Историк Константин Залесский:
«Брусиловский прорыв спас западных союзников.
Но те отплатили России
неблагодарностью»

- Константин Александрович, ситуация на фронтах к лету 1916 года как складывалась?
- Тяжело и довольно запутанно. Предыдущий год выдался непростым для Антанты (в этот союз входили Великобритания, Франция и Россия - Ред.). На Восточном фронте русская армия испытывала снарядный голод и была вынуждена сдавать одну позицию за другой. До осени 1915-го продолжалось «великое отступление» - немцы, пользуясь превосходством в артиллерии, вытеснили нас из Польши, Литвы и Галиции. Впрочем, замечу, линия боев все равно пролегала гораздо западнее нынешних границ РФ. Но Центральные державы (Германия, Австро-Венгрия, Турция. - Ред.) были уверены: в 1916 году Россия будет не в состоянии наступать. И перебросили войска на Запад, чтобы вывести из войны Францию и Англию.
В феврале-марте немцы атаковали главный укрепрайон Западного фронта - крепость Верден и стали перемалывать одну за другой отборные французские части. А 15 мая австрийцы прорвали итальянскую оборону в битве при Трентино.
- И западные партнеры, естественно, кинулись умолять Россию…
- …перейти в наступление на Восточном фронте как можно раньше. И оно началось 4 июня, почти за три недели до первоначального срока.

- Почему удар наносил наш Юго-Западный фронт, ведь он был куда слабее других?
- Там, в предгорьях Карпат, нам противостояла Австро-Венгерская империя, чья армия уступала по качеству немецкой, а заметную часть солдат составляли славяне, предпочитавшие сдаваться в плен, а не сражаться с Россией. И если немецкая тактика предполагала создание трех эшелонированных линий обороны, прорвать все из которых можно было лишь ценой неимоверных потерь, то австрийцы хорошо укрепляли одну первую линию, надеясь на ее непреодолимость. Что в дальнейшем им вышло боком.
- То есть мы побили неравного противника?
- Искусство войны в том и состоит, чтобы ударить по слабому месту. Ведь при удаче мы наносим поражение Австро-Венгрии, выходим на Балканы, перерезаем ось Берлин-Константинополь, выводим из игры Турцию, получаем Босфор и Дарданеллы. Оставшаяся в одиночестве Германия терпит поражение, война заканчивается. Увы, в реальности наступление прошло не так успешно, как могло бы.
- И здесь мы подходим к личности его организатора - генерала Алексея Брусилова.
- Вы удивитесь, но сто лет назад ни о каком «Брусиловском наступлении» и речи не шло. Все - прежде всего военные - называли его «Луцким прорывом», по названию города в Галиции, в направлении которого последовал успешный удар.

- В чем же тогда заключалась роль Алексея Алексеевича?
- Генерал Брусилов был фигурой неоднозначной. В отличие от командующих другими фронтами, не имел ни академического военного образования, ни реального боевого опыта. На первом этапе наступления он отдал инициативу подчиненным, ставя им только самые общие цели и позволяя действовать по обстановке. Но потом сам поверил в успех дерзкой операции и заставил уверовать других.
- Почему же такой «наступательный энтузиазм» не проявили командующие куда более многочисленными Западным и Северным фронтом - Эверт и Куропаткин?
- Первоначально основной удар и должен был наноситься Западным фронтом южнее Полесья, где стояли немцы. На таком варианте настаивали союзники, опасавшиеся нашего выхода на Балканы в случае переноса главной атаки южнее, на австрийский участок фронта. Однако напротив Эверта и Куропаткина окопались те самые кайзеровские дивизии с глубоко эшелонированной обороной. Поэтому русские военачальники и не горели желанием класть десятки тысяч жизней в самоубийственном лобовом натиске. Во время Нарочской операции, которая состоялась в марте 1916-го, опять же, по просьбе союзников, так и произошло: наш Западный фронт потерял 78 тысяч человек, почти не продвинулся вперед, зато кайзер перебросил на Восточный фронт четыре дивизии, которые предполагалось задействовать против французов в Верденской битве.
Но на Юго-западном фронте у Брусилова сложилась во всех смыслах иная ситуация. И его Луцкий прорыв, изначально запланированный как вспомогательный, в итоге стал основным.

- И все-таки прорыв назвали его именем.
- Кто назвал? Властители дум - публицисты! Надо сказать, вторая жена Алексея Алексеевича, Надежда Желиховская имела широкие связи в прессе и считалась «своей» в либеральных кругах. Она привечала журналистов, показывая красивую медийную картинку: доблестные войска под руководством бравого генерала Брусилова прорывают оборону врага.
Потом этот термин с удовольствием подхватила и Советская власть. Ведь если прорыв Брусиловский, то значит, Российская империя, не способная к победам (поскольку «отсталая и прогнившая»), тут как бы и не причем.
Впрочем, Луцкий прорыв действительно состоялся, и подвиг русских войск нельзя умалять. На Западе в это время продолжается «Верденская мясорубка», обе стороны теряют по десять тысяч солдат в сутки. Продвижение на километр в день считается подвигом. А мы на первом этапе прорываем фронт на глубину в десятки километров при совершенно фантастическом соотношении потерь - десять к одному в нашу пользу.
- Почему же наступление потом захлебнулось?
- После первых успехов Брусилов стал вмешиваться в инициативу подчиненных, отдавать неоднозначные приказы. Он бросал войска на сильно укрепленный Ковель, хотя на других участках фронта, например, на Луцком направлении, австрийцы не имели серьезной защиты. Но началась «Ковельская мясорубка», наш русский Верден...

- Каковы же были итоги прорыва?- Потеряв свыше миллиона человек убитыми и пленными, австро-венгерская армия утратила боеспособность. Мы спасли итальянцев, которые тогда с ней сражались, и уменьшили натиск немцев на Верден - те были вынуждены перебрасывать дивизии с Запада, затыкая дыры в австрийском фронте.
- В 1917 году нас ждала бы победа?- Есть основания полагать, что да. Военное производство развернулось на полную мощность, армия насыщалась новым вооружением - бронеавтомобилями, пулеметами; снарядный голод остался далеко в прошлом. Весной 1917-го Луцкий прорыв мог повториться в масштабе всего фронта. Но в феврале в России произошла антимонархическая революция, армия стала стремительно разлагаться. Это было выгодно и Германии, получившей тактическую передышку, и Антанте, которая год спустя без нас воспользовалась всеми плодами победы.
- Кстати, а что союзники? Когда на их Западном фронте складывалась критическая ситуация, мы в ущерб для себя наступали на Восточном. А они нам в ответ помогали?- В ту войну - ни разу. В лучшем случае - кормили обещаниями, но выполнять их вовсе не собирались.