«Смертная казнь под пытками? Я бы посмотрел!»

Начну с главного - с высказываний молодых людей, больно занозивших мою память. Возможно, кому-то трудно поверить, но нижеприведенные фразы не из фильма ужасов, а выдержки из реальных интервью. Искренне высказанные мнения подростков, молодежи, даже детей! Не маньяков и не уродов, а самых обычных посетителей художественной выставки, где я проводила опрос на тему отношения людей к пыткам и смертной казни:

«…Пыточный аппарат в крови? Конечно, интересно! В человеческой? Еще интереснее!», «Бутафорская кровь или настоящая – какая разница!», «…Я бы посмотрел на казнь, любопытно же!», «…Не пошел бы – лень… Но трансляцию в интернете посмотрел бы, сидя на диване с колой и чипсами», «Наблюдать, как кого-то протыкают гвоздями скучно! Вот если бы лазером резали..!», «Если будут пытать какого-то бомжа – не очень интересно, а вот если кого-то знаменитого, конечно пошел бы!», «…есть у меня личный враг. Вот на то, как ее протыкают таким аппаратом или варят в кипятке, я бы с удовольствием взглянула», «Если человек – мой враг, конечно я бы его казнил! Да еще и сам пыточную машину включил бы!»…

Дело было в филиале Третьяковской галереи в ЦДХ. Самым популярным экспонатом на выставке стала машина для пыток, воссозданная художником Валерой Переверзевым по образу из рассказа Кафки «Один день в исправительной колонии». В книге с помощью такой машины на теле наказуемого выбивали суть его вины.

- Суть перфоманса в том, чтобы отвратить людей от насилия, доказывая его чудовищность от противного - пояснили мне организвторы.- То есть, посмотрят на такую окровавленную машину люди, передернут плечами и поймут - насилие ужасно!

Чтобы проверить эту идею на прочность, я устроила прямо у экспоната массовый опрос на тему: «Хотели бы вы посмотреть, как работает эта машина? И на ком бы вы ее испытали?». Я была уверена, что услышу нечто вроде: «Пытки – это средневековье. Даже смертная казнь должна быть «гуманной». Не представляла, что страшную идею публичных пыток многие воспримут «на ура»!

Первыми в поле моего зрения попали люди старшего поколения. Их ответ был таким, как я и ожидала. Смертная казнь преступников – возможно. Пытки – никогда! Старики в ужасе смотрели на аппарат: «…испробовать на ком-то? не дай бог! Даже на врагах не стал бы!» Но потом кто-то из них обронил: «вы молодежь поспрашивайте! Они привыкли к насилию, которое льется с экранов компьютеров и телевизора. Для них что кровь – что вода!» Я переключилась на молодежь, и услышала то, что описала в самом начале…

При мысли о том, на ком можно было бы испробовать адскую машину, глаза говорящих молодых людей загорались. Причем истязать они предлагали не только террористов, педофилов и маньяков, но и своих знакомых, известных политиков, звезд эстрады… На вопрос, чем так провинились названные Леди Гага или Ксения Собчак, пожимали плечами: «просто любопытнее смотреть на знаменитых…»

Особенно страшно становилось, когда спокойно и даже равнодушно на окровавленный агрегат взирали дети:

- Казни и крови не боюсь, и не такое в фильмах видел! – спокойно пожимал плечами мальчик лет семи.

- Он просто не понимает, что говорит! – вклинивается мама. – Это бравада!

- Мам, я знаю о чем говорю! – ребенок смотрит на мать с недоуменной жалостью. – И мои друзья тоже…

- Все, хватит! – мама прерывает интервью.

И глядя им во след, я слышу, как сын что-то доказывает перепугано-взбаламученной родительнице, а она, мотая головой, прячется за успокоительным: «Это бравада!»

Нет, дорогие мои, не похоже это на браваду. Глядя в ясные глаза ребят, спокойно сочетающих кровь и «Колу», я чувствовала, что они-то как раз искренни. Скорее было похоже, что многие взрослые врут, отвечая «правильно», а не так, как думают на самом деле. Но значит ли это, что они цивилизованнее и добрее своих детей, честно признающихся, что не видят разницы между реальной и бутафорской кровью?

- Интерес к подобным вещам – норма, и нечего сопли распускать! – неожиданно отреагировали на мое смятение друзья - умные, порядочные люди, никогда не отличавшиеся жестокостью. – Не нужно путать жестокость и проявления естественного, животного начала. Если человек признается, что оно в нем есть, это не значит, что он готов переступить общепринятые законы. Он просто честен! Гораздо хуже лгать самому себе, утверждая, что в тебе этого начала нет.

А может действительно, дело не в жестокости современного мира, а в том, что дети просто честнее? Ведь говорят же философы, что люди не поменялись со времен каменного века. Эволюционируют институты власти, законодательство, а зверь живущий в каждом из нас с рождения не поддается эволюции. Но ведь сколько я себя помню, - всегда боялась причинить кому-то боль. Не могу смотреть фильмы о насилии - падаю в обмороки! Неужели же и я лгу сама себе?

А еще есть люди, которые бояться чужой боли даже больше, чем своей собственной! Мать Тереза, Януш Корчак… Сверхчеловеки, духовной силой которых остается только восхищаться и тянуться к этой планке всю жизнь! Они что, тоже лгут? Где тот загадочный «тумблер» человечности, который срабатывает у одних и совершенно не действует у других? И есть ли шанс «включить» его в душе 20-летнего парня, который считает пытки увлекательным шоу? А главное, стоит ли это делать? Нужно ли воспринимать интерес к чужой крови, как трагедию, если признаваясь в нем, человек не преступает законов?

Кстати, в число наиболее посещаемых в эту ночь мест вошел и Музей Истории телесных наказаний на Старом Арбате. Огромная очередь желающих полюбоваться на орудия пыток и посаженных на кол мучеников стояла до двух часов ночи и до слез изумила мою 10-летнюю дочь, воспитанную на идее ненависти к насилию.

- Ничего трагичного в этом нет! – убеждал ее руководитель музея, кстати, ярый противник смертной казни и насилия. – Существование нашей выставки как раз помогает разобраться в себе. Люди боятся смерти и насилия, но они хотят видеть то, чего боятся. Ведь бороться с врагом можно только зная, как он выглядит, изучив его, а не зажмуриваясь и делая вид, что его не существует. Музей – это «клетка» для насилия, как вольер в зоопарке – для льва. На воле, в саванне этот зверь опасен, а в клетке – нет. Изучай на здоровье!

Соня слушала, силилась понять. Наконец, согласилась и даже вспоминала знаменитое: «забытая история повторяется». Но когда мы вошли под мрачные своды переполненные историей человеческой боли, дочь вцепилась в мою руку: «Мам, пойдем отсюда! Я все понимаю, но мне тяжело и больно все это видеть!» И, знаете, я была счастлива это услышать! Как камень с сердца упал, потому что я не верю, что Соня тоже «лжет сама себе». Но и с философами-историками, говорящими о вечном звере внутри человека, спорить не осмелюсь…

Вот только как же быть с результатами опроса? Мир катится в пропасть? Или животный интерес к крови все же норма? А может, дело в том, что люди разные, и на шкале человечности просто не существует понятия нормы?

(Видео-сюжет о том, почему людей так притягивает тема казни и пыток, смотрите в ближайшее время на ТВ-КП).