Маленький городок Канижа на сербско-венгерской границе. Каждое утро в шесть утра колокола церкви Петра и Павла начинают свою печальную песнь. Они рыдают так пронзительно и отчаянно до семи утра, что спать уже невозможно. Я подхожу к окну и отдергиваю занавеску. Площадь перед отелем опустела. ОНИ ушли. Остались только «смотрящие» — несколько смуглых молодых мужчин, спящих на траве под деревьями.
Но вот первый междугородний автобус тормозит на центральной остановке, выпуская свежую партию беженцев. В основном, это мужчины до 30 лет в джинсах и футболках. Но есть и женщины в хиджабах с маленькими детьми на руках. Несмотря на изнуряющую жару, женщины укутаны в темные шерстяные одежды. Некоторые даже в черных перчатках. Все эти люди очень уверены в себе и совершенно равнодушны к очарованию старинного христианского городка. В девять часов на углу открывается кафе «Венеция», куда беженцы идут, чтоб зарядить свои новенькие айфоны и ноутбуки, сходить в туалет или даже вымыть голову в раковине.
Светопреставление в Старом Свете:
Европу захлестнули полчища алчных мигрантов
Спецкор «Комсомольской правды» Дарья АСЛАМОВА
побывала в нескольких европейских странах, куда ежедневно прибывают
десятки тысяч людей из Африки и с Ближнего Востока. Но это вовсе не классические беженцы. Они чувствуют себя хозяевами на новом месте, презирают помогающих
им местных жителей и требуют для себя все новых благ
побывала в нескольких европейских странах, куда ежедневно прибывают
десятки тысяч людей из Африки и с Ближнего Востока. Но это вовсе не классические беженцы. Они чувствуют себя хозяевами на новом месте, презирают помогающих
им местных жителей и требуют для себя все новых благ
К вечеру в центре Канижи яблоку негде упасть. Сотни людей расположились временным лагерем на двух центральных площадях. По самым скромным подсчетам, их около двух тысяч человек. Они сидят на траве, едят, пьют и с презрением смотрят на городских уборщиков, которые вынуждены подбирать за ними пластиковые пакеты, бутылки, окурки, остатки еды.
Группа беженцев готовится к нелегальному переходу границы через венгерский лес
Спускается ночь. Темнота — это сигнал. Люди разбиваются на группы по 30-50 человек. В каждой из них — свой вожак. К одиннадцати вечера группы пешком выдвигаются к сербско-венгерской границе. Жители молча наблюдают сквозь окна, как по тихому, словно умершему городку двигаются черными тенями иммигранты.
«Они пешком выходят из города, а потом их подбирают на автобусах цыганские мафиози, — рассказывает таксист Виктор. — Нам не разрешено подвозить нелегалов. Полиция уже арестовала пять машин из нашего таксопарка. А цыгане делают что хотят. Они — главные проводники беженцев на всем балканском маршруте. Цыгане довозят беженцев почти до самой границы, а потом ведут их через лес в Венгрию только им известными тропинками. Все началось с января. Люди стали прибывать организованно, каждый день. И поток все нарастает. Честно говоря, нам страшно. Что же с нами будет?»
«Они пешком выходят из города, а потом их подбирают на автобусах цыганские мафиози, — рассказывает таксист Виктор. — Нам не разрешено подвозить нелегалов. Полиция уже арестовала пять машин из нашего таксопарка. А цыгане делают что хотят. Они — главные проводники беженцев на всем балканском маршруте. Цыгане довозят беженцев почти до самой границы, а потом ведут их через лес в Венгрию только им известными тропинками. Все началось с января. Люди стали прибывать организованно, каждый день. И поток все нарастает. Честно говоря, нам страшно. Что же с нами будет?»
Великое переселение народов
В 2015 году Европа взорвалась. То, что начиналось, как тоненький ручеек иммиграции, вдруг превратилось в мощную людскую волну, готовую смести уютную, чистенькую Европу. К двум прежним маршрутам: через Гибралтар в Испанию и Средиземным морем до итальянской Лампедузы — прибавился новый, удобный и безопасный, балканский маршрут. Сначала из турецкого Измира до греческих островов (первой жертвой пал знаменитый остров Лесбос. Греки рассказывали мне, что турки всячески помогают иммигрантам. Ходят слухи, что Турция намеренно спонсирует беженцев и буквально выталкивает их в международные воды.) Потом Афины, Македония, Сербия, Венгрия, а дальше поток разбивается на две части — Австрия и Германия или Словакия и Чехия. Даже Англия, с таким чувством превосходства разбомбившая несчастную Ливию, вдруг обнаружила, что островное положение не спасает ее от нашествия. Тоннель под Ла-Маншем ежедневно штурмуют озлобленные беженцы. А в Германии властям пришлось прибегнуть к помощи армии, которая предоставила палатки иммигрантам и охрану от разъяренных местных жителей.
С января по июль только по балканскому маршруту прошло сто тысяч человек. Социологи предсказывают, что к концу года их будет уже 250 тысяч. А следующий год обещает катастрофу.
