Враги России - кто они?

Соловьев написал новую книгу - «Враги России». Кто они? Автор рассматривает все враждебные России явления, внутренние и внешние угрозы, которые подтачивают, губят страну. Невольно или намеренно, по дури или за деньги. Врагов оказалось немало. Террористы, продажные правоохранители, клянущая страну оппозиция, маргиналы-националисты, алкоголики, чиновники-взяточники. Враждебное внешнее окружение. Кто больше приносит вреда России?

Публикуем отрывки из новой книги и интервью с автором.

«НЕСОГЛАСНЫЕ» С СУДОМ

Я спрашивал «несогласных»: а вы в суд ходили? На это мне объяснили, что в суд ходить нельзя, что суды - это обман, что все прекрасно понимают, что там, в этих судах, происходит, и нечего терять на это время, это чистый развод. Когда результат нам нравится, то все замечательно, а когда не нравится, то мы не верим? Поэтому, наверное, мы признаем только те решения суда, которые нравятся нам? Но ведь они и в Международный суд не идут - может быть, понимая, что шансы невелики.

Неожиданно в сознании многих демократическая модель трансформировалась в то, что сформулировал один из лидеров российского гей-движения, господин Алексеев, кричавший в эфире программы «Поединок»: «Мне наплевать на мнение большинства, мне Европейский суд сказал, что можно!» Европейский суд не сказал, что можно проводить гей-парады, - всего лишь то, что предыдущие запреты на проведение гей-парадов, по мнению Европейского суда, не соответствовали законодательству, однако это не является автоматическим разрешением на проведение гей-парадов сегодня. Но сам вопль «Мне наплевать на мнение большинства!» является, если угодно, общим подходом для определенной части людей.

Воспитанники марксистско-ленинской идеологии, пристально изучавшие великий «кирпич», как назывался учебник истории КПСС за свои размеры и тяжесть, точно знают, что надо делать в случае прихода к власти. И зачастую в речах нынешних демократов это прослеживается явно: уничтожать, уничтожать и еще раз уничтожать. Они верят исключительно в карательные меры. Яркий пример - 1991 и 1993 годы. ГКЧП не осмелился расстрелять собственный народ. Демократ Ельцин не задумываясь применил танки в 1993-м, устроив пальбу в самом центре Москвы, и не задумываясь применил авиацию в 1994-м, бомбя русский город Грозный. От демократии не осталось и следа.

Соловьев написал новую книгу - «Враги России».

ЗА ЧТО НЕМЦОВ ОБИЖЕН НА ПУТИНА?

С каким упоением «несогласные» ждут «оранжевых» революций, рассматривая каждую как предвестник того, что именно такая судьба будет уготована России. Однако события, произошедшие в 2011 году в разных странах мира, показали следующее. Во-первых, если во власти находится не истерик, а человек с железными нервами, то даже миллионная толпа, выведенная на площадь, не приводит автоматически к смене власти. А во-вторых, миллионная толпа, выведенная на площадь, не является демократической. Она начинает с радостью грабить, насиловать и освобождать из тюрем уголовников, которые мимоходом с удовольствием убивают тюремное начальство. Несложно спроецировать ситуацию на Москву. Можете себе представить в Москве миллионную толпу? Кто в этом случае даст гарантии спокойствия мирных жителей? Или гордые лимоновцы, яшинцы и прочие истинные друзья России смогут удержаться от того, чтобы разграбить магазины, изнасиловать молоденьких девушек?

Крайне комично выглядят попытки Немцова критиковать Путина, во многом из-за того, что в них сквозит личная обида, очень четко сформулированная несколько лет назад. В период пребывания Немцова в Госдуме Путин проводил встречу в Сочи перед началом работы парламента, и Немцов, естественно, был среди политических деятелей, приглашенных на встречу. В тот момент как раз вышла статья, посвященная сложностям личной жизни Бориса Ефимовича, и Путин во время беседы мимоходом заметил: «Боря, ну когда ты уже наконец со своими бабами разберешься?!» Должно быть, это оказался самый тяжелый вопрос, который Немцов до сих пор не может пережить.

Некогда видный политический деятель скатился до абсолютно маргинальных позиций - несомненно, трагедия. А ведь когда-то он был совершенно в ином положении! Был момент, когда Немцов глядел свысока на скромного сотрудника кремлевской администрации Путина, знать не знал, кто такой Медведев. Сейчас ситуация изменилась, и в этой новой реальности надо искать себе место. Но найти его, конечно, крайне сложно, почти невозможно.

