряновского филиала «Казцинка» не доехали…
В центре будущего туристического кластера мы потоптались возле худощавого Ленина, чуть ли не последнего Ильича, оставшегося в этой части Казахстана. Там мы и встретились с Настей Овчинниковой, правнучкой первого коммуниста в Зыряновске. Насте было все равно — под камеру говорить, без камеры. Летом она уезжает в Россию навсегда.
В центре будущего туристического кластера мы потоптались возле худощавого Ленина, чуть ли не последнего Ильича, оставшегося в этой части Казахстана. Там мы и встретились с Настей Овчинниковой, правнучкой первого коммуниста в Зыряновске. Насте было все равно — под камеру говорить, без камеры. Летом она уезжает в Россию навсегда.
— Настя, это такой штамп журналистский: «Все уезжают»? Или реальность?
— У меня половина людей из круга общения уехала. А после переименования и я собралась. Мне не понравилась формулировка «идеологически-устаревшее название города», у меня в Зыряновске предки жили всегда.
По словам Насти, горожане пытались собрать инициативную группу и как-то повлиять на происходящее. Но в зал, где было голосование, с 8 утра набили бюджетников и пенсионеров, в дверях стояли, как она выразилась «широкие мужчины»…
— У меня половина людей из круга общения уехала. А после переименования и я собралась. Мне не понравилась формулировка «идеологически-устаревшее название города», у меня в Зыряновске предки жили всегда.
По словам Насти, горожане пытались собрать инициативную группу и как-то повлиять на происходящее. Но в зал, где было голосование, с 8 утра набили бюджетников и пенсионеров, в дверях стояли, как она выразилась «широкие мужчины»…
Мы позвонили заму главы Алтая-Зыряновска Жанне Аскаровне Аскаровой, чтобы задать один вопрос: «Зачем?». Жанна Аскаровна изучила наши документы и отступила в сторону, предоставив слово городской депутатше Ларисе Гречишниковой. В наш короткий разговор она не вмешивалась, лишь рассматривала залетных корреспондентов угольными глазами шамаханской царицы и сверкала золотыми зубами. Стешин потом признался, что в этот момент чувствовал себя русским купчишкой отбившимся от каравана. Только вместо наскочившей тьмы кочевников на площади вдруг появились две полицейские машины и красиво катались вокруг нас все интервью.
— Причины — экономические, — затараторила Людмила Александровна. — От сельского хозяйства мы в этом году получили дохода больше, чем от промышленности и бизнеса. Еще 10 лет назад на нашем «Казцинке» работало десять тысяч человек — теперь только три тысячи. Технологии изменились.
— Причины — экономические, — затараторила Людмила Александровна. — От сельского хозяйства мы в этом году получили дохода больше, чем от промышленности и бизнеса. Еще 10 лет назад на нашем «Казцинке» работало десять тысяч человек — теперь только три тысячи. Технологии изменились.
Заму главы Алтая-Зыряновска Жанна Аскаровна Аскарова (на фото справа) была очень встревожена нашим визитом и даже пригласила полицию, понаблюдать за нашим разговором. Впрочем, говорила с нами депутат Лариса Гречишникова (на фото слева).
— Автоматизация?
— Да. Но главное — уровень дОбычи снижается. В 2027 году все месторождения закончатся.
— То есть, вопрос стоит жестко — либо расселять город, либо — ребрендинг?
— Да, колледжи у нас готовят по госпрограмме специалистов по туризму. И потенциал для него есть.
Да, мы знали, что окрестности Зыряновска — любимое место отдыха половины Северо-Востока Казахстана. Знали и про горнолыжные трассы, леса и озера… В словах Гречишниковой была управленческая логика, но зачем беседовать об этом под наблюдением полиции? Зачем так нервничать, звонить людям, с которыми мы встречались? Как говорят в определенных кругах, власти новоиспеченного Алтая, что-то «за собой чуяли». И мы тоже почуяли — нужно уезжать.
— Да. Но главное — уровень дОбычи снижается. В 2027 году все месторождения закончатся.
— То есть, вопрос стоит жестко — либо расселять город, либо — ребрендинг?
— Да, колледжи у нас готовят по госпрограмме специалистов по туризму. И потенциал для него есть.
Да, мы знали, что окрестности Зыряновска — любимое место отдыха половины Северо-Востока Казахстана. Знали и про горнолыжные трассы, леса и озера… В словах Гречишниковой была управленческая логика, но зачем беседовать об этом под наблюдением полиции? Зачем так нервничать, звонить людям, с которыми мы встречались? Как говорят в определенных кругах, власти новоиспеченного Алтая, что-то «за собой чуяли». И мы тоже почуяли — нужно уезжать.
Ни кем не потревоженный сонный Зыряновск просто истекал патриархальностью. Город умудрился проспать свое переименование.
«Не дома»
От Усть-Каменогорска до Семипалатинска, ставшего Семеем в 2007 году, рукой подать — всего 217 километров. Ровно посередине мы встретили на трассе дедушку Андрея Майера, пасечника. Он торговал медом и подошел к россиянам сам.
— Казахский знаете? — сходу спросил пасечника Стешин.