Я много раз работала в «горячих точках» и на своем веку перевидала огромное количество беженцев. Плачущие женщины в домашней одежде и в тапочках на босу ногу, грязные дети в обносках, мужчины с каменными лицами, злые от собственной беспомощности. Они были рады бутылке воды, куску хлеба, небольшой денежной помощи. ЭТИ беженцы поразили меня своим внешним благополучием и умением быстро устанавливать свои порядки.
Парк в Белграде рядом с автовокзалом. Он выглядит так, как выглядят сейчас парки во многих городах Европы. Мужчины, моющиеся в фонтанах, целые семьи, спящие на траве. Как только я вхожу на территорию парка, ко мне наперерез бросается группа парней. «Вы не можете здесь снимать», — заявляет один из них на приличном английском, указывая на мой фотоаппарат. «Вот как?! — восклицаю я и упираюсь руками в бока. — Парк — это публичное место, а я журналист и выполняю свою работу». «Здесь наши женщины!» «И что? Ваши женщины все в хиджабах и закрыты с ног до головы. Если им не нравятся здешние порядки, они могут вернуться обратно. Вы знаете, что Белград — это столица православного христианского государства? И женщины ходят здесь с открытыми лицами? Сколько часов вы находитесь в Белграде?» «Трое суток», — отвечает мой растерявшийся оппонент. «И уже устанавливаете свои правила? Это не ваша земля».
Тут мы оба снижаем тон и заключаем перемирие. Моего нового знакомого зовут Халид, он из Дамаска, ему 21 год. «Я настоящий сириец, — с гордостью говорит он. — Не то что все эти...» Он презрительным жестом указывает на людей, оккупировавших площадь. «А почему это важно?» — удивляюсь я. «А все тут врут, что они из Сирии. Просто, Сирия — это сейчас модно. Во всех газетах пишут. Никого не интересуют беженцы из Ирака, Афганистана, Ливии, Туниса. Вот даже афганцы стали называть себя сирийцами».
Тут мы оба снижаем тон и заключаем перемирие. Моего нового знакомого зовут Халид, он из Дамаска, ему 21 год. «Я настоящий сириец, — с гордостью говорит он. — Не то что все эти...» Он презрительным жестом указывает на людей, оккупировавших площадь. «А почему это важно?» — удивляюсь я. «А все тут врут, что они из Сирии. Просто, Сирия — это сейчас модно. Во всех газетах пишут. Никого не интересуют беженцы из Ирака, Афганистана, Ливии, Туниса. Вот даже афганцы стали называть себя сирийцами».
Дарья Асламова с иммигрантами. Эти молодые сирийцы мечтают добраться до Германии, потому что там «все бесплатно»
Халид и его товарищи бежали из Сирии, чтобы их не призвали в армию.
«А зачем мне воевать за Асада? Я лучше в Германию уеду». «А почему ты не просил убежища в Греции, Македонии или хотя бы здесь, в Сербии?» «Это все нищие страны, — презрительно морщит нос Халид. — Я даже не знал, что Европа — такая бедная. Мы в Сирии до войны жили гораздо богаче. Только за дорогу до Белграда я заплатил перевозчикам и проводникам 3000 долларов. А до Германии — еще придется выложить полторы тысячи. У меня есть деньги. Я могу оплатить пятизвездочный отель в Белграде, но меня туда не пускают, потому что местные власти дают нам только 72 часа на пребывание в стране. А моя регистрация кончилась сегодня. Даже здесь, в парке, я плачу за душ и туалет. Зато потом в Германии все будет бесплатно: образование, пособия, жилье для иммигрантов. Там хорошо! Я хочу поступить на факультет экономики. Как только устроюсь, перевезу туда всю мою семью: двух братьев, отца, мать, бабушку и трех сестер».
«А зачем мне воевать за Асада? Я лучше в Германию уеду». «А почему ты не просил убежища в Греции, Македонии или хотя бы здесь, в Сербии?» «Это все нищие страны, — презрительно морщит нос Халид. — Я даже не знал, что Европа — такая бедная. Мы в Сирии до войны жили гораздо богаче. Только за дорогу до Белграда я заплатил перевозчикам и проводникам 3000 долларов. А до Германии — еще придется выложить полторы тысячи. У меня есть деньги. Я могу оплатить пятизвездочный отель в Белграде, но меня туда не пускают, потому что местные власти дают нам только 72 часа на пребывание в стране. А моя регистрация кончилась сегодня. Даже здесь, в парке, я плачу за душ и туалет. Зато потом в Германии все будет бесплатно: образование, пособия, жилье для иммигрантов. Там хорошо! Я хочу поступить на факультет экономики. Как только устроюсь, перевезу туда всю мою семью: двух братьев, отца, мать, бабушку и трех сестер».