ПОТЕРЯННОЕ ПОКОЛЕНИЕ

За внешним прыщом на теле российской государственности назревает страшный вулканический процесс. Этот процесс питает собой потерянное поколение - молодых людей в возрасте от 16 до 24, становление которых прошло уже в эпоху подлости 90-х, повального бандитизма и массово спивающихся бывших промышленных городов. Отцы этого поколения - деклассированные военнослужащие, нищие врачи, брошенные итээровцы. Их родители озлоблены, они готовы к любому негативному ответу. Поэтому эти молодые люди с нетерпением жаждут революции. Для них революция - это не только забава, не только «прикольно». Эти ребята практически асоциальны. Они не чувствуют чужую боль, не умеют сострадать. И на этот субстрат очень легко ложатся самые разнообразные идеи. Именно они начинают кричать: «Россия для русских», «Москва для москвичей» и «Сибирь для сибиряков». Они боятся, что не выдержат конкурентной борьбы в современном мире, где за ними зачастую нет даже родительской поддержки, а за теми, кто «понаехал», стоят диаспоры, кланы, деньги и специфическое воспитание. Они лишены возможности продвинуться по социальной лестнице.

В умелых руках ребята становятся замечательной пластичной массой, из которой можно с легкостью вылепить и банду, и партизанский отряд, и фанатское объединение. Пожалуй, несколько обнадеживает лишь то, что среди молодежных экстремистских организаций отсутствует единство. Каждая из этих группировок обожает власть, все они воюют друг с другом и ненавидят друг друга.

Упал самолет на подлете к петрозаводскому аэропорту. В то время как человек в красной куртке, который не представился и пожелал остаться неизвестным, вытаскивал людей из упавшего самолета, рядом с ним стояли двое. Чистенькие, аккуратненькие. Юноша и девушка. Девушка с красивым маникюром, с макияжем на лице. Они снимали на мобильный телефон, как горят люди. Потом, наверное, побежали домой - как можно скорее выложить видео в Сеть. Какая бешеная популярность, миллиона два кликов будет, наверное. Вау! И при взрыве в «Домодедово» сразу стали снимать.

Изменилась шкала ценностей? Люди перестали быть людьми? Патриотическое воспитание куда-то делось? Вот кто эти люди? Кто они России?

АВТОРА!

Владимир Соловьев, писатель, телеведущий: «Не надо перекладывать ответственность только на власть»

- Получается, друзей у страны нет совсем, кроме армии, флота и, как добавили вы, ракетных войск. Да как же жить в таком скоплении вокруг врагов?

- Скоплении не вокруг, а внутри. Главный враг смотрит на тебя по утрам в зеркало. В этом основная проблема. Очень легко ненавидеть внешние факторы, очень тяжело осознать собственную ответственность.

- Но что же может сделать обычный простой человек, обходящий стороной и Манежку, и взятки не берущий?

- Простым людям надо перестать себя прощать и осознать ответственность за происходящее в стране. А не только ответственность тех, кто там наверху. Каждый на своем месте должен попытаться жить так, как хотел бы, чтобы жил его сосед. Был в Древнем Риме император Траян, который говорил, что хочет быть таким императором для своих подданных, каким хотел бы, чтобы был император, если бы подданным был он. Это очень важный принцип. Каждый человек должен быть таким инженером, бухгалтером, чиновником, каким он хотел бы видеть инженера, бухгалтера, чиновника, когда он к нему приходит.

- Дело в нас, а власть, получается, ни при чем?

- Власть всегда при чем. Просто необходимо осознать, что каждый из нас несет в себе мельчайшую, но функцию власти. Поддерживая или отрицая ее, пытаясь сделать лучше или наплевав, считая настолько плохой, что уже ничего в ней нельзя изменить. Мы привыкли относиться к власти как к гигантскому существующему злу. Но в то же самое время хотим, чтобы власть проснулась и стала ласковой и нежной и на нас из рога изобилия вылила золотой дождь. Поэтому у нас в стране и борьба с коррупцией такая смешная. Мы боремся не с коррупцией, а за места для коррупционеров, чтобы самим сесть на потоки.

- Верите ли вы, что выборы - парламентские, президентские - могут что-то изменить в стране?

- Я верю в то, что быстро никогда ничего хорошего не происходит. Но то, что ситуация сейчас тяжелая и в народе царит какой-то пессимизм, видят все. И то, что в обществе есть потребность в изменениях, тоже очевидно. Просто, к сожалению, в России был печальный опыт революционных изменений, а это пагубно для страны. Эволюционные перемены были крайне редки и всегда проходили через море критики. И сопровождались хорошо если железной партийной дисциплиной, как во времена Косыгина, а не диким неудержным воровством, как во времена Ельцина. И реформы не всегда были во благо. Реформы Косыгина - во благо, о реформах Гайдара нам хорошо известно.

- Как вы думаете, власть не пугают усилившиеся пессимистические, даже протестные настроения?

- Я не нахожусь во власти...

