«В тюрьме нас били до полусмерти» - рассказывают приговоренные пожизненно

В Сыктывкаре продолжается суд над возможными поджигателями и заказчиками пожара в торговом центре «Пассаж» в Ухте летом 2005 года. Подробности можно узнать из наших статей «Молодой дагестанец, спасая земляков, взял на себя вину за убийство 25 человек» и «Виноваты ли в поджоге «Пассажа» те, которых посадили пожизненно?»

Напомним, на скамье подсудимых трое возможных заказчиков – братья Махмудовы и Гаджиев, а также два возможных поджигателя – Пулялин и Коростелев.

Пулялин и Коростелев с год назад приговорены к пожизненному заключению. Уже за решеткой они указали на заказчиков поджога - братьев Махмудовых, влиятельных бизнесменов и (по версии следствия) криминальных авторитетов. Защита настаивает, что на Махмудовых они указали под пытками. О том же вещают сами Пулялин с Коростелевым – что в уральской тюрьме для осужденных пожизненно ИК-56 «Черный беркут» их-де нещадно дубасили. Якобы особо усердствовал в избиениях оперативный работник Колесников и еще ряд лиц.

РАЗДЕВАЛИ ДОГОЛА И БИЛИ МОЛОТКОМ?

Здесь будет уместно привести такой документ, слегка сокращенный мною - под названием «Адвокатский опрос Коростелева А.А.(№ 2-3/08)»

«Пос. Лозвинский 21 декабря 2010 г.

Я, адвокат Козлитин Виктор Иванович… произвел в помещении комнаты краткосрочных свиданий опрос Коростелева А. А. 8 апреля 1987 г. рождения,

По заданным вопросам Коростелев А.А. пояснил следующее.

10 января 2010 года я прибыл в колонию ИК-56 для отбывания наказания. Вместе со мной Пулялин, Дандаев, Гребцов и Кочетков.

По прибытию в корпус ПКТ начался досмотр личных вещей, входе которого нас по очереди выводили в комнату для досмотра. Первого завели Кочеткова. Я услышал, что его избивают, поскольку он кричал и плакал. Следующим пошел Пулялин. Его тоже стали избивать.

…Меня завели в комнату, сказали вытащить вещи из сумки. Сотрудник Баев сказал посмотреть на него, а так как нас заранее инструктировали, что нам запрещено смотреть в глаза сотрудникам и вообще поднимать голову, я не смотрел на Баева. Он требовал посмотреть на него. Я поднял глаза. Баев сразу же нанес мне удар в лицо. Я склонил голову, а Баев кричал: «Я же говорил, что в глаза смотреть запрещено!» Также на меня кричали и торопили вытаскивать вещи из сумки, после сказали раздеться догола.

После меня стали бить при помощи плоских деревянных палок и киянки – деревянного молотка. Затем меня голого отвели в другую комнату, где выдали одежду установленного образца. Потом заставили собирать вещи. При этом постоянно били. Мне удалось собрать лишь часть вещей, после я побежал в камеру. Остальных тренировали докладывать фамилию, год рождения, каким судом осужден. Так как не все получалось, то нас опять били.

На следующий день у нас забрали все вещи кроме нательного белья и оставили на сутки в камере при температуре воздуха + 2 С . Температуру мы узнали, так как нам в камеру сотрудник колонии принес термометр.

Били нас постоянно: в ходе утреней поверки и еще в течение дня. Также всегда били, когда выводили для беседы к сотрудникам администрации.

15 января 2010 года в колонию приехал адвокат Козлитин В.И. Я очень боялся сказать об избиениях адвокату, так как думал, что меня просто могут за это убить.

Избиения продолжались до 27 или 28 января 2010 года.

27 января меня вывели в кабинет оперативных работников, где находился начальник оперативного отдела Колесников Виталий Сергеевич. Также там был Денис Александрович, фамилию и должность которого я не знаю, Андрей Юрьевич Ивин – оперативник, Белявский Андрей Сергеевич – начальник одного из отрядов колонии. Колесников заявил мне, что «игры в невиновность закончились» и сказал, что его интересует наша связь с Махмудовыми, каким образом был произведен заказ поджога, а также обстоятельства возникновения конфликта. Я сказал, что я невиновен, что я не знаю Махмудовых.

На это Колесников сказал мне, что я совершил ошибку и что мой подельник (Пулялин) возможно будет умнее. Меня завели в пустую камеру, пристегнули наручниками к трубе и Денис Александрович стал избивать меня резиновой дубинкой. Я кричал и плакал, говорил, что я невиновен. Потом привели осужденного Торопова, который пытался снять с меня штаны и приговаривал: «Лучше делай, как тебе говорят!».