Беженки в Белграде
Пять симпатичных молоденьких женщин в хиджабах устроились на скамейке в тени под раскидистым деревом под охраной двух свирепых мужчин. «Салям алейкум», — приветствую я. «Хэллоу», — дружно отвечают они. Одна из них по имени Аиша берет на себя роль переводчицы. С трудом подбирая английские слова, она объясняет, что они сирийцы из Алеппо и едут целой семьей в Германию. В пути они уже десять дней. В Германии у них никого нет, но они слышали, что там принимают всех беженцев. Деньги у них есть. Путешествие всей семье обойдется в кругленькую сумму: свыше 20 тысяч долларов. У их матери диабет, но они уверены, что немцы обязаны лечить ее бесплатно. Замужняя Бетуль показывает мне свои израненные ноги. «Это мы позавчера ночью переходили македонскую границу через лес, — объясняет она. — Ты красивая, потому что у тебя белая кожа. Но и я была красивой, пока не обгорела на солнце. Вот, смотри». Бетуль закатывает рукав кофты и показывает границу между загорелой и белой кожей. «Я буду жить в Европе и снова стану белой. На севере меньше солнца».
Беженцы в Белграде совсем не похожи на сирийских беженцев, которых я видела в Ливане. Там трагические личности, люди, лишившиеся всего и медленно умирающие под жестоким солнцем в скученных лагерях, до которых никому нет дела. Те, кто добрался до Европы, — это элита. С деньгами и со своими сверхзадачами.
Как стать беженцем
Рано утром из венгерского леса неподалеку от городка Ашотхалом прямо на дорогу выходят группы смуглых людей с рюкзаками на плечах. Все они нелегально перешли границу прошлой ночью, и теперь им нечего бояться. Они отлично ориентируются по GPS в своих телефонах. Их главная задача — встретить первого полицейского и предъявить ему табличку на английском «asylum» (убежище), если в группе нет никого худо-бедно говорящего по-английски. На официальном языке это называется «выражение намерения об убежище».
С этого момента они получают право на 72-часовое пребывание в стране. И не только. На койко-место в центре для беженцев, бесплатное трехразовое питание, одежду и обувь из сэконд-хэнда и бесплатные билеты на поезда по всей стране.
Золтан, накаченный высокий парень в камуфляже, привозит меня на одну из стоянок беженцев. Золтан принадлежит к группе венгерских волонтеров, националистически (или патриотически) настроенных, охраняющих границу, и силой пытается препятствовать проникновению беженцев. Но он — не полицейский и фактически у него нет никаких полномочий. Но плохо придется тем беженцам, которые попадут в руки его организации. В лучшем случае, их пинком отправят обратно через границу.
Венгерский лес неподалеку от границы. Беженцы под надзором полиции.
На полянке в лесу под охраной полицейских удобно расположились беженцы из разных стран. Один из них, молодой афганец Амманула, рассказывает мне, что он два с половиной месяца пешком добирался из Кундуза через Иран и Турцию вместе со своими товарищами в надежде устроиться в Германии. Он демонстрирует мне убедительные мозоли на ногах.
Рядом расположилась группа молодых сирийцев, которые выглядят совершенными европейцами. Блондины со светлыми глазами, свободно говорящие по-английски. Вместе с ними вызывающе рыжая дерзкая молодая женщина, курящая одну сигарету за другой. Она, как и ее товарищи, сирийка-суннитка, но смело держится среди женщин в хиджабах. Все они намерены добраться до Швеции. Рыжую беспокоит тот факт, что у всех у них уже взяли отпечатки пальцев. «Я слышала, что нас могут вернуть обратно в Венгрию, даже если мы доберемся до Швеции. Это новый договор между шенгенскими странами. Где у тебя взяли отпечатки при въезде, там ты должен остаться». (Она абсолютно права, но я успокаиваю ее, что этот договор существует пока только на бумаге).
Рядом расположилась группа молодых сирийцев, которые выглядят совершенными европейцами. Блондины со светлыми глазами, свободно говорящие по-английски. Вместе с ними вызывающе рыжая дерзкая молодая женщина, курящая одну сигарету за другой. Она, как и ее товарищи, сирийка-суннитка, но смело держится среди женщин в хиджабах. Все они намерены добраться до Швеции. Рыжую беспокоит тот факт, что у всех у них уже взяли отпечатки пальцев. «Я слышала, что нас могут вернуть обратно в Венгрию, даже если мы доберемся до Швеции. Это новый договор между шенгенскими странами. Где у тебя взяли отпечатки при въезде, там ты должен остаться». (Она абсолютно права, но я успокаиваю ее, что этот договор существует пока только на бумаге).
Смуглый суннит из Идлиба по имени Джамиль с двумя детьми спрашивает меня, когда их всех заберет автобус и доставит к месту отдыха. Он крайне возмущен такой «неорганизованностью». Трудно поверить, что этот человек прошлой ночью нелегально перешел границу. Он ведет себя как пассажир на автобусной остановке, раздраженный тем, что автобусы почему-то идут не по расписанию. Он требует, чтобы я переговорила с полицейскими. А те страшно устали от потока беженцев: «У нас уже не хватает транспорта, чтобы перевозить их всех в Сегед, на железнодорожный вокзал. С утра ушли шесть полных автобусов. Мы ждем, когда они вернутся, чтобы забрать остальных».
