Как попасть на программу "Умники и умницы"?
4 мая Юрий Павлович Вяземский ответил на вопросы читателей.
Стенограмма онлайн конференции и фрагменты трансляции
- У нас в гостях Юрий Павлович Вяземский, философ, писатель. Но мы его все знаем как телеведущего интеллектуальной олимпиады для старшеклассников «Умники и умницы». Победители этой Олимпиады могут поступить в МГИМО. Юрий Павлович преподает в МГИМО, он заведующий кафедрой Мировой литературы и культуры.
- Сложно выговорить.
- Приступим к вопросам, которые читатели нам присылали в течение нескольких дней, почти недели, пока у нас висел анонс нашей сегодняшней конференции. Вопрос от Вадима. Реально ли сегодня поступить в московские ВУЗы только благодаря своим знаниям. Видимо, Вадим думает, что по блату много.
- Про другие ВУЗы мне сложно говорить, я их не очень хорошо знаю и за них ответственности нести не собираюсь, но что касается МГИМО – самое реальное поступить именно благодаря своим знаниям. Блат какой-то остался в ведущих ВУЗах страны. Потому что если нет блата – этот ВУЗ не ведущий, он никому не интересен. По сравнению с теми временами, когда я поступал – это было задолго до перестройки, 1968 год – тогда без блата очень трудно было поступить. Сейчас ситуация резко изменилась – она изменилась не только в связи с ЕГЭ. Вы же понимаете, вы приносите свои результаты ЕГЭ – а дальше как: реально, не реально – если шикарные результаты, вас просто вынуждены принять. Ведущие ВУЗы страны, и в частности, МГИМО, очень заинтересованы, чтобы знающие и талантливые люди к нам поступали. Потому что если это не будет происходить, как это было до этого – ВУЗ в кризисной ситуации просто перестанет котироваться. Так что если вы ощущаете в себе силы, способности и какие-то знания – ВУЗ существует для того, чтобы знания приобретать – то обязательно поступайте в МГИМО.
- Альбина говорит: спасибо за передачу.
- Вам большое спасибо. Потому что если есть что-то в моей передаче безусловно хорошее и талантливое – это, конечно, прежде всего мои телезрители. То есть Альбина.
- Спасибо. Дмитрий задает серьезный вопрос: Уважаемый Юрий Павлович, как вы оцениваете работу Министерства образования и науки? Если бы министром стали вы, какие первоочередные мероприятия вы бы провели?
- Я к вам очень хорошо отношусь, дорогие читатели замечательной газеты «Комсомольская правда», поэтому вторая часть вопроса… Я бы никогда не стал министром, потому что очень не хочется – я бы лучше буду книжки писать, буду программу вести. Что касается первой части вашего вопроса, то позвольте мне ничего по этому поводу говорить, потому что вы человек умный, сами догадывайтесь, как я могу относиться к тому безобразию, которое происходит на моей родине? Как я могу относиться к тому уничтожению школьного образования, которое уже состоялось? Я не просто сотрясаю воздух. Сегодня у нас понедельник, вчера как раз начался отбор на передачу «Умники и умницы», с москвичами мы можем контактно беседовать – их знания ужасающи. Я никого не ругал. Я просто сказал, что знания современных школьников никуда не годятся. Если так дальше пойдет дело, то будут ужасающи знания выпускников высших учебных заведений.
- Вставлю пять копеек: у меня мама в школе преподает, она предметница, немецкий язык ведет. Но у них там очень много народу, которые берут по несколько предметов разных, причем учитель начальной школы может, например, взять себе биологию, плюс историю, плюс еще что-нибудь, не имея специального документа об образовании, не имея права. Потому что, видимо, маленькие зарплаты у учителей.
- Поэтому я и говорю, что я бы никогда не стал министром прежде всего потому, что если бы я стал министром, мне потребовалось бы очень много денег. Потому что образование, особенно среднее образование требует колоссального числа педагогов. Причем, этих педагогов надо очень хорошо оплачивать, чтобы туда шли талантливые, перспективные люди.
- Вы согласны, что нужно поднять зарплату учителям и преподавателям?
- Это самое главное. Потому что прежде всего в условиях рынка надо людей приманивать зарплатами, почетом, престижем и, прежде всего, деньгами. Так, в Швеции 40 лет назад поняли, что больше всего надо платить тем, кто работает в яслях и дошкольных учреждениях, потому что там самая трудная работа и там должны быть самые талантливые люди. На втором месте должны быть школьные учителя и на третьем месте – те, кто преподает в ВУЗах. То есть вузовские профессора получали меньше, чем школьные учителя, а те меньше, чем получали…
- Сейчас у меня мама получает больше, чем тетя. Мама преподает в школе немецкий язык, а тетя английский в Мориса Терезе. Но у тети меньше зарплата теперь, чем у мамы. Потому что подняли зарплаты «иностранцам» в школах. Но я не согласна, что учителя должны получать зарплату выше, чем вузовские преподаватели, у них ведь тоже очень сложно…
- Я согласен, что в школах преподавать труднее. Я с 85-го года преподаю в высшем учебном заведении, и это не так сложно, ты со взрослыми людьми делишься теми знаниями, которые ты сам приобрел, наработал – педагогика уже не так важна. Иностранный язык мы не берем. Я думаю, что это одинаково: что школы, что ВУЗы - иностранный язык – это особая сфера. В школе, помимо этого надо еще и понимать детей, и чувствовать их, индивидуальный подход там более развит. Мастерство для школьных педагогов – требуется больше, чем для ВУЗов. Что бы там мои вузовские коллеги ни говорили, - с читателями «Комсомольской правды» хочется правдиво общаться.
