Как хорошо мы плохо жили

Тут два ответа. Или молодым читателям и авторам «Комсомолки» нужно знать, как жила «комсомолка» прежних лет, или не нужно... Проверим?

Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление

В рассказе Эмиля Золя герой тонет в болоте, и никто его не спасёт, никто не протянет руку помощи. Герой по пояс в болотной жиже, по самое горло… Но вот он совершенно чудесным образом нащупывает ногой спасительную кочку! Упирается в эту кочку! И выбирается на берег… И говорит себе то, что нужно знать, в том числе и сегодняшнему Кремлю: «Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление». По-моему, «наша «Комсомолка» 80-х была именно такой спасительной кочкой!

Саяны. И ток медленно пошёл по проводам

Мишку Сердюкова, самого молодого и самого талантливого репортёра «Комсомолки», можно было увольнять из газеты после каждой публикации. То приврёт красиво, то ещё что… Но всякий раз он в последний момент как-то изворачивался и продолжал своё.

И вот - пуск Саяно-Шушенской ГЭС. Пуск всё время откладывается. Заветное утро случилось в пять сорок пять. Через час из гостиницы мы начинаем диктовать репортаж о пуске. Я дописываю, Мишка диктует. И вдруг слышу страшное! И вот он, заветный час! - ликует Мишка. - Главный инженер гидростанции Кузьмин включает рубильник, и ток м-е-д-л-е-н-н-о пошёл по проводам!

Я выхватил трубку и заорал стенографистке, чтобы последнюю фразу вычеркнули к чертям собачьим!

Потом Мишка оправдывался, что он попросту издевался над всеми газетчиками, обступившими один единственный телефон для передачи главной новости. Поди проверь!

БАМ. Куанда – место встречи, товарищ нюча!

Стыковку Западного и Восточного крыла на БАМе назначили в местечке Куанда. Я тут же сочинил легенду про то, как однажды старый тунгус увидел в реке тонущего русского (нюча по-тунгуски), и протянул нюче руку помощи, и произнёс «Куанда», что означало: вот мы и встретились, товарищ!

Потом в нескольких газетах я видел эту «легенду» на полном серьёзе. Мы долго потом говорили: старый еврей рассказал древнюю тунгусскую легенду…

Магнитка. Домна не взорвалась

Саяны, БАМ, и вот, наконец, третий пуск - Магнитка. Наши дни. В прежние времена за пуск новой домны полагалась минимум пара-тройка Героев социалистического труда и десяток орденов Ленина.

Директор Магнитки Виктор Рашников сунулся в одну газету, в другую: тут у нас домна… «Взорвалась?! - весело орут на том конце провода. – Вот если бы домна ваша взорвалась, то мы бы её сходу – на первую полосу!».

Кстати, Кремль тоже не заметил это событие. Зато когда одна эстрадная шелупонь подралась на сцене с другой шелупонью, газеты словно с цепи сорвались!

… А с другой стороны… ну, построили мы Саяно-Шушенскую, а на ней теперь богатеют совсем другие. Не так ли и с Магниткой, которая теперь ещё лучше будет кормить оффшорную, прости господи, зону на каких-нибудь Сейшельских островах? Я ставлю здесь вопросительный знак, а опыт подсказывает: ставь восклицательный!

А ты, дурак, не сориентировался

Не надо идеализировать прошлое, но и славославить нынешнее состояние страны у меня тоже не получается. Один из наших стал при Ельцине большим журналистским начальником.

Но, увы и ах! В его газете валом пошли статьи и заголовки типа: «Осмысляя Березовского», «Понять Чубайса». Один из моих друзей утверждает, что наш большой теперь друг сказал моему «маленькому» другу, широко поводя рукой по р-роскошному редакторскому кабинету: «А ты, дурак, не сориентировался». Без комментариев.

Слишком много народу с-о-р-и-е-н-т-и-р-о-в-а-л-о-с-ь в моей стране. Теперь они в который раз переориентируются. А ведь журналист – это барометр. Он предсказывает погоду, а не лакейски указывает, откуда ветер дует. Если журналист «ориентируется», он уже не барометр, а флюгер.

Отдельные выкрики - про Сталина

Почему-то вспомнилось не к месту. Первая в моей жизни встреча с цензором. Который мягко так пригласил меня в свой кабинет и показал мою газету с подчёркнутой красным карандашом строкой: «Бойцы шли в бой и кричали: «За Родину, за Сталина». Обычная литературная запись фронтовика. Но ведь это не я, это фронтовик рассказывает! - искренне удивился я.

- Не спорю, - ответил цензор. - Отдельные выкрики имели место.

Сегодняшняя журналистика – это «отдельные выкрики», не больше. И даже цензор, которого нет, их не слышит и в упор не видит. Зато проснулся внутренний цензор, который как Буратино всё время оборачивается на своего Карабаса Барабаса. А когда всё время оборачиваешься назад, дороги вперёд не увидишь.

Следствие ведут кунаки

Наконец-то Женя Нефёдов купил новую машинёшку! В последние годы жизни он был ответственным секретарём газеты «Завтра» и вёл поэтическую рубрику «Евгений о неких», кто помнит эту чудную политическую колонку на последней странице газеты. «Завтра» - это, конечно, не деньги, а позиция. Поэтому деньги на машину собирались долго и трудно. Но тут подвалило в один день – и машина, и выход в свет новой книжки нашего Жени - «Избранное». Женя на радостях рванул в издательство, загрузил тираж в новую машину и повёз весь этот праздник домой, в Останкино. Взял под мышку пару экземпляров книги – порадовать своих…

Утром у подъезда не было ни машины, ни книг! Украли. За книжки Женя обижался больше, чем за машину.