- Но вы очень часто встречаетесь с людьми, принимающими решения.

- Решения принимаются настолько странно, непрозрачно и непрогнозируемо, что возникает ощущение: люди, принимающие решения, может, и обладают неким объемом информации, но смотрят совсем с иной перспективой. А иначе почему они не отправят в отставку тех или иных министров? Не изменят законодательство в сторону ужесточения? Но, с другой стороны, пока писалась книга, прошел президентский закон о борьбе с педофилами. Изменения все же идут, пусть тяжело и медленно. Я считаю, никто не даст нам избавления - «ни бог, ни царь и не герой»...

- ...«Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой»?

- Я не за восстание пролетариата, я сторонник понимания, что люди несут ответственность за свою семью, свою страну, а не перекладывают ее на окружающих, на власть.

Рис. Валентина ДРУЖИНИНА.

Глава 6

Я еще работал на радиостанции «Серебряный дождь», когда интернет взорвался после видеообращения майора Дымовского, в котором тот клеймил коррупцию в правоохранительных органах и отстаивал свою правду. Было крайне интересно с ним побеседовать, и мы — я и моя соведущая — пригласили его в прямой эфир. Когда этот человек пришел в студию, мне показалось, что мир окончательно сошел с ума. Майора Дымовского не только с большим трудом можно было назвать юристом — у него не оказалось высшего образования. Говорил он исключительно жаргонизмами и производил скорее впечатление того самого бандита, которых должен был ловить. Уже не столь важно было, с чем он борется. Гораздо важнее было то, как он выглядит и как говорит.

Он рассказывал о своей жизни — что был нормальным пацаном, вырос напротив зоны, общак держал — он звучал, как провинциальный актеришка, исполняющий роль мелкого бандита, притворяющегося крупным криминальным авторитетом. Шуточки в стиле «под лежачего бомжа портвейн не течет» сыпались из него легко и непринужденно. Говорил он неплохо, но это сложно было назвать литературным русским языком. Скорее, бесконечная интерпретация блатной фени. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не материться через каждые три слова, и видно было, что это едва ли доставляло ему радость — я имею в виду не необходимость материться, а необходимость сдерживаться. Уж что-что, а мат был для него абсолютно естественным инструментом общения.

Майор Дымовский — отнюдь не исключение. Нет никакого сомнения, что он рассказывал правду о поборах, о планах, о необходимости делиться. Это и так все понимали. Все — депутаты, дворники, министры, юристы — понимали, что внутри милиции, ставшей потом полицией, сложилась устойчивая система сбора денег и отправки их наверх. На всех уровнях шли разговоры о том, что происходящее в милиции ужасно. И тем не менее, когда речь заходила о необходимости реформ, все предложения носили исключительно косметологический характер, потому что по сути своей сводились к формуле «дали тебе автомат, крутись как хочешь». Общество, может быть, и было готово к переменам, так как все равно деньги брались бы из его кармана, а вот государство не считало нужным платить милиционерам-полицейским суммы, хотя бы отдаленно похожие на прожиточный минимум.

При этом капитаны, майоры, подполковники и полковники жирели на глазах, а когда кто-то из них забывал поделиться, его карал праведный гнев товарищей. Система с радостью сжирала отступников. Выяснялось, что у них гигантские дворцы с огромным количеством комнат и олимпийскими бассейнами, комнаты завешаны, как водится, иконами в драгоценных окладах, и жизнь в целом удалась. И машины неплохие. Стоит лишь взглянуть на парковку перед отделением — можно только радоваться, что у наших стражей порядка такие замечательные тещи, жены, друзья, которые могут дать возможность своим скромным труженикам разъезжать по делам на ну очень хороших авто. И отдыхать пацаны ездили хорошо, так что операцию «Оборотни в погонах» можно было при желании проводить в любом отделении, сколь угодно часто и каждый раз с неизменно позитивным результатом.

Выяснялось, что в милиции модны и галстуки совсем не уставные, с драгоценными нитями, и звездочки из чистого золота, и подарки друг другу такие, что мама не горюй. Да и трясануть бизнесмена — просто святое дело, а уж насчет крышевания можно лишний раз и не говорить. Обычное дело. Как же не крышевать? Все крышуют! Иначе что же — на зарплату жить? Но так же нельзя, ведь надо делиться! И если, не дай бог, ты честный опер и выполняешь свой долг, то очень скоро на тебя будут смотреть как на неумеху или дегенерата.