- Дарина спрашивает: расскажите, как попасть на игру «Умники и умницы»?
- Все зависит от того, где вы живете. Если вы москвичка – у москвичей сейчас идет отбор, сейчас ходим по школам – я лично, моя команда отбирает тех москвичей и москвичек десятиклассников, чтобы в будущем учебном году вы были непременно в 11-м классе, потому что приз поступления – МГИМО. В этом году мы приняли не семь человек, как раньше, а 27 человек. То есть все двери не просто открыты – распахнуты. Если вы не москвичка, то в срочном порядке звоните по телефону 617-77-03, это студийный телефон, если никто не подходит – будет автоответчик, вы скажите, что хотите принять участие в прослушивании. В течение всего мая у нас идет прослушивание. Если это не Москва, если приехать сюда невозможно – в конце каждой программы я задаю вопрос на размышление. На этот вопрос можно в письменном виде отвечать, и потом специальная комиссия рассматривает все ваши ответы и приглашает на те передачи, в которых участвуют школьники-регионалы.
- Как идет отбор в Москве? Вы устраиваете для них?
- Мы приглашаем на телевидение, там сидит комиссия, я задаю вопросы на общую эрудицию и отбираем. Поскольку мы отбираем 18-й сезон, у нас накоплен очень большой опыт. Иногда достаточно одного вопроса, чтобы понять, что человек читает, чем интересуется: человек способный, и больше никаких вопросов задавать не надо. Почему я против ЕГЭ? Там обезличка. Тотальная обезличка, экзамен для роботов.
- По литературе сочинение – ЕГЭ невозможно.
- Это вообще бред. Даже в математике – это тоже бред. Потому что самые интересные вопросы – это как будет дважды два, запросто могут ответить: пять. А потом выяснить, почему пять. Тестовая система – она для средних, очень скучных людей. И двоечники ее не заглатывают, и талантливые не заглатывают, потому что они просто не понимают вопросов, к ним адресованных. Они живут в другом мире, у них все другое. Поэтому для школьных этапов – пожалуйста, ЕГЭ. А когда речь идет о действительно творческом отборе – то это совершенно невозможно. Так мы дойдем до того, что в консерваторию будем принимать по результатам ЕГЭ. Вместо того, чтобы играть на скрипке или фортепиано и поступать в консерваторию, надо ответить: скрипка – это струнный, инструмент, ударный или духовой. Вы поставили струнный – уже отлично, уже шаг в консерваторию вы сделали. Но у вас может быть ни слуха, ни способностей. То же самое с иностранным языком. На хорошем экзамене иностранного языка проверяется не знание иностранного языка, а проверяется способность впитывания иностранного языка. Это то же, что и способности музыкальные. То же самое с математикой, потому что умеет человек математически мыслить или не умеет, а не решение каких-то формул, выполнение стандартных типовых заданий. И так в любой профессии, если вы ищете талантливого, неординарно мыслящего человека, который будет создавать потом новые направления. Сейчас это называется инновацией.
- Есть разделение: либо человек хорошо системно воспринимает информацию, то есть у него замечательная память, на любой вопрос может ответить.
- Это для «Умников». Такая слабость программы «Умники и умницы»: человек с блестящей памятью выигрывает. Это не значит, что он умница, просто у него память…
- Да, прекрасная память. Но при этом какое-то творческое решение, о чем вы как раз говорите – когда нужно принять именно творческое решение, этот человек часто бывает не способен принять…
- Тоже не понимает иногда, что нужно творческое решение.
- Но это недостаток программы?
- Это недостаток и достоинство, потому что поиск творческих людей и вопросы на талантливое размышление – требуют совершенно другого формата, требуют совершенно другого ответа. Своя игра имеет рейтинг в два раза больше, чем у меня – я всегда имел, не только сейчас, когда я выхожу, не в очень хорошее время, а когда у меня и хорошее время было. Просто она проще, она более типовая. Она никакого размышления не требует, она не требует спецподготовки, потому что у меня есть спецподготовка, я за месяц даю тему. Чем оригинальнее человек, чем оригинальнее его ответы, тем уже аудитория. Потому что вундеркиндов и гениев, если они есть вообще – их крайне мало. Поэтому я вынужден был изобрести, потому что «Умники и умницы» - это исключительно мое изобретение, это мое детище, я сам его придумал. До этого я вел программу, которая называлась «Образ», и там действительно были вопросы вечные, там были длинные рассуждения, там приходили великолепные в судейскую коллегию люди, которые длинно рассуждали – это было страшно интересно для меня, это было страшно интересно для тех, кто там сидел. Но это было совершенно неинтересно широкому зрителю. Передача существовала два года, потом мне самому стало тошно, и я ее закрыл.