Обычно в рабочем отделе «Комсомолки», где под вечер, перед выходом газеты, собирался весь наш «колхоз», все вместе мы сочиняли броские заголовки для своих и чужих заметок. Женя был лучшим! А лучшим его заголовком было: «Следствие ведут кунаки».

Похоже, что с годами кунаков не убавилось. Машину со стихам так и не нашли.

А не понимаешь, так не суди

Один комсомольский лидер (семейный) во время проведения какого-то комсомольского заседания поцеловался за кулисами со своей комсомолкой. Письмо в газету об этом страшном событии, как водится, «позвало в дорогу». В дорогу отправилась одна из наших известных нравоучительниц, фамилию забыл. И вот - большой газетный «подвал» в газете. Журналист выслушивает тех, выслушивает этих... Один из тех, кто застукал и настучал в газету, говорит: «А я не понимаю, как это семейный человек да ещё лидер может целоваться с другим человеком!».

И – вершина советской журналистики тех лет – последняя фраза в этой статье: «А не понимаешь, так не суди».

Учись, молодёжь, настоящей журналистике!

БАМ – это Баня, Амбулатория, Магазин (БАМ), и только потом железная дорога

В фильме «Невезучие» герои всё время попадают в невероятные обстоятельства. Это по-настоящему смешно. Но есть люди, которые сами себе создают такие обстоятельства. Ну, кто знал, что через несколько дней на БАМ, в Звёздный, прилетит первый секретарь ЦК ВЛКСМ Тяжельников?! Я не знал.

И потому написал в «комсомолку» очередную заметку про то, что БАМ – это, конечно, здорово, но начинать нужно с людей, с их нормальной жизни на БАМе. С Бани, Амбулатории, Магазина.

Сложите первые буквы трёх этих слов и получите БАМ. И только тогда железная дорога побежит вперёд как надобно. Говорят, Тяжельникова такая трактовка событий на стройке века взбесила и напугала. Тут, понимаешь, товарищ Брежнев учит, что БАМ – это железная дорога, а этот… опять гонит пургу!

Радует то, что в Звёздном Тяжельникову, как любому нормальному человеку, приспичило. И он завернул в деревянный туалет, шедро украшенный свежесрубленными елочками, сикось-накось воткнутыми в снег вокруг парадного туалета на свежем воздухе, естественно. Представьте себе декабрь. Сибирь. Мороз под 40. Куча молодых строителей и такие же островерхие «кучи» по всем «звёздным» туалетам. И потому не будем спорить, кто прав: я или Тяжельников?

Я шёл в первом десанте Петра Сахно к месту будущего Звёздного (январь 1974 года) и по-прежнему считаю эту великую стройку – великой стройкой. БАМ ещё спасёт страну и в мирной жизни, и на случай войны, когда мы (не дай Бог) отдадим китайцам Транссибирскую магистраль. Но ещё хуже, если БАМ отдадут какому-нибудь человеку с длинной фамилией абрамовичдерипаскапотанин.

Или Кривомазов, или я!

И - продолжение этой смешной истории. Она достаточно известна в «Комсомолке», осталось несколько деталей. Перед утверждением сибирского корреспондента лучшей в мире Иркутской газеты «Советская молодёжь» Н. Кривомазова в качестве собственного корреспондента «Комсомольской правды» мы обмыли это дело в рабочем отделе газеты: все проверки и все согласования в газете и в ЦК ВЛКСМ я благополучно прошёл, завтра – утверждение на секретариате ЦК и баста! Но Толя Золин, тогдашний редактор лучшего в мире рабочего отдела, с сомнением произнёс: «Старик... Видишь ли, какое дело... Завтра ты должен быть в галстуке и с комсомольским значком. И – сбрить бороду! Тяжельников этого не любит. Есть такие слухи, что он уже окрысился на тебя и за бороду, и за некоторые твои заметки.

Галстук я напялил, как седло на корову, комсомольский значок не нашёл, бороду, естественно, не сбрил. Весь секретариат я, как Филлипок у дверей школы, просидел перед закрытой дверью секретариата. Зато перед самым заседанием меня пригласили к первому секретарю ЦК, и Тяжельников, ни слова не говоря о главном, сделал мне выволочку вот за что. Какая ваша общественная нагрузка? - строго спросил он. Я ответил, что делаю стенгазету в иркутской «молодёжке» (мы все тогда делали километровые стенгазеты, и это было по-настоящему смешно и важно). Но Тяжельников прочёл мне лекцию о недооценке лично мной всей важности стенной печати и отпустил, как зять отпускает тёщу с балкона: летите, мамаша! И, говорят, добавил вслед: пока он, Тяжельников, в ЦК, Кривомазова в «комсомолке» не будет!

Через полгода он ушёл. Забрали идеологом в ЦК КПСС. Его место занял второй секретарь ЦК Борис Пастухов. И первое, что он сделал, спросил: где там этот… бородатый возмутитель спокойствия? Зовите его, пусть работает.

Каждый год, в день рождения комсомола (29 октября), я мечтаю встретить на какой-нибудь комсомольской вечеринке этого… Тяжельникова и посмотреть в его глаза, не больше. Его цекашные комсомолята столько гадостей понаделали в моей стране, а я - каким я был, таким я и остался: сужу о людях не по извилинам в бороде, а по извилинам в голове.

Продолжение – следует. Если захотите...