Я сел на пол, чтобы он не смог снять штаны, плакал и говорил о своей невиновности. Денис Александрович продолжал наносить мне удары резиновой палкой. Потом меня отстегнули и повели в кабинет к начальнику оперотдела Колесникову. В кабинете стоял Пулялин. Колесников велел Пулялину, чтобы он сказал мне признать вину. Пулялин мне сказал, чтобы я признавался в том, чего я не совершал. Думаю, что он испугался, так как увидел меня избитого. Я снова заявил о своей невиновности.

Колесников мне сказал, что мой подельник оказался умнее, а меня будут бить, пока я не напишу признание. Пулялин сказал мне: «Антон, признавайся!», и его увели. Меня стали опять избивать. В основном меня бил Денис Александрович, но «прикладывались» все, кроме Ивина. Меня били до обеда. На время обеда отвели в камеру и сказали подумать. Я думал повеситься. В тот период я содержался в камере с Кочетковым. Только наблюдение постового и уговоры Кочеткова не дали мне повеситься.

После обеда меня вывели обратно в кабинет Колесникова. Спросили «Подумал ли я?» Я сказал, что невиновен, после чего Белявский и Колесников меня опять били до семи часов вечера деревянными палками, которые ломались от ударов. В семь вечера Колесников забрал у Пулялина его признание в форме заявления. Колесников зачитал мне текст и спросил буду ли я писать такое же. Я сказал, что буду, так как понял, что выхода у меня нет. Наутро я отдал Колесникову свое заявление. Я по возможности наиболее точно воспроизвел текст заявления Пулялина. После того меня перестали бить.

Так выглядел ТЦ Пассаж на третий день после пожара

1 февраля в колонию приехали Мансуров и Овсянников. Первым к ним на беседу пошел Пулялин… Потом меня вывели в кабинет Колесникова, где находились Мансуров и Овсянников, а также Белявский и Денис Александрович. Овсянников сказал, что они получили мое заявление и потому приехали. Потом он попросил меня рассказать о том, как был произведен заказ поджога, как образовался конфликт и т.д.

Я ранее встречался с Овсянниковым в СИЗО. Я уверен, что он знает о нашей с Пулялиным невиновности, но его это не интересует. Потому во избежание дальнейших побоев я стал давать показания согласно своему заявлению.

Потом привели Пулялина, и Овсянников сказал нам: «Устраняйте свои противоречия! Давайте поэтапно, начнем с конфликта». Мы с Пулялиным под руководством Овсянникова стали вырабатывать единую позицию для устранения всех нестыковок.

Овсянников предупредил, что завтра видеосъемка, что в кадре надо быть убедительным, не зажиматься, сидеть расковано и говорить четко. Утром меня вызвал Мансуров, поговорил на отвлеченные темы, расслаблял психологически. После я ушел на обед. Во время обеда ко мне подошел Вавилов. Он сказал, что он позвонил адвокатам, они скоро приедут, поэтому не стоит на себя брать то, чего не делали. Я сказал, что очень боюсь. Он ответил, что не бойся, никто тебя бить не будет. После обеда меня вывели на допрос к Овсянникову. Так как я боялся сказать напрямую Овсянникову, что не хочу давать против себя показаний, я сказал, что мне надо подумать давать ли вообще показания.

Овсянников сказал, что так дело не пойдет, что показания давать придется. Я все равно говорил, что мне надо подумать, надеялся протянуть время до приезда адвоката. Овсянников с Мансуровым позвали Колесникова. Он пришел очень разозленным, стал кричать на меня. Несколько раз пнул ногой в область груди. Мансуров и Овсянников это видели. Так как Колесников кричал про нас обоих с Пулялиным, что мы все равно будем давать нужные показания, я понял, что Пулялин тоже отказался давать показания. После меня вывели из кабинета и стали бить. Бил вроде бы Абрашнин. Также заставляли бегать по этажу до изнеможения. Потом меня завели в кабинет обратно, где Колесников начал меня спрашивать, кто ко мне подходил? Я сказал, что ко мне никто не подходил, и что мне просто надо подумать. Меня снова стали бить и заставлять бегать по этажу. Потом меня снова завели в кабинет и позвали постового ПКТ. Постовой сообщил, что к моей камере подходил Вавилов.

