Как же мы о'харились!

Скарлетт О'Хара кругом

То ли реклама так действует, то ли мы сами даво мечтали дорваться до «буржуйской» жизни, но все вдруг повально осознали свою высокую ценность. Причем — не моральную, а чисто физическую.

«Я понял, что надо жить для себя!»

«Прежде всего ты должна саму себя любить!»

Я это слышу каждый день. Ото всех.

Вчера я вдруг спросила одного активного себялюба: «А почему?»

Он сначала остолбенел, а потом сказал: «Как почему?! Потому что сам себя не полюбишь — никто не полюбит!»

Очевидно, общество пошло на какой-то новый виток. Народ (по крайней мере, мегаполисный) просто задыхается от любви к себе в крепких объятьях массажистов, фирменном парфюме и вычурных самохвальских резюме для работодателей.

Частично это, конечно, вызвано пережором рекламы нервно-паралитического действия, застревающей в мозгу из-за своей речевой неправильности.

«Я люблю свои волосы!» «Я люблю свою кожу!» «Я люблю свой возраст».

Ну скажите, какой безумец любит свои волосы? Было бы сказано на нормальном русском «у меня хорошие волосы» - это еще куда ни шло. Но тут же надо было довести до апофеоза!

А как можно «любить возраст»? Я бы даже допустила «мне нравится мой возраст», но ведь здесь речь почему-то о любви — длительном процессе, предполагающим, кстати, какое-то самоотречение, какие-то жертвы, даже самозабвение.

Смысл старинного понятия летит в пропасть, и теперь в великом и могучем уже не хватает по крайней мере одного важного слова, которым, собственно, и обозначалось раньше самое великое из всех чувств.

Да, и раньше люди страдали центропупизмом и самообожанием, но при возможности старались данный факт скрывать. Сейчас это — хороший тон, чуть ли не признак аристократизма, элитарности.

Скарлетт О'Хара кругом, которая в отличие, скажем, от Наташи Ростовой, живущей любовью к другим, существует исключительно ради себя самой. Это, кстати, и делает ее героиней, заставляя преодолевать невозможное и совершать подвиги.

Конечно, Ростова зазывает в свой дом раненых, а О'Хара возмущается поведением Мелани, которая привечает голодных измученных солдат, бредущих мимо Тары.

А цивилизация все-таки держится на ростовых

Но кто может больше сделать, кто сильнее, "результативнее"? Понятно, Скарлетт. Еще и потому, что она способна пренебречь моралью, действовать "поверх барьеров", как боец без правил. Здоровый цинизм, что ни говори, помогает преуспеть, как и практицизм, ловкость, умение подниматься после ударов.

Такие герои, конечно, любой стране нужны. Они сами выкарабкиваются, государство может им не помогать. Они вцепляются зубами в свою "долю" и тянут ее по гроб жизни.

Однако тут мы натыкаемся еще на один парадокс. Казалось бы, рука об руку с такой бешеной самолюбовью должно идти и самоуважение. Но его нет. Как нет и слова — ни «честного купеческого», ни «честного пионерского». То есть внутри, сами перед собой, люди, может, и честны, но положиться на них нельзя, поскольку во главе всего - личные интересы.

Вот мы договорились с одним инженером Владимиром Павловым, что он починит провалившийся пол в нашем дачном домике под Питером, прямо на линии Маннергейма. Владимир Павлов рассказал нам всю свою гордую и правильную биографию потомка революционера-путиловца. Он сто раз повторил: «Не волнуйтесь, я же не узбек какой-нибудь. Сделаю как русский русским!» Патетика, конечно, немного настораживала, но в общем и целом давала основания надеяться на благополучный исход. Договор был прост: разводящийся с женой Владимир живет в домике два-три месяца, пока не разменяет с супругой квартиру, а за это делает нам пол, укрепляет забор и пользуется дровами.

Спустя неделю моя тетушка, предварительно позвонив, посетила угодья. В домике было жарко. Материалы для ремонта пола так и лежали на террасе. Володя сказал, что ищет что-то недостающее.

Потом мы звонили, и он интеллигентнейшим голосом докладывал: «Разбираю старый пол. Надо чистить, делать пропитку и ждать».

И вот, через два с половиной месяца, мы явились, мирно беседуя о Скарлетт и Ростовой. Картина такая: поверх гнилых досок лежат новые, незакрепленные и уже замызганные. Просто лежат себе, как настил. На настиле покоятся надувные и ненадувные матрасы. На одном из них спит с головой под дедовой шинелью человек. Рядом стоят сапоги в коросте глины. На кухоньке — обгоревшие кастрюли и горы окурков.

Володя ни капли не смущен: «Родственники приехали, завтра уезжают!»

Но прибегает соседка с яблоневой веткой и секатором, сообщает трагическим шепотом: «Да у него тут целая бригада работяг ночует!»

Володя говорит твердо: «А вы заметили, что забор починен? А помните, какая погода была? Я не хочу здоровье угробить, я все-таки себя люблю немножко. Попросил азиатов — сделали, а за это пожили». Он вызывающе выставляет вперед ботинок и притоптывает носком.

Вот, оказывается, зачем я надела в эту грязь новые туфельки — чтобы впечатать крепкий каблучок в наглый коричневый ботинок.

Инженер вопит, но я говорю «милиция», и он начинает одеваться, а вылезший из-под шинели работяга укладывает матрасы в ржавую тачку. Из второй комнатушки выходит кашляющая и чихающая девушка в тетушкином стеганом халате и моих шлепках. Она говорит: «Можно я еще три дня поживу, у меня билеты только на понедельник, а Володя обещал... Я им тут готовила... Куда я пойду, с температурой?»

Внутренне я дрогнула, но Володя вдруг хамски ухмыляется: «А милиции-то нет, теперь полиция. Забыли, господа? И ничего мне будет — рабочие все с регистрацией. Кстати, насколько мне известно, хозяйка дачи — не лично вы. Не переживайте так, себя надо лю...»

«Во-он!» - ору я им всем от души (наверное, впервые лет за двадцать), и с наслаждением гоню потомка путиловца за линию Маннергейма. Девушка шмыгает носом и на всякий случай отдает халат.

Мне уже плевать и на принципы, и на любовь к ближнему.

Я тоже согласна жить для себя! Я торжествую: «Все! Скарлетт О'Хара победила».

Но тетушка смотрит на меня, словно не узнавая, и говорит: «А цивилизация все-таки держится на ростовых. Хоть их и убивают в первом бою, а о'хары получают бронь. Скарлетт — примитивный рациональный человек, такие цементируют общество. Но двигается вперед оно только благодаря ростовым. Ростовы идут в чумные бараки, совершают открытия, бьются с несправедливостью и отмаливают наши грехи. О'хары лишь рационально и с выгодой используют результаты их трудов».

Короче, она возвращает девушку долечиваться, а я уезжаю домой, греться в ванне с морской солью.