Милиция выдержала бы любой скандал — до тех пор, пока сошедший с ума от вседозволенности майор Евсюков не достал оружие — отнюдь не табельное, а каким-то образом затерявшееся у него в вещдоках, — и не расстрелял, наслаждаясь собственной крутизной, случайных посетителей московского универмага. Притом поначалу преступление Евсюкова особо не взбудоражило общественность, как не довело ее до белого каления убийство журналиста сержантом милиции, который из-за разлада с женой решил отвести душу на задержанном, избил его, изнасиловал шваброй, а тот почему-то через несколько дней скончался. Объяснение в духе «знаете, с женой не сложилось, поэтому находился в тяжелом моральном состоянии» почему-то не нашло понимания у следователя. Хотя, если бы дело не стало публичным, то наверняка нашло бы. Ведь никого не возмущало, когда где-то избивали ногами несчастного профессора консерватории с криками: «Гад, где твой паспорт, знаю я вас, профессоров, все вы педерасты, нас так учили». Все нормально. Пацаны забавляются.

Но случилось нечто крайне неприятное. Сдала бы система майора Евсюкова — жила бы спокойно дальше. Однако начальник московской милиции позволил себе более чем странную фразу, учитывая, что Евсюков был не обычным милиционером, а потомственным. Он вдруг как-то не вовремя расслабился и заявил президенту Российской Федерации: «Да ценный сотрудник, просто его бес попутал». Вот это уже перенести было невозможно, и главный правоохранитель Москвы расстался с погонами.

***

Не дай бог показать пример — разоблачения пошли чередой. Вот уже и гаишники отправляются по этапу целыми подразделениями: выясняется, что у них была отлаженная взяточная система, вот уже городские отделения милиции можно в полном составе аккуратнейшим образом отправлять на зону. Хотя зона тоже особенная, милиционеров у нас нигде в обиду не дают. Это если обычный человек, не дай бог, кого-то избил, то его могут упечь, а милиционер может отличиться так, что немецко-фашистские захватчики покажутся Дедами Морозами. Ан нет, его прощают. Ну разве что на некоторое время переведут в другое подразделение. Пожалуй, только после появления в московской милиции Владимира Колокольцева милиционеров и их начальников стали увольнять. А то, подумаешь, ну попрыгал на груди у задержанного, а он возьми да умри. Ну с кем не бывает, что ж теперь, и попрыгать нельзя?

Ситуация приобретала совершенно фантасмагорические черты. Поступить в Высшую школу милиции оказалось труднее, чем в какой-нибудь престижный московский немилицейский вуз, а разговоры о взятках за поступление стали настолько обыденным делом, что не поверить в существующее мздоимство мог бы, пожалуй, только сумасшедший либо крайне наивный человек, искренне убежденный, что все вокруг замечательные, добрые, милые люди, и только СМИ клевещут и клевещут.

Милиция все больше превращалась в закрытую корпорацию. Решения в ней принимались совершенно непонятные и, пожалуй, необоснованные. Ни с того ни с сего вдруг исчезали подразделения по борьбе с организованной преступностью — прямо в канун десятилетия их создания — и закатывались гигантские попойки: с одной стороны, преступники радовались, что наконец-то их злейших врагов убирают, так сказать, с доски, а с другой стороны, ребята отмечали как десятилетие службы, так и ее разгон. Куда им было идти после увольнения, оставалось неясным, — ясно было лишь то, что целые архивы накопленных данных оказывались невостребованными. Конечно, организованная преступность вздохнула радостно и широко, захватывая все новые и новые территории и вовлекая еще не коррумпированных милиционеров в водоворот денег, наркотиков, бандитских сходок, когда уже было практически не отличить, где заканчивается бандформирование и начинается милиция, а милиция зачастую выглядела бандформированием, но на частично государственном обеспечении.

***

Но справедливо ли так говорить только о милиционерах? Разве они одни такие? Что, от них отстает генеральная прокуратура, которая прославилась весной 2011 года, показав всему миру, что наши российские подмосковные прокуроры умеют создавать настоящие условия для занятия бизнесом — правда, нелегальным бизнесом, казино, но уж если воплощать в жизнь русскую народную мудрость, то и Салтыков-Щедрин оказывается посрамлен. Это у него один мужик двух генералов прокормил, а у нас один предприниматель Назаров, даром что нелегальный, прокормил такое количество прокуроров, что диву даешься. И кормил хорошо. Дни рождения отмечал с размахом, взятки раздавал щедрой рукой, и судя по всему, никогда не жадничал отстегивать от своего бизнеса любому желающему, так что возникает вопрос — какого же размера был сам бизнес? И на пятидесятилетие заместителя прокурора области Игнатенкова пригласил его любимого артиста Стаса Михайлова за сорок две тысячи евро. И удалось отметить день рождения прокурора Московской области Мохова. Незадорого — всего лишь за десять миллионов рублей. И вертолеты на Валдай оплачивал, и земельные участки прокуратуре предоставлял. И чудом на них вырастали бесплатные домики из клееного бруса. И сам Мохов с супругой приезжали полюбоваться.