- Все-таки «Умники и умницы» получила ТЭФИ в 1996-м и в 2006-м как лучшая то ли детская, то ли образовательная.
- Три ТЭФИ у нас: дважды как лучшая детская и один раз как лучшая просветительская. У нас не просто викторина, ведь каждая программа посвящена какой-то теме, то есть мы входим в какую-то культуру или в какую-то литературу, и в форме вопросов и ответов знакомим телезрителей, как жили люди в Древнем Египте, какие у них были боги, о чем они думали.
- Да, это все ужасно интересно, я люблю вашу программу. Спрашивает Ольга: Юрий Павлович, в прошлом году прочла вашу потрясающую книгу «Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник». Мое мнение, что роман можно поставить в один ряд с лучшими классическими произведениями, посвященными библейской теме. В интервью православному журналу вы говорили, что будут и следующие книги: «Великий вторник», например. Когда нам их ждать, как продвигается работа? Я понимаю, что это гигантский труд, спасибо вам за него. Очень надеемся на продолжение.
- Это для меня как медом… Трудности гигантские, я задумал семь книг, если Бог мне даст написать, потому что работа адская, я еще так устроен, что мне надо максимально все узнать про то, что я пишу. «Сладкие весенние баккуроты» - это название серии. Первая книжка действительно называлась «Великий понедельник». Вторая книга будет называться «Трудный вторник», и это ее второе название. А первое название – «Детство Понтия Пилата». Я перед вами отчитываюсь, мне очень важно перед вами отчитаться, потому что вы мои читатели, я же для вас пишу. Книга эта уже сдана в лучшее издательство АСТ, прошла стадию гранок, так что к лету должна выйти, и я очень рассчитываю на то, что вы ее будете читать. А как пойдут дальше дела… Я работаю все время, хотя мне мешают, в том числе телевидение, в том числе программа «Умники и умницы». Так жизнь устроена.
- Мне всегда было жалко Понтия Пилата.
- Тогда читайте Вяземского, потому что Понтий Пилат привлекает мое большое внимание, я сделал два главных героя, один пока остается в тени и будет раскрываться в более поздних романах, про которого редко говорят, что жалко и зовут его – он в каком-то смысле мой однофамилец, потому что по отцу я Симонов, и зовут его Иуда Симонов Искариот.
- Но на православной картине Страшного Суда, вы помните – на меня в Третьяковской галерее произвела впечатление: Иуда сидит: все выходят из ада на суд, а он сидит на коленях у Сатаны, потому что у него такой грех, что он не хочет даже уйти и выйти на суд Божий.
- Пускай останется на совести тех, кто это придумал и это нарисовал. У Иуды просто очень загадочная судьба, не надо забывать, что он ученик Иисуса.
- Но как вы думаете, что с ним случилось, почему он так себя повел? Почему за какие-то тридцать сребреников?
- 30 сребреников – я думаю, что это были деньги чисто формальные. Потому что если он действительно хотел заработать эти 30 сребреников, то потом он бы их не выбросил обратно, унес с собой и не пошел и не повесился. Потому что сколько Иуд живет сейчас среди нас, и они запросто и денежки заработают. И скажут: Иисус, я у него учился? Так я у многих учился. Безусловно, ученик Христа – это… Что вы из меня вытягиваете? Дайте мне дожить до романа, который будет называться «Тихая суббота». Там все будет про Иуду Искариота. Единственное, что я могу сказать: это, конечно, личность. Таинственная. И в доказательство привести, что тогда в Гефсиманском саду в четверг по нашему, в пятницу по-иудейски – потому что тогда наступал вечер, следующий день, была полная луна, все было прекрасно видно, все прекрасно знали Иисуса, была вооруженная толпа, некоторые из них были с факелами, все было освещено, Иуде достаточно было просто указать пальцем и сказать: вот он. А в принципе и показывать не надо было. Достаточно было привести в то место, где находился Иисус и его апостолы. Нет, он при полном освещении подошел к нему, поцеловал его публично. Причем использовано такое слово в греческом языке в Евангелии, которое в точном переводе означает: чмокнул. То есть он поцеловал с сильным звуком, демонстративно. Этот поцелуй загадочен, зачем он это сделал. Иисус, реагируя на этот поцелуй, его спрашивает: Иуда, поцелуем своим предаешь меня? Видите, Здесь не простое предательство. А потом, сами понимаете, ведь кто-то должен был предать его. То есть было записано от века еще до века, что кто-то из учеников должен был предать. А мой комментарий: шестой роман, который называется «Тихая суббота».
- Доживем до субботы. Дарья спрашивает: во время программы периодически на ваши вопросы отвечают не финалисты, а просто ребята получают за это медали и ордена. Скажите, как выбирают этих ребят?