Добро пожаловать
Чай и халяльная чорба (мясной суп) для иммигрантов от благотворительной организации
Венгерский город Сегед. Железнодорожный вокзал. Деревянный домик, где уже все готово для приема беженцев волонтерами из благотворительной организации. Вода, фрукты, сэндвичи и «халяльная чорба» (мясной суп). «Почему халяльная? — спрашиваю я у толстой, некрасивой, но добродушной женщины, которая моет тротуар перед домиком. — Разве беженцы не должны привыкать к условиям жизни в Европе?» «Конечно, нет! — возмущается она. — Это может оскорбить их религиозные чувства. Они очень ранимы». Я осторожно выясняю, что моя собеседница не замужем, как и большинство «волонтерш», но она черпает радость и вдохновение в том, чтобы «служить несчастным людям».
Подробные инструкции беженцам на железнодорожном вокзале в Сегеде, Венгрия.
Для беженцев приготовлены биотуалеты, души, водные вентиляторы для освежения, бесплатный интернет и подробные инструкции, как вести себя с властями. Все начищено до блеска, на подносе выложены яблоки, лица добровольцев сияют от предстоящей радости встречи с «жертвами».
То, что происходит дальше, оскорбляет меня до глубины души. У вокзала останавливаются несколько автобусов, до отказа набитых молодыми мужчинами. Выходя на улицу, они немедленно начинают разговаривать по телефону и подключать модные гаджеты к интернету. Небрежно, не обращая никакого внимания на взволнованных, раскрасневшихся «волонтерш», они берут бутылки с водой, сэндвичи, тарелки с супом. Они даже не говорят «спасибо»!
То, что происходит дальше, оскорбляет меня до глубины души. У вокзала останавливаются несколько автобусов, до отказа набитых молодыми мужчинами. Выходя на улицу, они немедленно начинают разговаривать по телефону и подключать модные гаджеты к интернету. Небрежно, не обращая никакого внимания на взволнованных, раскрасневшихся «волонтерш», они берут бутылки с водой, сэндвичи, тарелки с супом. Они даже не говорят «спасибо»!
Девушка-волонтер раздает бутылки с водой беженцам
«Сумасшедшие старухи, — делится впечатлениями Джунет из Пакистана. — Почему их дети или внуки не следят за ними? Почему выпускают их свободно на улицу? Повсюду, куда бы мы ни приезжали, нас встречают эти помешанные». Я задыхаюсь от злости и восклицаю: «Они делают это из благородства! Чтобы помочь вам!» Джунет несколько смущен. «Да я не спорю, что они добрые. Но где их мужья? И разве это прилично пожилым женщинам шляться по улицам вечером и общаться с молодыми мужчинами? Мы прошли через всю Европу, и люди здесь странные. Мы видели даже молодых женщин, которые раздавали нам бутерброды. Они почти раздеты и всем им уже не меньше двадцати. Таких старых в Пакистане замуж уже не берут. А вот ты почему одна? Где твой муж?»
«В двух шагах от тебя, — мстительно говорю я. — Он фотографирует».
Тщедушный Джунет окидывает взглядом внушительную фигуру моего мужа, хорватского журналиста, и сразу меняет тон.
«Вот это правильно, — одобряет он. — Женщин нельзя оставлять одних». Но потом пугается: «Пусть только меня не фотографирует. Я запрещаю. Мне еще столько границ переходить. Я хочу в Лондон, потому что там много пакистанцев. Когда я доберусь до Англии и вызову к себе двух своих сестер, я им не разрешу без сопровождения выходить на улицу. Вот для младшей (ей уже четырнадцать лет) в Англии нашли порядочного жениха. Пусть она пойдет второй женой, зато за солидного человека». «Но ведь никто в Англии не зарегистрирует этот брак!» — возмущаюсь я. «И не надо. Для нас главное — это благословение Аллаха в мечети. И потом это выгодно. Как только пойдут дети, для англичан она будет считаться несовершеннолетней матерью-одиночкой. Ты не представляешь, сколько ей будут платить денег! И медицина, транспорт, еда, образование, — все бесплатно. Англичане — наши бывшие колонизаторы. Они за все заплатят. Иншаллах!»
«В двух шагах от тебя, — мстительно говорю я. — Он фотографирует».
Тщедушный Джунет окидывает взглядом внушительную фигуру моего мужа, хорватского журналиста, и сразу меняет тон.
