Майя Плисецкая называла коллег «недопеченными блинами» и даже в горы ходила на каблуках: 95 лет со дня рождения балерины-легенды

Автор текста Анастасия ПЛЕШАКОВА

20 ноября 2020 года исполнилось бы 95 лет со дня рождения великой балерины Майи Плисецкой

Было бы странно, если бы в ней не проснулся талант к танцу. Ее дядя и тетя – Асаф и Суламифь Мессерер – ярчайшие танцовщики и балетмейстеры своего времени, оба – солисты Большого театра. Неудивительно, что уже в три года Майя устраивала дома целые представления. Она вставала на пальцы в своих башмачках, как будто бы это пуанты, и к всеобщему восхищению кружила по комнате. Её детские туфельки всегда были стерты на носках.

РУКИ БУДТО ПЕЛИ

В неполные восемь лет не без протекции тети Миты (Суламифь Мессерер) она поступила в хореографическое училище Большого театра в класс легендарного педагога Елизаветы Павловны Гердт. Именно Гердт поставила ей «фирменные» выразительные руки, которые не просто двигались в танце, а будто бы пели.  

Нельзя сказать, что ее дорога к успеху – это путь через тернии к звездам. У нее был безмерный талант, то, что другим давалось огромными усилиями, она усваивала на лету. Для нее балет был не тяжкий труд, а любимое дело жизни. Уже после первых выходов на сцену в небольших вариациях, о ней заговорили как о гениальной балерине. В начале 40-ых годов даже в незначительных партиях она затмевала титулованных солисток и прим Большого театра, хотя и не всегда вписывалась в канонические трактовки той или иной роли. Но зрители устраивали овации. Правда и Плисецкая с самого начала знала себе цену. Про других исполнителей она могла довольно безапелляционно сказать — «недопеченный блин».

Она не любила многочасовые репетиции и монотонные повторения. К балету у нее был врожденный талант, поэтому многое и давалось легко. Ситуации, где требовались методичное повторение и зубрежка, для нее были каторгой. Именно поэтому, по мнению ее младшего брата Азария Плисецкого, она не смогла выучить иностранные языки и не научилась водить машину. На рутину у нее не хватало терпения. Когда в 1956 году у нее появилась первый автомобиль «Волга» она загорелась сесть за руль. Но после нескольких нудных уроков вождения, бросила эту затею.

КУМИРЫ И ВЛЮБЛЕННОСТИ

Плисецкая для миллионов зрителей — икона в балете. Но и у нее тоже были свои кумиры. Эталоном женщины долгие годы она считала Лилю Брик. В современной поэзии выше всех ставила своего друга Андрея Вознесенского, который написал в «Портрете Плисецкой»: «В ее имени слышится плеск аплодисментов. Она рифмуется с плакучими лиственницами, с персидской сиренью…». В моде непререкаемым авторитетом для нее был Пьер Карден, а в музыке – Родион Щедрин.

С Щедриным она познакомились в доме Лили Брик. До него у нее было много романов и влюбленностей. По воспоминаниям самой балерины, ее первой любовью стал сценический партнер солист балета Вячеслав Голубин. К сожалению, талантливый танцовщик рано и драматично погиб. «Он стал пить, и это сломало ему карьеру и жизнь. 30-летним он наложил на себя руки», — писала балерина в мемуарах «Я, Майя Плисецкая». 

Она впервые вышла замуж тоже за своего партнера по сцене Мариса Лиепу. Помогла ему переехать из Риги в Москву и устроиться на работу в Большой театр, но перед тем предложила танцевать с ней в «Лебедином озере». Чтобы их выпустили на гастроли в Венгрию, они зарегистрировали брак. Но семейная жизнь была недолгой – всего пару недель. Через три месяца после регистрации брака они официально развелись.

Плисецкой было 33 года, Родиону Щедрину 26 лет, когда они поженились. Это была любовь на всю оставшуюся жизнь. И обоюдовыгодный союз двух творческих личностей. Брак с самым молодым членом Союза композиторов (Щедрин им стал в 21 год) позволил балерине вернуть благонадежность в глазах партийной и чиновничьей номенклатуры. До этого на протяжении нескольких лет КГБ не выпускало ее в зарубежные гастроли из-за опасений, что она может остаться на Западе. Тем более, что она дружила с сотрудниками иностранных посольств.