- Не совсем точно понимаю, о ком вы говорите. Если это полуфинал и те, кто сидят на левой трибуне – то они ордена получают и медали, и для них мы специально играем эпилог – это третья часть нашей программы, и в последнее время мы туда приглашаем просто бывших умников, тех, которые сейчас учатся в МГИМО, поэтому это возможность для нас с ними чуть поиграть, они очень скучают, они очень хотят придти в студию, хотят ответить на какие-то вопросы. Они даже готовятся по темам, которые мы объявляем за месяц. Вот это для них.
- Они какие-нибудь бонусы в учебе получают за эту игру?
- Если они в этот момент учатся у меня – то, конечно, получают от меня.
- Зачет, например?
- Я делаю вид, что я очень суров. Это игра. Но как правило они получают. Для них очень большой бонус, насколько я понял – просто придти в студию и тряхнуть стариной.
- Это прекрасно, что так много талантливых детей, молодежи в наше время. Олеся спрашивает: Задумываетесь ли вы о конце жизни? Что хотите успеть создать, наблюдать в этой жизни?
- Я, естественно, задумываюсь о конце жизни, во-первых, потому, что возраст к этому подталкивает. Во-вторых, сейчас я исключительно погружен в римскую реальность, потому что третий роман будет посвящен даже не Иерусалиму, а Древнему Риму. А вы знаете, одно из самых известных римских изречений это: «memento mori» - думай о смерти, причем не все его правильно понимают. Думай постоянно о смерти для того, чтобы как можно дольше, правильно и счастливо жить. Насколько я понимаю, именно этот смысл римляне вкладывали. Что бы я хотел увидеть? Мне бы очень хотелось бы написать эту серию. Мне проще сказать, что бы я не хотел увидеть: я бы очень не хотел увидеть болезни и страдания моих близких, очень не хотел бы увидеть при своей жизни следующий развал России, я очень рассчитываю, что его вообще не будет. Вот и все. Такие очень скромные пожелания.
- Опять по поводу карьеры. Галина: как вы считаете, реально ли ребенку из провинции не только поступить в МГИМО, но и сделать приличную карьеру. С чего нужно начать подготовку, если ребенок заканчивает пятый класс?
- То, что реально поступить в МГИМО – это я свидетельствую и ни в коей мере вас не обманываю, потому что последние десять лет минимум руководство института и профессорский состав делает ставку на то, чтобы как можно больше к нам поступало не москвичей, а из различных регионов нашей громадной страны. Что касается карьеры, то я немного забегаю вперед – я так понимаю, что вы избранная публика, и я могу приоткрыть завесу того, что еще в эфире не было. Мы уже сняли финал, вы его увидите только в июне – у нас был очень интересный человек, Сергей Семенович Собянин, руководитель аппарата правительства РФ и вице-премьер. Я почему вынужден на него сослаться – потому что не моя мысль, а его мысль, и мне очень понравилась. Я расспрашивал о его детстве, и в частности он сказал, что самое главное в детстве – не думать о карьере, и тогда только и можно сделать карьеру. Поэтому лучше всего думать маленькой девочке о том, что: первое – что ей интересно, второе – где она способна, где она ощущает себя способной. И если удастся совместить в одной и той же сфере деятельности первое и второе – то вот это обязательно надо продолжать, этому надо всячески содействовать родителям, надо всячески эти способности развивать. Потому что способности плюс интерес в одной сфере… А карьера, она придет. И вообще, я очень верю регионалам и в регионалов, потому что в отличие от москвичей – они какие-то по сравнению с регионалами сонные, немножко замедленные, инфантильные. А дети, которые приезжают к нам со всей России и особенно из дальних мест: из Сибири, из Зауралья, из маленьких населенных пунктов, деревень – в них чувствуется стержень, стремление, совершенно особая энергетика – может быть, потому, что они понимают, что им никто не поможет, если они сами этого не добьются. То есть интерес, способности и очень важно, конечно, здоровье – чтобы не растратить свои силы, чтобы не потерять здоровье особенно молодому человеку. И четвертое – чтобы родители всячески помогали ребенку развивать свои таланты.
- Мне говорили в детстве: зачем тебе шахматы, это слишком трудно. А я сейчас так жалею, что не научилась – я сейчас сама научилась играть в шахматы на компьютере, с компьютером. Ну что ж, не стала гроссмейстером. Он меня нахваливает: говорит, «блестящий ход».
- Хороший компьютер.
- Симочка. А правда, что участие в вашей передаче платное, то есть надо заплатить некоторую сумму, чтобы принять участие в передаче? А кто, на ваш взгляд, более подготовлен, умен и развит – москвичи или дети из глубинки? Отличаются ли нынешние участники передачи и самые первые участники?