«Вот это правильно, — одобряет он. — Женщин нельзя оставлять одних». Но потом пугается: «Пусть только меня не фотографирует. Я запрещаю. Мне еще столько границ переходить. Я хочу в Лондон, потому что там много пакистанцев. Когда я доберусь до Англии и вызову к себе двух своих сестер, я им не разрешу без сопровождения выходить на улицу. Вот для младшей (ей уже четырнадцать лет) в Англии нашли порядочного жениха. Пусть она пойдет второй женой, зато за солидного человека». «Но ведь никто в Англии не зарегистрирует этот брак!» — возмущаюсь я. «И не надо. Для нас главное — это благословение Аллаха в мечети. И потом это выгодно. Как только пойдут дети, для англичан она будет считаться несовершеннолетней матерью-одиночкой. Ты не представляешь, сколько ей будут платить денег! И медицина, транспорт, еда, образование, — все бесплатно. Англичане — наши бывшие колонизаторы. Они за все заплатят. Иншаллах!»
«Великая» венгерская стена
Сербско-венгерская граница. Я стою перед внушительным забором высотой в четыре метра, которое должен протянуться на 175 километров. Это уже ставшая знаменитой венгерская стена, призванная оградить Венгрию от нашествия иммигрантов. Пока она еще не достроена, и беженцы переходят границу каждую ночь.
У «великой» венгерской стены, которую Венгрия строит, чтобы защититься от нашествия иммигрантов
«Странное чувство, — говорит Вероника, сотрудница мэрии из маленького городка Ашотхалом. — Никогда не думала, что моя страна будет жить за колючей проволокой. Только вот не знаешь, с какой стороны тюрьма».
Стена опутана натовской проволокой типа «бритва»,
которая легко режет кожу.
«Все крупные неправительственные организации выступили с протестом», — заявляет Вероника. «Да, тут могут быть жертвы», — соглашаюсь я, представляя, как бьются и истекают кровью в ночи изрезанные в стальной хватке беженцы.
«Понимаете, ведь бедные дикие животные могут пострадать», — объясняет Вероника, и я с удивлением заглядываю в ее спокойное лицо, заподозрив иронию. Но нет, никакой иронии. «Местные кабаны и олени уже напарывались на стену, — говорит она с беспокойством. — Могут ведь и порезаться». «Да, могут. Ну, а люди все равно найдут какой-нибудь выход, — замечаю я. — Сделают подкопы или вырежут дырки».
«Понимаете, ведь бедные дикие животные могут пострадать», — объясняет Вероника, и я с удивлением заглядываю в ее спокойное лицо, заподозрив иронию. Но нет, никакой иронии. «Местные кабаны и олени уже напарывались на стену, — говорит она с беспокойством. — Могут ведь и порезаться». «Да, могут. Ну, а люди все равно найдут какой-нибудь выход, — замечаю я. — Сделают подкопы или вырежут дырки».
«Достаточно купить хороший швейцарский нож в магазине, — говорит член венгерского парламента от партии «Йоббик» Мартон Дьендьеши. — Стена — это не препятствие. Если иммигрант прошел тысячи километров, чтобы добраться до Европы, для него не будет проблемой обойти эту стену или купить нож. Может быть, не сразу, но иммигранты найдут решение. Они повсюду в Будапеште. В общественных парках они спят прямо на траве. Мы не знаем, чем они болеют, какие вирусы они приносят с собой. Это настоящая катастрофа! Два года назад количество заявлений об убежище не превышало двух тысяч. А в этом году уже в конце июля мы получили сто тысяч заявлений! У нас нет никакой инфраструктуры, чтобы справиться с таким наплывом людей! Евросоюз не хочет говорить о реальных проблемах. Бюрократы из Брюсселя твердят только об экономических и социальных причинах нового переселения народов. Но если мы хотим увидеть корень проблемы, мы должны понять, что основная причина — внешняя политика Запада. Вмешательство в Северную Африку и Ближний Восток, дестабилизация таких стран, как Ирак, Сирия, Афганистан, Тунис, Ливан, Египет, Ливия. И это только начало. Мы до сих пор не знаем, какое количество мигрантов придет к нам с Украины, если случится ее коллапс и экономическая катастрофа (а это лишь вопрос времени). Европа все еще болтает о мультикультурной политике, о толерантности, о правах беженцев. Но Евросоюз, как пациент, который не знает, что он болен.
Для Венгрии все это обидно. Венгры никогда не имели колониального прошлого. Вот Франция и Англия платят за свои преступления. Они колонизировали восточные народы, а теперь их бывшие рабы возвращаются и требуют компенсации. Но нам нечего стыдиться».
«А вы уверены, что вам нечего стыдиться? Вот послушайте историю доктора Ахмада из Ливии».
«А вы уверены, что вам нечего стыдиться? Вот послушайте историю доктора Ахмада из Ливии».
Венгерские таможенники ищут на границе беженцев в автомобилях
«Невиновных нет!»
С доктором Ахмадом (так он назвался) я познакомилась в сербском приграничном городке Канижа, в кафе «Венеция». Я сразу обратила внимание на этого сына Африки с темным лоснящимся лицом и толстыми, выпяченными губами. Маска африканского бога. Он медленно пил кофе и курил сигарету, а я смотрела на его руки, крупные, красивые, с такими точными, скупыми движениями. Руки хирурга. И я угадала.