После того, как Щедрин от ее имени написал покаянное письмо Никите Хрущеву, Майя Плисецкая в 1958-м году полетела вместе с Большим театром в Америку. Она часто говорила: «Щедрин дарил мне не бриллианты, а балеты и удерживал меня на плаву». Но и Майя сделала для мужа немало. То, что его произведения в таком количестве вначале оказались на сцене Большого, а потом распространились по музыкальным театрам нашей необъятной страны, в значительной степени ее заслуга. Она как прима могла выбирать репертуар и часто отдавала предпочтение балетам своего мужа.

В 63 ГОДА НА ПЕНСИЮ – НИ ЗА ЧТО!

Она никогда не сидела сложа руки, не почивала на лаврах.  Прослужила в Большом театре 45 лет, станцевала почти весь мировой классический репертуар. В 1988 году главный балетмейстер Большого Юрий Григорович отправил ее на пенсию. Плисецкой было уже 63 года, но все равно она восприняла это как предательство и кинжальный удар и возненавидела Григоровича со всей страстью, на которую была способна, хотя и до этого между ними был многолетний затяжной конфликт.  

Она улетела в Мадрид, где возглавила Испанский национальный балет. В Испании ее носили на руках. А еще раньше она руководила балетной труппой Римского театра оперы и балета. Но административной работой, репетициями, классами, постановками в основном занимались другие. Майя по-прежнему хотела танцевать и блистать на сцене.

ДАЖЕ В АЛЬПЫ ХОДИЛА НА КАБЛУКАХ

Она оставалась женщиной до конца своей жизни. Страстно любила делать покупки. Ее интересовали не столько вещи, как увлекал сам процесс. Примеряя очередные лодочки или пиджак, она говорила: «Эти туфли (пиджак) – как раз то, о чем я всегда мечтала!». Ну а дома тут же откладывала их в сторону. Кстати, в туфлях на каблучке она ходила везде, даже отправляясь в пешие прогулки в предгорье Альп. Не признавала другой обуви.

Азарий Плисецкий в своей книге «Жизнь в балете» вспомнил  эпизод на гастролях в США, когда за пару часов до «Лебединого озера» по дороге в театр Майя зашла в магазин «Мэйсис» «буквально на пять минут».  В результате, за полчаса до начала спектакля брат обнаружил ее в отделе нижнего белья все того же универмага, откуда она категорически отказывалась уходить, говоря ему, что на сцену еще успеет.

Одеваться предпочитала у Пьера Кардена, с которым дружила и очень его ценила. Но и он с не меньшим пиететом относился к Плисецкой. Он создавал ей костюмы не только для жизни, но и для сцены. Однажды по необходимости, спонтанно она остановилась в его парижской квартире напротив Лувра. Карден в этой квартире давно не жил. В доме царило запустение. Жилище напоминало пыльный склад антикварной мебели. Но в день заселения Майи Карден пришел с молотком и лично приколотил шторы к пыльным окнам, чтобы дневной свет не мешал его гостье высыпаться.

ХЛЕБ С МАСЛОМ И СЕЛЕДКА

Многим знакомы приписываемые Плисецкой слова, что самая эффективная диета – это меньше жрать. В еде она действительно была очень неприхотлива. Из всех деликатесов и разнообразия кухонь народов мира, которые перепробовала за свою жизнь, больше всего любила хлеб, намазанный сливочным маслом, и селедку.

Как настоящая женщина, а тем более – великая актриса, она презирала старость. Честно говорила: «Я не вижу красоты в старости, в морщинах. И старыми людьми не очень-то восторгаюсь». Старость считала своим личным врагом, с которым нещадно боролась. Она признавалась, что вживила в кожу лица золотые нити, чтобы ткани не провисали. Но делала она пластические операции или нет, не столь уж важно. Легкость походки, эмоциональность, живость ума в ней оставались в любом возрасте и делали ее неотразимой.  

Она готовилась к празднованию своего 90-летия. В Большом театре должен был состояться концерт в ее честь. Она сама составляла программу. Но 2 мая 2015 года у Плисецкой случился обширный инфаркт миокарда, который она не пережила.

В своем завещании она распорядилась: «Тела наши (с Родионом Щедриным – Ред.) сжечь после смерти. Оба праха соединить воедино и развеять над Россией». Церемония прощания с Майей проходила в ритуальном зале крематория в небольшом городе Киссинге в 60 километрах от Мюнхена, где она жила с Щедриным последние 25 лет. На прощании присутствовало человек пятнадцать – только самые близкие.