- Платить, к сожалению, надо – для регионалов. Когда мы открывали передачу – мы оплачивали дорогу, проживание в гостинице, суточные и оплачивали даже сопровождающих. Сейчас, поскольку наш бюджет совершенно нищенский, соответственно надо платить за дорогу, за проживание в гостинице, хотя мы пытаемся достать обычно всегда гостиницу, чтобы делали довольно большие скидки – то есть все, к сожалению, для регионалов происходит за их счет. За это, естественно, надо платить. Но для того, чтобы попасть ко мне на передачу – я и сам готов заплатить, чтобы ко мне приехали интересные умники. Чем они отличаются – я всегда теряюсь перед этим вопросом, потому что мне кажется, что умный человек, рвущийся к знаниям человек, читающий человек, скажем, из Древнего Египта и из 21-го века в России – между ними намного больше сходства, чем между нашими современниками, которым все фиолетово, все по фигу… То есть умный и стремящийся к знаниям древний египтянин намного ближе к современному россиянину такому же, чем его одноклассник, которому все фиолетово, у которого давно уже старческая апатия к знаниям.
- Да без знаний жить скучно. А как насчет любимчиков в хорошем смысле слова – помогаете им во время передачи?
- Стараюсь не помогать, всячески с собой борюсь, стараюсь быть совершенно одинаковым ко всем. Но поскольку я живой человек, конечно, у меня есть некоторые люди, которым, я просто уверен, нужно обязательно учиться в МГИМО, потому что я не только эту программу веду, я еще преподаю в МГИМО, я преподаю на трех факультетах. И мне бы очень хотелось, чтобы эти люди были среди моих студентов, там уже можно без всякой игры и без всякого везения и невезения с ними работать, им всем ставить пятерки, то есть всех выводить в свет.
- У вас профессорская интуиция срабатывает, видимо…
- Там от меня мало зависит, потому что если я спрашиваю в викторинном плане, сколько будет трижды три, человек отвечает семь – помочь-то… Как я могу помочь? Подсказывать – девять? Так все видно… И судьи сидят, и некоторые из них чрезвычайно строгие… Ну, конечно, симпатизирую. Я же живой.
- Дальше – комплимент. «Ваш «Шут» просто великолепен. Я его читала в детстве лет в 14. Раза три и теперь, совсем недавно, в Инете. Чудо! Спасибо вам. Слезы наворачиваются, когда видишь, что ребенок из глубинки побеждает в передаче и поступает в университет».
- Я так подозреваю, Симочка, что вы школу уже закончили…
- Наверное.
- Если вы читали «Шута», потому что впервые эта повесть была опубликована в 82-м году…
- Я не прочла. Я еще молода тогда была.
- Я вам подарю…
- Я ее уже прикарманила…
- Спасибо за теплые слова! В 87-м или в 88-м году, я сейчас точно не скажу, был снят фильм по этой повести
- Очень интересная повесть.
- Когда у нас считалось, было немного кинозрителей, семь с половиной миллионов… Тогда это было мало. Книжка вышла тиражом сто тысяч экземпляров и стоила 25 копеек.
- Да. Там потрясающе издавались книги…
- Но я туда не хочу. Я лучше в нашем времени поживу… Потому что про Понтия Пилата, про Иисуса Христа там писать было совершенно невозможно…
- Да. А сейчас можно прекрасно… Даст Бог, напишете теперь. Спрашивает человек по фамилии или под псевдонимом Пушкин: «Расскажите, пожалуйста, что становится с теми участниками, которые в процессе игры не оказались победителями, но и не сошли с дорожки из-за ошибок? Выбрали дорожку длиннее, а соперник по короткой прошел быстрее…».
- Они возвращаются опять на трибуны и там, отвечают на вопросы. Умники, стоящие на дорожках, они получают за это ордена и таким образом отыгрываются.
- Можно отыграться, да…
- Можно отыграться и очень многие сильные, даже абсолютные победители, именно проигрывали на дорожках и возвращались на трибуны, зарабатывали там дикое количество орденов. Там рекорд 13 орденов заработал некто Булычев… На дорожках он проигрывал и его обходили… Вернувшись на трибуну, он сразу расслаблялся, расцветал и только отвечал на все вопросы. Явно, дорожка не для него. Потом стал, если мне не изменяет память, абсолютным победителем финала.
- Удивительно. Я знаете, Юрий Павлович, я хотела вас тоже спросить по поводу, кстати, Вяземского. Это же вы в честь Петра Андреевича Вяземского взяли …
- Нет. Не в честь. Я к нему никакого отношения не имею. Понимаете, дело в том, что кровь Вяземского во мне течет, потому что девичья фамилия моей мамы Вяземская. И дед мой по материнской линии Вяземский. По отцовской линии я Станкевич. Был бы, если бы в 37-м году, за то, что мой родной дед по отцовской линии был поляк и военный, он был расстрелян после двух допросов очень быстро. В Ленинграде. Тогда сосед моего отца, скульптор Василий Львович Симонов, усыновил, для того, чтобы спасти в каком-то смысле, нас с сестрой от дальнейших преследований. Сын врага народа никакой перспективы не имел… И так мы стали Симоновы. Во мне не течет кровь Симонова.
- А Евгения тоже?