Только вот, когда дело выплыло на поверхность и суммы в нем зафигурировали угрожающие, совершенно неожиданно обнаружилось, что «большая» прокуратура отнюдь не видит криминала в поведении своих младших коллег. И раз за разом, с удивительным упрямством, несмотря на все попытки следственного комитета, в возбуждении дела отказывала. Что бы ни показывали, какие бы улики ни демонстрировали — нет, говорят, не может быть, глазам не верим. Честнейшие люди, а вы все ошибаетесь и лжете. И проверки прокуратура проводила самолично, и не находила никакой проблемы ни в пении Стаса Михайлова, ни в полетах за границу, ни в наличии «скромных» домиков и участков. Правда, следственный комитет никак не успокаивался.

Дошло до такой степени эмоционального напряжения, что пришлось президенту вызывать к себе руководителей прокуратуры и следственного комитета и спрашивать, что происходит, так как один из свидетелей вдруг стал давать показания не на кого-нибудь, а на самого сына генерального прокурора Артема Чайки. И не просто какие-то сухие показания давал, а рассказывал во всех подробностях. Да еще, как назло, вдруг один из свидетелей, Алексей Прилепский, после того как побывал на допросе, вскоре пропал, а затем был найден убитым. Задушенным. И человечек-то небольшой — всего лишь водитель. Работал он у одного из главных фигурантов игорного скандала и выполнял разного рода поручения. Правда, появились свидетели, которые рассказали, что Прилепский считался надежным и ему было доверено, кроме прочих обязанностей, развозить пакеты с деньгами — проще говоря, со взятками. Ну а раз взятки развозил, значит, лица видел. А поскольку простой водитель, то не из «своих», и, не дай бог, что-то мог брякнуть.

Прокуратура вдруг спохватилась, охнула, и после того как заместитель генерального прокурора Виктор Яковлевич Гринь пару раз отказал в возбуждении уголовного дела, давая тем самым возможность обвиняемым подмосковным прокурорам и улики уничтожить, и подготовиться к побегу, все-таки санкционировала арест. И тут выяснилось, что санкционировать-то арест удалось, а вот осуществить его — нет, потому что парочка подозреваемых и в самом деле бросилась в бега. А те, которые оказались в следственном изоляторе, постепенно начали понимать, что, кажется, дело серьезно. Настолько серьезно, что один из них решил даже сотрудничать со следствием, надеясь, естественно, что получит за это некую поблажку. Только законы у нас так написаны, что утвердить сделку со следствием — сводившуюся к тому, что подследственный готов был во всем признаться и указать еще с десяток высокопоставленных персонажей, притом не только из областной прокуратуры, которые получали взятки, — должна генеральная прокуратура. А это тот самый господин Гринь, который раз за разом отменял постановления по этим громким делам. Три дня и три ночи он размышлял, идти на сделку с подследственным или нет, и в конечном итоге постановил — «отказать». Без всякого объяснения, почему и зачем. Видно, не хотел себя лишний раз нервировать. Такой вопрос эмоциональный! Ну никак не желал Виктор Яковлевич разочаровываться в людях. Не мог поверить, что прокурор вдруг оказался мерзавцем, решил, что это какой-то нонсенс, да и выкинул из памяти долой.

К слову сказать, обвиняемые прокурорские сотрудники были, конечно, люди уникальные. Настоящие юристы, интеллигенты и законники. Во время ареста одному из них стало плохо. Положили на диванчик, вызвали врачей, расстегнули одежду, сняли носки. И миру открылась татуировка на ногах: «Они устали». Уже не знаешь, что и думать: может, это были и не прокуроры вовсе, а внедренные агенты криминального мира?

Но чудеса на этом не заканчиваются. Сам господин Мохов, большой начальник коррупционеров и руководитель подмосковной прокуратуры, в глазах генпрокурора Чайки оказался человеком милейшим и честнейшим, хотя, к сожалению, заблуждающимся насчет своих сотрудников. Поэтому пришлось ему поставить на вид — правда, отнюдь не уволить вслед за этим с работы, не выгнать из органов, а страшно понизить: направить работать в транспортную прокуратуру. Мол, проштрафился — изволь страдать. Страдать жутко. Но, с другой стороны, понизили так понизили, все же пока еще не «красная» зона. Хотя вполне возможно, что и она не за горами.

Скандал между прокуратурой и следственным комитетом выявил огромное количество проблем. Но, по большому счету, что в них нового? Неужели кто-то сомневается, что прокуроры, следователи, милицейские и не только, в том или ином виде «добирают» свои зарплаты? Что, имея такие возможности, они, здоровые мужики, не создадут себе замечательные условия существования? Не будут вести себя как хозяева жизни, от которых зависит, быть или не быть любому бизнесу во вверенном регионе? Да что там бизнес — как человек до дома дойдет? А ведь все у него хорошо было... Ну ладно, может, он узнаваемый и с ним лень связываться. Значит, повезло. А так — две секунды, и лагерная пыль. И доказывай потом, кто ты да что ты.