Я представилась, и у нас завязалась беседа. Мы говорили о «модных» и «немодных» войнах, о том, что все беженцы уверяют местные власти, что они из Сирии.
Я представилась, и у нас завязалась беседа. Мы говорили о «модных» и «немодных» войнах, о том, что все беженцы уверяют местные власти, что они из Сирии.
«Модные» войны! — саркастически рассмеялся доктор Ахмад. — Что ж, вы правы. Европа не хочет слышать о беженцах из Ирака и Афганистана. Они готовы заткнуть себе уши ватой! Но еще оскорбительнее они реагируют на беженцев из Ливии. Ведь именно Франция и Великобритания бомбили мою страну. Теперь они от нас отворачиваются!
Мол, мы же принесли вам демократию, а вы не смогли воспользоваться плодами свободы! Это вам, ливийцам, должно быть стыдно за то, что вы обманули наши ожидания. Каюсь, я тоже был дурак. Была эйфория, когда свергли Каддафи. Мой сын был восторженным мальчиком и восхищался революцией, но он погиб».
Лицо доктора Ахмада остается спокойным, когда он говорит о сыне. Фатализм мусульманина и сдержанность жителя Востока.
«У меня две дочери. Мы бежали в Египет почти сразу, как только начался хаос, оставив могилу сына. Я врач, но не нашел себе работу моего уровня в Египте. Везде своя конкуренция. Чужаков не любят. Не хочу пересказывать вам скучную историю моих скитаний. В Европе я надеюсь подтвердить мой диплом. У меня хороший английский. Может быть, мне повезет».
«Но местные жители в панике от нашествия! — говорю я. — Греки, сербы, венгры, словаки, чехи твердят, что они этого не заслужили! Это не их вина, что весь Ближний Восток и Северная Африка утопают в крови».
«Вот как! — восклицает доктор Ахмад, и желтоватые белки его огромных африканских глаз наливаются кровью. — У меня нет претензий к сербам. ПОКА. Но Греция, Венгрия, Словакия, Хорватия — члены НАТО. Да, они не бомбили мою страну, но разве они не платят деньги в военный бюджет НАТО? Разве не посылают своих солдат в Афганистан и Ирак? Им не удастся избежать наказания. НАТО залило кровью весь Ближний Восток, и теперь слабая Европа, отдавшая власть над собой американскому Сатане, будет уничтожена. Наши женщины нарожают детей. Через пять лет лицо Европы полностью изменится. Я не радуюсь этому. Я уважаю великую европейскую культуру и не хочу, чтоб вместо церквей здесь стояли минареты. Но так будет. Это возмездие. Иншаллах!»
Лицо доктора Ахмада остается спокойным, когда он говорит о сыне. Фатализм мусульманина и сдержанность жителя Востока.
«У меня две дочери. Мы бежали в Египет почти сразу, как только начался хаос, оставив могилу сына. Я врач, но не нашел себе работу моего уровня в Египте. Везде своя конкуренция. Чужаков не любят. Не хочу пересказывать вам скучную историю моих скитаний. В Европе я надеюсь подтвердить мой диплом. У меня хороший английский. Может быть, мне повезет».
«Но местные жители в панике от нашествия! — говорю я. — Греки, сербы, венгры, словаки, чехи твердят, что они этого не заслужили! Это не их вина, что весь Ближний Восток и Северная Африка утопают в крови».
«Вот как! — восклицает доктор Ахмад, и желтоватые белки его огромных африканских глаз наливаются кровью. — У меня нет претензий к сербам. ПОКА. Но Греция, Венгрия, Словакия, Хорватия — члены НАТО. Да, они не бомбили мою страну, но разве они не платят деньги в военный бюджет НАТО? Разве не посылают своих солдат в Афганистан и Ирак? Им не удастся избежать наказания. НАТО залило кровью весь Ближний Восток, и теперь слабая Европа, отдавшая власть над собой американскому Сатане, будет уничтожена. Наши женщины нарожают детей. Через пять лет лицо Европы полностью изменится. Я не радуюсь этому. Я уважаю великую европейскую культуру и не хочу, чтоб вместо церквей здесь стояли минареты. Но так будет. Это возмездие. Иншаллах!»
«Вину придется разделить на всех»
«А ведь он прав, ваш доктор! — неожиданно воскликнул Мартон Дьендьеши, член венгерского парламента от партии «Йоббик», когда я рассказала ему историю доктора Ахмада. — Венгрия — член ЕС и НАТО. И когда эта организация ведет агрессивную политику, чтобы разрушить Сирию, Тунис, Ливию, Ирак, мы не должны хранить молчание.
Мы должны прямо сказать нашим союзникам: «Послушайте! Это против интересов Европы и против интересов нашей страны!» Да, мы не принимали участие в бомбардировках Ирака и Сирии, но наше молчание —
это наша вина.