- Евгения Симонова такая же Станкевич, как и я. Была бы. Мои родные Симоновы – это папа мой, Женя Симонова, народная артистка, и я. Поэтому когда я написал свой первый рассказ и подумал, как мне подписаться, тогда, кстати, Симонов – была фамилия более звучная, чем Вяземский и Станкевич… Три фамилии весьма литературные.
Я почему-то взял и подписался «Вяземский»… Потом на до мной стали, конечно, стали довольно сильно издеваться. Те, которые думали больше о княжеских родах и так далее, спрашивали: «Какой у вас интересный псевдоним был – Вяземский… А почему не Оболенский, не Трубецкой? Не Волконский?» А те, которые, наоборот, восхищались Пушкиным и поэзией увлекались, говорили: «А почему Вяземский, а почему не Пушкин, Почему не Дельвиг? Почему не Лермонтов? Почему у вас такой странный псевдоним?» Это не псевдоним. Это кровь во мне вяземская…
- Это просто человек действительно Вяземский…
- Контрольный пакет моей русской крови – она вяземская. Отец – это в основном польская и шведская кровь.
- Юрий Павлович, посмотрите, как интересно получилось… Вы оба очень талантливые дети оказались. Способные… И ваша сестра и вы – вы оба известные люди. Понятно, что никто вас не продвигал по жизни…
- Продвигали наши учителя.
- Но вы талантливые люди сами по себе. Еще нужно попасть к учителям, надо быть одаренным человеком.
- Мы выбрали такую сферу деятельности, где блатом особо не поможешь. Когда тебе папа завещает дело какое-то, банк и так далее… Актриса должна играть на сцене. На сцене тебе никто не поможет. Книжки писать тоже. Кто за тебя напишет?
- Они как-то развивали ваши способности. Что-то такое в вашем детстве происходило.
- К сожалению, сейчас папа и мама умерли. У нас были замечательные родители. К сожалению, я полностью это понял, когда уже не стало мамы и особенно, когда не стало папы. А так, когда папа и мама… Отец у нас с Женей был замечательный! Замечательный ученый. Ученый до мозга костей, по стилю жизни, по мышлению… Психофизиолог. Член президиума Академии наук. Руководитель отделения Академии наук. Такой, я не побоюсь, я скажу, что он был замечательный ученый. Мама была гениальнейший педагог английского языка. Человек, который удивительно чувствовал искусство, всегда нас в этом поддерживала. Я согласен с Цицероном в том, что самое главное образование, самое воспитание, самые главные импульсы – это, конечно… Если семья кривая, я бы так сказал, на сленговом языке, я что ли не могу сказать? Семья – это самое главное. Прежде всего, это образование папы и мамы. Когда мама и папа начинают ругать: «Вот, мой ничего не делает! Образование безобразное! Школа плохая!» Всегда возникает вопрос: а ты о чем думаешь? А ты как воспитываешь? А ты как образовываешь свое чадо? Ты что, как паучиха, родила его на белый свет и тут же бросила, потому что пауки не воспитывают… Тут главное – побольше разбросать. А человек – иное. Там ты родил и воспитываешь. Еще до перестройки у армянского радио был гениальный совершенно вопрос: кто такие сволочи? Ответ: это те родители, которые не хотят кормить и воспитывать своих детей до их пенсионного возраста. Родители не будут сволочами…
- Как-то ведь можно приучить ребенка к учебе? Пристрастить ребенка. Книги, к учению.
- Можно. Только это большой талант. Во-первых, конечно, генетика. Во-вторых, если папа с мамой ничего не читают и если они хотят, чтобы читали дети – это довольно сложное упражнение. У нас с Женей, если мы действительно чего-то достигли, мы, в принципе, немного достигли, если серьезно говорить и сравнивать нас с другими актерами, писателями…
- Ну что вы… Вы скромничаете.
- Но мы с Женей с детства, с самого первого, видели, как наш папа с утра до вечера, по субботам, потом по воскресеньям, сидит и работает. Как с утра до вечера работает мама. Как они читают, как они занимаются… Я не уверен, что во всех семьях так происходит. Второе: надо очень чутко относиться к своему ребенку и надо понимать и долго исследовать, а что ему интересно и к чему у него есть способности? Вот мои родители вбили себе в голову о том, что я обязательно должен стать скрипачом. Меня маленьким мальчиком, я тогда жил в Ленинграде, отдали в школу при консерватории. Там мы с Мишей Боярским учились. И заставляли меня играть на скрипке. Ну вот, не был я создан для скрипки! Ну не любил я эту скрипку! Отыграв на ней два часа, потом три часа, четыре часа, я потом готов был взять палку, и играть на этой палке и четыре, и пять часов, воображая себя скрипачом. Выходя на сцену, разыгрывать… Актерское, писательское, связанное с фантазией – это было мне очень интересно. А сама игра на скрипке меня не увлекала. Рядом со мной, например, уже в Москве, потому что потом я переехал в Москву, сидела девочка Катя Новицкая, замечательная пианистка, лауреат конкурсов Шопена потом, еще кого-то. Я помню, однажды она пришла на урок – сидела шесть уроков, у нас общеобразовательные предметы и специальность в одной и той же школе были – и шесть уроков подряд она плакала, потому что переиграла руку, слишком много занималась, и учительница велела маме запереть на ключ на 10 дней инструмент. И бедная девочка не могла себе представить, а что она будет делать? Для нее это была трагедия! У нее отняли ее любимый инструмент! Она не может на нем играть! А я на нее смотрел и думал: «Юра, вот у тебя бы такое было – это было бы счастье. Это был бы праздник. Ты не туда пришел. Ты не тому учишься. Вот Катя должна учиться этому, а тебе не надо. Тебе надо искать какой-то другой путь, который бы ты так же любил!» Это безумно трудно. Хорошо давать теоретические советы, а … У меня трое детей, пятеро внуков. Чтобы я мог назвать какое-то свое воспитательское, педагогическое достижение в семье? Так я назвать не могу, как говорят в Одессе…
- Какое-нибудь кредо… Педагогическое. Основной принцип, ваш именно.