***

Чрезвычайное бурление умов возникло еще и тогда, когда вдруг выяснилось, что сын генерального прокурора — человек удивительно тонкой душевной организации, тяготяющий к каким-то рискованным аферам. Куда ни ступит — всюду проблемы. Да и сам генеральный прокурор непотопляем настолько, что в какой-то момент времени я понял, что жизнь прокуроров и прочих чиновников в нашей стране скорее напоминает компьютерную игру.

Судите сами. По Закону о прокуратуре срок полномочий генерального прокурора составляет пять лет. Его кандидатуру вносит президент, а утверждает Совет Федерации. Нынешний генпрокурор Юрий Чайка был назначен 23 июня 2006 года, значит в такой же день в нынешнем, 2011 году его полномочия заканчиваются. Кроме того, 21 мая Юрию Яковлевичу Чайке исполнилось шестьдесят лет. До недавнего времени это был предельный возраст службы в прокуратуре.

Однако полтора года назад закон специально «под Чайку» поменяли, увеличив предельный возраст службы до шестидесяти пяти лет. То есть очевидно, что Юрий Яковлевич очень серьезно готовился к тому, чтобы остаться генеральным прокурором еще на пять лет. И тут — совсем некстати для Чайки — вскрылся уже упомянутый нами скандал с крышеванием игорного бизнеса, в котором стало мелькать имя его сына Артема. Напомню, речь идет о взятках. Судя по всему, об отлаженной системе. Но давайте разбираться, кто крышевал крышующих? В общем, мы уже поняли: фамилии и подписи этих замечательных людей можно увидеть на постановлениях о закрытии взяточных дел.

Как вы думаете — простые люди, которые наблюдают за всей этой суетливой мерзостью, будут после этого верить пламенным речам наших вождей о борьбе с коррупцией? И ведь потом перед сенаторами Чайка-старший на голубом глазу вещает: «Вот ведь, анализ-то показывает, что лиц, получающих взятки, осуждается почему-то меньше, чем взяткодателей». Сами, мол, удивляемся. Помните, президент про судейское сообщество сказал: «железобетонная корпорация». Так вот, прокуратура под руководством Чайки превратилась в еще более железобетонную корпорацию.

При чем тут компьютерная игра, спросите вы? Да вот же она! Правила те же самые: когда ты выходишь на определенный уровень, тебе дается дополнительная жизнь. Вот Мохов вышел на уровень прокурора области — у него запасная жизнь. Попал в коррупционную историю — и все равно: потрепанный, но непобежденный. Вернулся на предыдущий уровень, будет проходить квест заново. А вот Игнатенко, Урумов и другие: не успели выйти на нужный уровень — у них дополнительной жизни нет. За то же самое — game over.

***

Похоже, вся чиновничья система построена по этому замечательному принципу. Если это понять, все становится на свои места. Представляете, сколько в этой увлекательной игре у Чайки, на его-то уровне, дополнительных жизней!

Нашли в его машине двух разбойников, с оружием, наркотиками и спецталоном — сгорела одна жизнь, но не страшно: уцелел, перешел на уровень под названием «министр юстиции». А вот тебе бонус: орден за заслуги. Выходишь на уровень генпрокурора. А вот переписали закон о прокуратуре специально для Юрия Яковлевича, под его возраст. Это, без сомнения, дополнительная жизнь. Случились скандалы с казино, с Артемом — ну сгорели еще одна-две жизни. Не беда. Сходил к президенту, попросил заступиться — и снова все в порядке.

В конце марта 2011 года президент, что называется, «развел по углам» Чайку и руководителя следственного комитета Бастрыкина, наступило что-то вроде перемирия. Вроде бы считается, что это он заступился за Чайку — мол, нельзя, чтобы заложниками конфликта следствия и прокуратуры становились родственники руководителей этих ведомств. После этого — видимо, по условиям перемирия — про Чайку-младшего временно забыли, а прокуратура совершила жертвоприношение: областного прокурора понизили в должности, еще двух прокурорских работников областного звена уволили за нарушение присяги, еще два городских уволились сами.

Вы думаете, за них так билась генеральная прокуратура, потому что «честь мундира голубого» и все такое? Да бросьте. Просто эти люди очень много знают. Можно предполагать, что есть условия перемирия, о которых нам не сообщают. Например, что опальные прокуроры будут молчать и за это отделаются условными сроками или штрафами — как раз кстати 4 мая президент подписал соответствующий закон о штрафах за взятки. Заявил он об этом именно на встрече с Чайкой, и в тот же самый день ведомство Бастрыкина снова возбудило «дело прокуроров». И на этот раз Гринь пока ничего не отменил и дело не закрыл.