Я до сих пор считаю, что мы совершили огромную ошибку, присоединившись к НАТО. На бумаге мы вступили в оборонительный союз. На практике Венгрия — член агрессивной наступательной организации, которая разрушает Ближний Восток и провоцирует Россию в ситуации на Украине. Лидеры Европы — либо глупцы, либо предатели. Хотя, когда из материалов Викиликс узнаешь о том, что даже Меркель находится под постоянным наблюдением американских спецслужб, то понимаешь: большинство лидеров Евросоюза могут являться объектами шантажа».
Живадин Йованович
Живадин Йованович, бывший министр иностранных дел Сербии принадлежит к тем людям, которые четко видят связь прошлого с настоящим.
«Новая разрушительная волна миграции — это последствия империалистической политики Запада, — утверждает он. — Все началось в Сербии, после разрушения Югославии и натовских бомбардировок Сербии. Именно здесь был сделан первый шаг к атаке на Сомали, Судан, Афганистан, Ирак под предлогом борьбы с терроризмом или защиты прав человека. Америка всегда преследует политику хаоса, которая дает ей в руки контроль над природными ресурсами, стратегическими линиями коммуникаций и трафиком людей, наркотиков, оружия.
Последствия обрушиваются на Европу, но Евросоюз — не столько союзник США, сколько соперник. Вот почему Америка принудила ЕС участвовать во всех военных операциях, спонсируемых США, начиная с войны против Югославии. В действительности, европейцы воюют против самих себя. Атака на Ливию была варварством, символом которого стало чудовищно жестокое убийство Каддафи. Теперь мы получили огромную бесконтрольную территорию с разгулом бандитизма. Война в Ливии обнажила лицо Запада — эгоистическое и неоколониальное. Мы увидели Францию, страдающую комплексом неполноценности, давно потерявшую престиж, и Саркози, разыгрывающего Наполеона. Мы увидели Британию, которая имеет огромный колониальный исторический опыт, но ей недостает военной мощи. Именно англичане часто выступают подстрекателями конфликтов, пытаясь объединить свои амбиции бывшей империи с американской мощью и властью. А теперь и англичане, и французы хором закричали, что нужно что-то делать с иммигрантами. А ведь мы имеем дело с классическим эффектом бумеранга.
Да, взорвалась иммиграционная бомба, но причины взрыва сложнее, чем кажется на первый взгляд. К нам едут молодые, образованные мужчины с деньгами. Все модные парикмахерские в Белграде забиты людьми с Ближнего Востока. В дорогих химчистках они сдают вещи целыми мешками. Абсолютно ясно, что кто-то помогает им финансово.
«Новая разрушительная волна миграции — это последствия империалистической политики Запада, — утверждает он. — Все началось в Сербии, после разрушения Югославии и натовских бомбардировок Сербии. Именно здесь был сделан первый шаг к атаке на Сомали, Судан, Афганистан, Ирак под предлогом борьбы с терроризмом или защиты прав человека. Америка всегда преследует политику хаоса, которая дает ей в руки контроль над природными ресурсами, стратегическими линиями коммуникаций и трафиком людей, наркотиков, оружия.
Последствия обрушиваются на Европу, но Евросоюз — не столько союзник США, сколько соперник. Вот почему Америка принудила ЕС участвовать во всех военных операциях, спонсируемых США, начиная с войны против Югославии. В действительности, европейцы воюют против самих себя. Атака на Ливию была варварством, символом которого стало чудовищно жестокое убийство Каддафи. Теперь мы получили огромную бесконтрольную территорию с разгулом бандитизма. Война в Ливии обнажила лицо Запада — эгоистическое и неоколониальное. Мы увидели Францию, страдающую комплексом неполноценности, давно потерявшую престиж, и Саркози, разыгрывающего Наполеона. Мы увидели Британию, которая имеет огромный колониальный исторический опыт, но ей недостает военной мощи. Именно англичане часто выступают подстрекателями конфликтов, пытаясь объединить свои амбиции бывшей империи с американской мощью и властью. А теперь и англичане, и французы хором закричали, что нужно что-то делать с иммигрантами. А ведь мы имеем дело с классическим эффектом бумеранга.
Да, взорвалась иммиграционная бомба, но причины взрыва сложнее, чем кажется на первый взгляд. К нам едут молодые, образованные мужчины с деньгами. Все модные парикмахерские в Белграде забиты людьми с Ближнего Востока. В дорогих химчистках они сдают вещи целыми мешками. Абсолютно ясно, что кто-то помогает им финансово.
Полиция уже признала, что среди иммигрантов есть экстремисты. Все, что полиция может сделать, — это взять их отпечатки пальцев. Перед нами так называемые «спящие террористы». Когда понадобится, их «разбудят», и Европу захлестнет волна террора».
Паника на Балканах!