Меня снова начали бить, а потом привели Пулялина и его также заставили бегать по этажу. Я рассказал Овсянникову, Колесникову и Мансурову о своем разговоре с Вавиловым, после чего Колесников стал говорить, чтобы я заявил о том, что Вавилов оказал на меня давление и заставлял отказаться от признательных показаний. Овсянников сказал написать про это заявление. Я сделал как они хотели, потому что боялся. Впоследствии я дал показания по ранее согласованной с Пулялиным позиции. Овсянников вел видеосъемку.

Во время одного из допросов Овсянников настоял, чтобы я указал, что все адвокаты по уголовному делу по «Пассажу» проплачивались Махмудовым Фахрутдином, оказывал на нас давление с целью того, чтобы мы не давали признательных показаний и не изобличали так называемых «заказчиков» поджога. На самом же деле никакого давления не было. Я не причастен к этому преступлению, поэтому я не давал признательных показаний и не могу изобличать так называемых «заказчиков».

СЛУЧАЙ В ПОЕЗДЕ

Утверждать или отрицать правдивость этого документа я вам не стану. Могу лишь логично предположить – коли осужденные Пулялин с Коростелевым подписали против себя признания о поджоге, следовательно, их крепко били. А кто, где и когда их бил – мы тому не свидетели.

Однако, нынешний суд пожелал удостовериться - правда ли, что тюремный опер Колесников избивал осужденных, или осужденные лгут? Для этого Колесникова вызвали в Сыктывкар, в связи с чем ему пришлось ехать с Урала в Коми за государственный счет. Хотя почему бы просто было не спросить у Колесникова по телефону? Если Колесников и дубасил узников, то, можно подумать, в суде он в этом признается, если его самого, конечно, в судебном зале не будут бить молотком и палками…

Но по дороге в суд с Колесниковым приключилось следующее. На подъезде к городу Кирову (со слов Колесникова) к нему в тамбуре вагона подошли два мордоворота и велели сказать на суде, что осужденные Коростелев и Пулялин признания написали под пытками. За это Колесникову посулили 5 000 долларов. А в противном случае упыри обещали подкинуть Колесникову наркотики и покалечить его близких.

Колесников (с его слов) не пошел на подлость, но перенервничал и с полдороги вернулся домой. А в Екатеринбурге с ним созвонился бывший опер Евсеев и пригласил в ресторан.

В свое время майор Евсеев вел дело по пожару в Ухте. Он тогда заявил, что доказательства сфабрикованы и выбиты пытками. После чего Евсеев был осужден за разглашение государственной тайны, отмотал срок и недавно освободился.

И вот в ресторане Евсеев предложил Колесникову все ж таки съездить на этот суд, рассказать, что признания выбиты палками и предложил за это Колесникову 800 тысяч рублей. Колесников обещал подумать и, как мы можем догадываться по грядущим событиям, позвонил КУДА НАДО.

Потом в Сыктывкаре в конце апреля Евсеева, как взяткодателя, накрыли с поличным при передаче части денег неподкупному Колесникову. Сам Колесников на суде объяснил отказ от взятки наличием у него офицерской чести. И на том же суде отверг все наветы Пулялина с Коростелевым о том, что эти осужденные написали признания под пытками. По словам Колесникова они это сделали добровольно.

Тогда адвокаты спросили Колесникова: как могло получиться, что Пулялин и Коростелев, будучи разделенными по камерам, написали признания в один и тот же день? Более того – оба признания написаны слово в слово будто бы под диктовку одного человека?

На что Колесников не нашел толкового объяснения.

КТО ПОДСТАВИЛ ЕВСЕЕВА?

Есть мнение, что бывший опер Евсеев работал на возможных заказчиков поджога Махмудовых, за это и отсидел. Еще есть мнение, что в нынешней игре Евсеева использовали хитрые оперативники. То есть, следователи, прикинувшись друзьями Махмудовых, предложили Евсееву договориться с Колесниковым о взятке, а после поймать Евсеева и показать суду – вот-де как гады пытаются суд дурить! Нельзя им верить!

Но, по-моему, это чушь. Евсеев пойман с передачей аванса – 100 тысяч рублей. Станут ли опера жертвовать своими кровными на это дело? Конечно, нет.

Куда большая вероятность, что Евсеева пытались использовать настоящие друзья Махмудовых. Если бы Колесников за деньги признался, что показания против Махмудовых выбиты пытками, то очень бы осложнил задачу стороне обвинения и облегчили бы жизнь защитникам. Но этот факт подкупа свидетеля еще не доказывает вину подсудимых. Удручает то, что у следствия, похоже, самый главный козырь против подозреваемых это признанья невольников.

Что ж, будем далее следить за событиями в суде.