- Самое главное – это клятва Гиппократа: «Не навреди». Ты не ломай растение, не гни его в ту сторону, в которую тебе нравится. Оно от этого может засохнуть. Это растение, а человек сложнее.
- А ваши дети пошли по научной линии?
- Нет. Сын у меня работает в бизнесе. Сейчас, наверное, будет работать на госслужбе, его все больше и больше это увлекает… Девочки – это девочки. Главное, чтобы они счастливы были. Главное, чтобы у них мужья были, а мужья, чтобы от них не сбегали, чтобы дети были здоровые. Нет, и у одной и у другой очень хорошее образование, даже двойное образование…
- Это прекрасно.
- Главное, чтобы был муж, который тебя любит, понимает и которого ты любишь… Не будем о грустном.
- Андрей Соболев спрашивает: «Юрий Павлович, я из Иркутска. Я очень хочу попасть на передачу «Умники и умницы». Уже второй год отвечаю на ваши вопросы. Отсутствие какой-либо ответной информации несколько расстраивает. Скажите, пожалуйста, насколько реальны мои шансы попасть в следующем учебном году на вашу программу?»
- Обязательно отвечайте на тот вопрос, который будет в следующее воскресенье. Обязательно в письме напишите, что вы Андрей Соболев, все, что вы сейчас здесь написали. И что вы участвовали в нашей конференции онлайн. И, только умоляю, напишите, сколько вам лет, и в каком вы классе. Если вы в седьмом или в шестом классе, тогда ничем пока помочь не могу до тех пор, пока вы не перейдете в одиннадцатый. Если вы десятиклассник, то я просто вас приглашаю. Андрей Соболев, в письме напишите: «Юрий Павлович, вы меня пригласили».
- Вот так вот, Андрей Соболев!
Теперь Ярослав Туров спрашивает: «Уважаемый Юрий Павлович, я обожаю вашу передачу. С удовольствием отвечаю на все ваши вопросы. Каковы критерии оценки присылаемых писем? Что лучше: интересное и остроумное письмо, но не совсем по теме, или же сухой, строгий, но логичный правильный ответ?»
- С критериями я затрудняюсь, но, думаю, что самое главное – это оригинальность мышления. Второе: обязательно надо отвечать на тему. Самое главное – это, конечно, оригинальность. Учитывается логика, те знания, которые вы неизбежно показываете, отвечая на вопрос. Совершенно точно не учитывается, не может учитываться – это точные знания. Все вопросы, которые задаются в конце передачи рассчитаны на ваши размышления. Там нет одного правильного ответа. Знаете, когда спрашивают: что такое любовь? Это, может, в школе вас так учат: любовь – запишите, пожалуйста, в ваши тетрадочки, когда будете сдавать ЕГЭ и вдруг увидите там такой вопрос…Любовь – это то-то и то-то… Это бред, вы понимаете! Сколько людей – столько представлений о любви! Мы как раз смотрим на ваши представления, насколько они оригинальны, насколько они логичны, насколько они эмоциональны и насколько они опираются на некоторые знания, которые у вас, естественно, либо присутствуют, либо не присутствуют.
- Товарищи, читайте книжки!
- И «Комсомольскую правду»!
- Тоже. Обязательно. У нас выйдет в толстушке интервью с Юрием Павловичем. Следите за выпусками.
- Не только интервью с Юрием Павловичем в «Комсомольской правде» читайте… В газете еще масса других интересных страниц.
- Спрашиват Сергей опять про продолжение «Баккуротов». Юрий Павлович сказал, будет продолжение…
- Да. Я сейчас над этим работаю. Роман должен выйти, наверное, летом. Причем, распространяться должен лучше, чем первая книга, потому что первая книга была в другом издательстве. Это издательство плохо распространяло…
- Алла спрашивает: «Вы прослеживаете судьбу ваших умников? Мне 38 лет. Смотрю передачу постоянно. Запомнился мальчик Миша года два назад. Но он был десятиклассник…»
- Алла, спасибо за ваш интерес. Я, к сожалению, не могу ответить на ваш вопрос, потому что у меня в каждой программе, вы же понимаете, 60 москвичей, 60 регионалов. Там этих Миш, как правило, бывает несколько… Если бы вы еще назвали фамилию, то тогда мне было бы легче… А так… Не могу представить себе, о каком Мише идет речь.
