Юрий Любимов: «Она была не на своем месте. Но очень старалась»

Сегодня Юрий Петрович готовится ставить спектакль в Большом театре. Он сумел выстоять при самых разных правителях. И кому же, как не ему, вспоминать об исторических людях, Фурцевой в том числе. Ведь Любимов всегда отличался прямотой. О его впечатлении от Фурцевой мы расспросили Юрия Петровича.

- Я вам расскажу один эпизод. Позвонила она однажды за полночь. И заявила с ходу: «Забирайте своего еврея и срочно уезжайте в Италию!» Нужно было ставить спектакль. Это был итог торговли, продолжавшейся год между нашей Компартией и итальянской. И предметом этой торговли был режиссер Леонид Якобсон. Сначала итальянская Компартия просила Брежнева, чтобы я поставил эту оперу. Но я предложил Якобсона, который считался неблагонадежным. Фурцева разбирала все время этот вопрос. И разобрала! Невыездного человека отправили за границу! Вся эта история доказывает: все-таки она старалась что-то делать и могла оперативно решать вопросы. Даже звонила мне среди ночи, чтобы все убыстрить. И ведь ее распоряжения выполнялись!

- Ну а как же иначе? Она же была министром!

- Уточню - министром культуры. Не думайте, что это была почетная должность. Еще со Сталина повелось, что на культуру бросали тех, кто проштрафился.

- Да ладно - взлет от ткачихи до министра вы считаете понижением?!

- Понижение, уж поверьте мне. Мне кажется, из-за этого она часто была на грани отчаяния, вены себе резала.

- А спектакли ваши запрещала тоже от отчаяния?

- Это было. Но она же приказы выполняла. Если Брежневу докладывали, что я плохой, а хороший - это... ну, скажем, композитор Хренников (который отнюдь не Шостакович и не Хачатурян). Что ей еще оставалось делать? Вот ей приказали спектакль «Живой» прикрыть. Она его закрыла. Да так удачно, что 21 год он был под запретом. Но на нее зла не держу за это. Ведь она подчиненный была человек. Она не имела своей воли. Как говорится - функционер.

- Вы очень благородно судите.

- Я же должен это понимать. Тогда какой же я режиссер, если я не понимаю психологических ситуаций. Ее же хотели списать уже в утиль. Она достойна сочувствия.

- То есть вы простили ее?

- Даже не обижался. Ну что ж я буду на даму симпатичную обижаться?

- Симпатичную? То есть как женщина она производила впечатление?

- Она старалась выглядеть элегантно. И старалась, чтобы все было чинно. Хотя это получалось довольно наивно. Ей не хватало образования, знаний. Ведь трагедия-то не в этом. А в том, что часто берутся управлять искусством люди некомпетентные. А здесь должен быть высокий уровень образованного человека. Хотя по большому счету искусством управлять нельзя, дорогие мои. Но она старалась, как могла. Старалась смотреть постановки, советовать чего-то. Когда она пришла на «Десять дней, которые потрясли мир», говорила, указывая на меня: вот именинник перед вами, а я стараюсь помогать работать.

- А в реальности помогала?

- Помогала, чем могла. Хлопотала, чтобы мне квартиру дали. А однажды я в сердцах бросил ей: «Не пускаете за границу - и не надо. Мне и здесь хорошо». Она в ответ спокойно так говорит: «Мы вас заметили, делайте, что вам говорят, и все будет хорошо». Какое наивное рассуждение... Но она старалась...