Ах, этот Гринь, такой переменчивый, такой непостоянный, такой внезапный и противоречивый! Постоянно меняет свою точку зрения по конкретным уголовным делам. Почему бы? Так вот, перемены в поведении Гриня как раз подтверждает версию о существовании негласных договоренностей. Следователи спокойно принимают жертвоприношение, расследуют громкое дело, получают звания и награды. И не проявляют любопытства по поводу того, кто же крышевал самих подмосковных прокуроров.

Но тишина продолжалась недолго — до того момента, как свидетель Прилепский был найден задушенным, а в показаниях снова всплыло имя Артема Чайки. Я не веду следствие и не берусь судить, как все происходило на самом деле, однако ситуация возникает крайне деликатная. Не стоит забывать, что уже была история с директором Верхне-Ленского речного пароходства Николаем Паленным, который выступил по местному телевидению и сообщил, что «группа отморозков собирается растащить стратегический речной флот», назвав имена Артема Чайки с его компаньоном Кодзоевым. А через два дня Паленного нашли повешенным в гараже. Оформили как самоубийство. И что, папа теперь снова побежит к президенту? Спасать дитятко?

***

Оказывается, что чиновникам можно все, другим ничего. Корпорация своих не сдает. При этом интересно, что когда на милицию обратили внимание и стало окончательно ясно, что с ней надо что-то делать, то решили эту проблему удивительно философским образом: перестроить милицию поручили милиции. И этот странный синдикат, неспособный справляться с поставленными перед ним обществом задачами, растерявший малейшее уважение, вдруг стал перестраиваться, скрипя на каждом шагу. Сама мысль о том, что милиционер может перестроиться, звучит пугающе. Но не настолько пугающе, как откровенные лекции, прочитанные министром внутренних дел будущим милиционерам, которые проходят обучение в Академии внутренних дел.

Началось с того, что Рашид Гумарович Нургалиев, известный как человек очень милый и приятный, с хорошей чекистской закалкой, но отнюдь не большим милицейским опытом, решил проявить себя фактически как Александр Васильевич Суворов — слуга царю, отец солдатам. Отеческая забота по отношению к курсантам выразилась даже в попытке объяснить им, как снимать стресс. Судя по всему, в тяжелой работе милиционера он практически каждую секунду. Ведь когда видишь вокруг себя столько обладателей денег по карманам, да ты еще и вооружен — как тут сдержаться и не объяснить гражданам, что случайно находящиеся в их карманах деньги находятся там отнюдь не по закону, а должны немедленно перекочевать как вещдоки в материалы вновь возбужденного уголовного дела — ах, простите, возбужденного. И вот, чтобы научить будущих милиционеров справляться с этим стрессом, Рашид Гумарович прибег к столь модной в современном мире йоге. Не стесняясь количества звезд на своих погонах, он энергично тер себе уши, ловко сворачивался в прихотливые позы, и его нимало не смущали округляющиеся глаза несчастных курсантов, которые, конечно, могли представить себе все что угодно, но только не корчащегося в йоговских асанах многозвездного генерала, объясняющего, что вот это и есть снятие стресса.

Я думаю, что пацанам было бы гораздо понятнее просто чисто выйти лохов пострелять. Или в морду прикладом двинуть. Или, в крайнем случае, разрядиться так разрядиться и заставить случайных девок отработать субботник и воскресник. Но Рашид Гумарович предлагал какие-то новые, уникальные, продвинутые технологии. Видно, модернизация настигла и его. Но когда какой-то несмышленыш задал Нургалиеву вопрос, может ли гражданин оказать сотруднику милиции сопротивление, если сотрудник милиции совершает противоправные действия, министр внутренних дел потряс всех, позволив себе дать уникальный совет: «Конечно, если сотрудник милиции нарушает закон, гражданин имеет право себя защитить!»

И вот тут у правоведов все смешалось. Ибо любое неповиновение сотруднику правоохранительных органов, а тем более физический контакт с ним, да еще и с нанесением его лицу основательных вмятин, доказывающих неправомерность милицейского требования, грозит не просто сроком, а многолетним сроком. И попробуй что-нибудь объясни судье, который априори чувствует себя классово близким правоохранителям и смотрит на любого человека, напавшего на милиционера, примерно так же, как в 1937 году смотрело все прогрессивное человечество на троцкистских подонков. Ведь до сих пор наш суд выносит приговоры, базируясь не только на законах, но и «руководствуясь совестью и внутренним убеждением». А в чем внутри убеждены судьи, нам лучше бы не знать, так как эта их убежденность может нам очень сильно не понравиться. Достаточно сказать, что адвокату стать судьей практически невозможно, а вот милиционеру довольно легко, что, конечно, является отражением если не буквы закона, то традиций, которые зачастую и формируют правоприменительную практику.