— Тут русский бы не забыть… Такой парадокс, читаю по чешски, по болгарски, по польски, по английски. Казахский учил, но бросил. Не нужно. Сами казахи его толком не знают. Я их даже обычаям ихним же учу. Докопались тут до меня молодые, в национальных шапках, за попа приняли — почему по-казахски не говоришь с нами? А я им: «Ах, вы казахи? А зачем казахская бабушка внукам говорит айнайла и рукой вокруг проводит?»
— Казахский знаете? — сходу спросил пасечника Стешин.
— Тут русский бы не забыть… Такой парадокс, читаю по чешски, по болгарски, по польски, по английски. Казахский учил, но бросил. Не нужно. Сами казахи его толком не знают. Я их даже обычаям ихним же учу. Докопались тут до меня молодые, в национальных шапках, за попа приняли — почему по-казахски не говоришь с нами? А я им: «Ах, вы казахи? А зачем казахская бабушка внукам говорит айнайла и рукой вокруг проводит?»
Поволжский немец, известный и авторитетный пчеловод Андрей Маер, вместо изучения казахского старается не забыть русский.
— Не знали?
— Всякие версии стали высказывать. А это же круг-оберег, как в «Вие» у Гоголя! Им же даже Абай (основоположник казахской письменной литературы, — ред.) говорил: «Учите русский язык»!
В Семее мы зашли в Музей изобразительных искусств семьи Невзоровых. Музей чувствовал себя хорошо — пожалуй, в этих широтах нигде больше не встретить такой подборки художников — от Рембрандта до пресловутого Куинджи. Плюс великие Брюллов, Венецианов, Шишкин, Левитан, Саврасов…
— Всякие версии стали высказывать. А это же круг-оберег, как в «Вие» у Гоголя! Им же даже Абай (основоположник казахской письменной литературы, — ред.) говорил: «Учите русский язык»!
В Семее мы зашли в Музей изобразительных искусств семьи Невзоровых. Музей чувствовал себя хорошо — пожалуй, в этих широтах нигде больше не встретить такой подборки художников — от Рембрандта до пресловутого Куинджи. Плюс великие Брюллов, Венецианов, Шишкин, Левитан, Саврасов…
Музей братьев Невзоровых в Семипалатинске, ныне — Семей. 5 тысяч единиц хранения, самая большая коллекция русской живописи 18−19 веков в Средней Азии. Музей оборудован по всем стандартам современного музейного дела.
Власти благоволят этому островку «русского мира», возможно, он будет последним уцелевшим после завершения нацбилдинга и этногенеза. Но, глава Казахстана любит русскую живопись:
— Я настроилась на рядовую экскурсию, 15 минут, но с президентом Назарбаевым мы ходили час, там уже его помощники зашепатались, мол «график визита поломался». Но, Назарбаев только отмахнулся. Потом еще раз к нам заезжал…
— Я настроилась на рядовую экскурсию, 15 минут, но с президентом Назарбаевым мы ходили час, там уже его помощники зашепатались, мол «график визита поломался». Но, Назарбаев только отмахнулся. Потом еще раз к нам заезжал…
Мы беседуем в директорском кабинете, огромные окна забиты парниковой пленкой, музей ждет ремонта, деньги уже выделили. Спрашиваем, уезжают ли сотрудники в Россию? Как вы сами себя здесь ощущаете?
— Двое уехали. Дочка, реставратор, собирается в Калининград. Но вы тут ничем не поживитесь, — Татьяна Стромынская хохочет. — Я бы много вам могла рассказать. Но, я госслужащий. Скажу лишь два слова: «Не дома».
— Двое уехали. Дочка, реставратор, собирается в Калининград. Но вы тут ничем не поживитесь, — Татьяна Стромынская хохочет. — Я бы много вам могла рассказать. Но, я госслужащий. Скажу лишь два слова: «Не дома».
Вместо послесловия
Казахи умудрились за сто с небольшим лет, пройти цивилизационный путь, на который иные народы тратят тысячелетие — от родоплеменного строя, до создания политической нации «казахи». Получится ли у них завершить этот процесс без крови и перегибов — большой вопрос, и многое будет зависеть от тех, кто унаследует власть после Нурсултана Назарбаева. Если наследники продолжат его взвешенный курс — все утрясется само собой. Хотя, ситуация, от части — тупиковая. В ней есть правда у казахов, которые уже не строят, а отделывают свое государство. Есть и русская правда — люди, строившие в безжизненной степи города и заводы, достойны большего, чем просто разрешения из этих городов уехать восвояси, «не солоно хлебавши». Как ни начни расплетать сложившийся порядок вещей (например, потребовав государственного двуязычия), мы сразу же выходим на конфликт России и Казахстана. Возможно, единственный выход — скрипнуть зубами и признать, что колесо истории провернулось на полный оборот. А заднего хода у истории нет.
Автор: Дмитрий Стешин
Фото: Виктор Гусейнов
Верстка: Рушан Каюмов
Инфографика: Дмитрий Полухин, Рушан Каюмов
Фото: Виктор Гусейнов
Верстка: Рушан Каюмов
Инфографика: Дмитрий Полухин, Рушан Каюмов