Мигранты проходят линию границы из Греции в Македонию
Македония. В стране объявлена чрезвычайная ситуация. Полный хаос на греко-македонской границе. Полиция заблокировала все переходы и устанавливает колючую проволоку. Беженцы пошли на штурм. Полицейским пришлось применить слезоточивый газ и призвать на помощь армию. Беженцы ложатся на рельсы, из-за чего прервано железнодорожное сообщение между Грецией и Македонией. На нейтральной полосе скопились тысячи людей. Македонцы обвиняют греческую полицию в том, что она бездействует и пытается вытолкнуть чужаков из Греции.
Мигранты из Ирака отдыхают на улице. Прешево, Сербия
Сербия. Правительство говорит о гуманитарном кризисе. Беженцев уже около 80 тысяч, а мест в иммиграционных центрах хватит лишь на пару тысяч. Хотя сами беженцы вовсе не хотят оставаться в Сербии (это известная уловка — объявить о намерении просить убежище, но не написать официальное заявление), но ужесточение контроля на венгерской границе ставит их в безвыходную ситуацию. Скончался первый серб, подхвативший лихорадку Западного Нила.
Группа мигрантов из разных стран отдыхают на обочине дороги после пересечения границы Сербии
Хорватия. Погруженная в летние туристические хлопоты, Хорватия внезапно проснулась и запаниковала, обнаружив, что беженцы пытаются пересечь сербско-хорватскую границу. Что логично: на границе Хорватии и Словении (шенгенская зона) расположены густые леса, через которые цыгане прежде водили китайцев. А за Словенией начинается богатая Австрия, и границы между ними нет. В самой Хорватии нашлось немало «полезных идиотов» из среды неолибералов, которые призывают сограждан открыть свои сердца и двери ближневосточным иммигрантам. Неолиберальная газета Jutarnji list уже предложила места, где можно разместить беженцев в прекрасной Хорватии, — в пустых военных казармах в Пуле, Вараждине, Карловце, в Далмации. И даже в заброшенном дворце Эстергази неподалеку от очаровательного Илока.
Но маленькая, замкнутая на себе Хорватия недавно пережила шок, — в Каире месяц назад террористы из ИГ (Исламское Государство) похитили гражданина Хорватии и отрезали ему голову. Фотография была опубликована в интернете, на которой 30-летний отец двоих детей держит собственную голову в руках. Можно понять, что предполагаемое нашествие чужаков довело до истерики местное население. Недавно в интернете появился плакат: «Дорогие иммигранты! Добро пожаловать в Хорватию! Нет работы, нет денег, нет будущего. Пожалуйста, проезжайте в Словению. Спасибо».
Карикатура в хорватском интернете
Бранислав Джорджевич
«Забудьте Европу, которую вы знали когда-то, — с горечью говорит директор сербского Института международной политики и экономики профессор Бранислав Джорджевич. — Европу сжимают мусульманские геополитические клещи: со стороны Испании, Италии и Балкан. Даже в Бухаресте, где практически нет мусульман, за счет Турции выстроена самая большая мечеть в Европе. Недавно на Балканах побывала Виктория Нуланд, которая заявила в интервью: для того, чтобы победить Исламское государство, США потребуется от 5 до 10 лет. Я бывший военный. Чтобы уничтожить ИГ, нужно не время, а решимость. Вы спрашиваете, кому выгоден хаос на Ближнем Востоке? Только посчитайте, сколько людей в США работают в военно-промышленном комплексе. Прямо или косвенно. Посчитайте членов их семей. А сколько избирателей их поддерживает? Чтобы военная промышленность развивалась, нужно потратить уже готовое оружие. И нужно опробовать новое. Вы не можете только производить. Это самая большая индустрия на свете. Больше, чем газ и нефть. И другой вопрос: нуждается ли Америка в сильной Европе?»
«Конечно, нет, — говорю я. — Так все же: кто главный виновник?» Самое грустное в профессии журналиста, когда, задавая вопрос, ты уже знаешь на него ответ, и знаешь, почему собеседник не может ответить прямо. Доктор Бранислав Джорджевич, директор института, куда регулярно приходят послы Евросоюза, осторожен в комментариях. «За всеми нами наблюдает Большой Брат. Вам известно, как его зовут. Зачем же вы спрашиваете?»
«Конечно, нет, — говорю я. — Так все же: кто главный виновник?» Самое грустное в профессии журналиста, когда, задавая вопрос, ты уже знаешь на него ответ, и знаешь, почему собеседник не может ответить прямо. Доктор Бранислав Джорджевич, директор института, куда регулярно приходят послы Евросоюза, осторожен в комментариях. «За всеми нами наблюдает Большой Брат. Вам известно, как его зовут. Зачем же вы спрашиваете?»
КОММЕНТАРИИ
Автор: Дарья АСЛАМОВА
Фото: Дарья АСЛАМОВА, REUTERS
Видео: Дарья АСЛАМОВА
Дизайн и верстка: Наиль ВАЛИУЛИН
Автор: Дарья АСЛАМОВА
Фото: Дарья АСЛАМОВА, REUTERS
Видео: Дарья АСЛАМОВА
Дизайн и верстка: Наиль ВАЛИУЛИН