- Имя популярное…
- Если бы был Повсикакий… Или Акакий Акакиевич…
- Федор Миляга спрашивает: «Запомнил вас по скандальной реплике в «Культурной революции» о том, что у нас думающих, а не верующих надо лечить. Скажите, если мы дети Божьи, а он всеведует, что он обязан заранее знать, что мы такое в сухом остатке, а стало быть – он создает плохих и хороших»
- Заумник посильнее меня. Я не совсем вопрос понимаю.
- Я пытаюсь понять сама. Он всеведущ, Господь… Он обязан заранее знать, что мы такое в сухом остатке, а стало быть, он создает плохих и хороших. После чего первых наказывает адом, а вторых поощряет раем…
- Стало легче…
- Получается полная бессмыслица. Мне-то понятно, что людьми, придумывающими Бога для толпы, не все было додумано, а теперь приходится выкручиваться разнокалиберным Кураевым… А вам, как видите, ситуация…
- Бедный отец Андрей!
- Вы по-прежнему не считаете религиозность формой шизофрении?
- У вас очень много вопросов. Начну с того, что в «Культурной революции» мой любимый режиссер Андрей Козлов для того, чтобы поднять тонус, он вырезал довольно большой кусок моей речи. А потом я вскакиваю и говорю, что всех надо лечить! Я просто утверждаю, что всякий человек, так или иначе, религиозен. Особенно религиозен тогда, когда он себе не признается в этом и говорит, что он атеист. Потому что атеистичным человек быть не может! Он именно этим отличается от животного. Только у одного есть какая-то определенная религия: христианство, мусульманство, буддизм…, она у него в сознании. У другого это ушло на уровень подсознания или предсознания: черных кошек, интуиций… А есть люди страдающие удивительно: у их это бессознательно. Они все отрицают: Бога нету! Бога нету! А внутри он все равно чувствует, что он человек, что он сотворен Богом! Он хочет быть бессмертным. Он не может просто взять и умереть! И так далее. Там сложнейший комплекс! Поэтому те, кто говорит, что атеисты, если они, конечно, не лгут, если не играют: Я атеист, приглашайте меня в «Комсомольскую правду». Я хочу на конференцию попасть! Я буду доказывать свою точку зрения. » Это люди страдающие и им надо оказывать помощь, в том числе и психологическую. Недаром у вас выскочило о том, что шизофрения… Атеисты – это шизофренически верующие в свое неверие. Это же Бог. Это атеистический Бог! Только это не все понимают. Второй момент, мне очень хочется до вас донести… Это то, что Бог не для толпы. Для толпы достаточно президента и премьер-министра. Особенно если они идут, взявшись за ручки… Толпа побежит за ними! Никакой Бог не нужен! Бог нужен, когда ты один на один остаешься со своей совестью, со своим мраком, со своим эгоизмом, со своей болью и страданиями. Бог нужен, прежде всего, тебе! А толпа… Флейтиста достаточно! Начнут маршировать! Поверьте, это очень большое заблуждение, что Бог для толпы и опий для народа. Но это такой длинный разговор… Дай Бог как можно больше оставаться атеистами, как не припрет… Очень захочется найти Бога в критической ситуации. Я просто часто сталкивался. И в том числе с моим отцом, который однажды оказался в самолете. И вдруг самолет начал падать. Отец стал искать… быстро какую-нибудь молитву, сочинил сам и стал молиться…
- Психоаналитики говорят, что мы подсознательно религиозны.
- Просто это у нас в крови, от нашей духовной генетики. Есть религии… Есть страшные религии. Страшная религия – сталинизм… Только началась перестройка, представьте, по первому или второму каналу, не помню, женщина говорит: «Я атеистка, девочка моя будет атеистка… Я ее ращу в атеизме. Не нужен нам никакой Бог!» Интервью берется на Красной площади. «И зачем нам вообще какой-то Бог?» Потом у нее испуганное выражение лица, она показывает в сторону Мавзолея: «Вот же наш Бог!». Здесь все ясно. Она верит в Ленина!
- Свято место пусто не бывает!
- Да. Но, понимаете, Ленин – это еще не так плохо. Там на это место и какой-то колдун может встать, и сатанизм, и убийства…
- Интернет может.
- Все, что угодно! Я поэтому и говорю, что очень часто врачебная помощь не помешала бы, пока жизнь не начнет бить! Намного злее и болезненнее.
- Наше время подходит к концу. Большое вам спасибо, Юрий Павлович. Читайте сборник Юрия Павловича Вяземского «Странные умники». Это ранние рассказы.
- Там есть повесть, есть рассказы. Это сборник.
- Нашумевшая в начале 80-х повесть «Шут». Очень интересная, не утратившая по сей день своей актуальности и остроты, прекрасного и глубокого психологизма. Спасибо вам большое, Юрий Павлович!
- Всем спасибо, кто мне прислал вопросы!