***

Милиция окунулась в бездну прений о законе о полиции и необходимости проведения аттестации. Понять, кто и как будет ее проходить, невозможно. Аттестация известна только тем, что, кажется, ее проходят отнюдь не лучшие и, как поговаривают злые языки, отнюдь не задешево.

Чем хорош наш народ — его надолго нельзя удивить ничем. Ну, повозмущались трагедией в станице Кущевской, где выяснилось, что все-таки произошло не самоубийство. Хотя в истории российской криминалистики чего только не было — так, однажды на месте происшествия был найден труп с пятью пулевыми отверстиями в разных частях тела, что не помешало следователю сделать глубокомысленный вывод: самоубийство. Старый опер, присутствовавший при осмотре, выслушал заключение, глубокомысленно поцокал языком, а через полчаса позволил себе ехидно заметить: как же самоубийца себя не любил! Конечно, известны случаи, когда самоубийцы наносили себе множественные ножевые ранения, в том числе в сердце, но это скорее исключение. Суметь проделать то же самое, используя огнестрельное оружие, тем более не опалив кожу — что указывает на то, что выстрел производился со значительного расстояния, — мягко говоря, довольно сложно.

Так вот, в станице Кущевской вдруг заработала система сговора. Чего только не было! Какие только заклинания ни произносились, кто только ни ездил к жителям станицы, как только ни возмущался губернатор Ткачев и где только ни был народ, потому что выяснилось, что банда, в которую входили и депутаты местной Думы, и милиционеры, и судьи, терроризировала население в течение многих лет. Фактически на территории Кущевской действовал самый настоящий феодальный строй. Выяснилось, что аналогичная система существовала и в Гусь-Хрустальном. Казалось, все, порок выжгли. Прошло несколько месяцев, и сердце успокоилось радостной новостью: милиционеры по суду восстановились на работе.

***

Воистину в России можно удивить, только когда закон и справедливость случайно восторжествуют одновременно в одном и том же деле. Бывает это крайне редко. Гораздо чаще даже очень громкие уголовные дела, которые нам преподносят как потрясающую победу правоохранительных органов, оказываются с легким душком. Победа, конечно, за нами, только, похоже, виноватым назначен человек, пусть и не кристально чистый, но и отнюдь не такой греховный, как ему приписывают. Но у нас если уж бить, то до смерти, без разбора. Говорим, что украл у страны — и неважно, что своровал булочку, важно, что украл — значит, вор. А где должен сидеть вор? Правильно, в тюрьме. А раз он все равно в тюрьме, то как ему еще не довесить? А если он, дурачок, сопротивляется, то есть средства давления.

Неожиданно вся страна оказалась вовлечена в разоблачение Уильяма Браудера и громкое расследование трагической смерти в СИЗО Магнитского. Я не юрист и не знаю всех обстоятельств дела, по которому обвинялся Магнитский. Я даже допускаю мысль, что он действительно был виноват. Но разве он был пригноворен к смертной казни? Разве это объясняет его гибель в СИЗО?

При этом я убежден, что возмущаться смертью Магнитского не имеет смысла — потому что эта смерть ни в коем случае не является исключением, единичным эпизодом. То, как содержался Магнитский, — это правило, обыденность. Просто за ним стояли люди, которые смогли эту историю раскрутить. Ходорковскому и Лебедеву повезло больше, чем обычным сидельцам в Российской Федерации, — я не говорю о том, правильно или неправильно эти люди сидят, я говорю о том, как они сидят. Если уж судить о том, кто сидит по делу, а кто не по делу, так на мой взгляд процентов восемьдесят обитателей российских колоний и тюрем вполне могли бы находится там в течение гораздо меньшего срока, да и вообще не факт, что должны были там находиться. Потому что эти восемьдесят процентов осужденных уж точно не заслуживают той жестокости, того ужаса, который переживают наши граждане, тех адских мучений и издевательств, которым их подвергает система, — ну никак не соответствует их вина тяжести наказания.

Те, кто охраняет их и обрекает на подобное существование, — не фашистские агрессоры, не надсмотрщики гестапо и СС, не зондеркоманды. Это наши граждане, которые ходят с нами по одной земле и получают обычные официальные зарплаты. А действующие тюремные правила и распоряжения приводят к чудовищным по своей сути ситуациям.

Это только наивным простакам кажется, что мы живем в XXI веке в цивилизованной стране, и поэтому у нас в местах не столь отдаленных кормят фуа-гра, обращаются исключительно на «вы», работают телевизоры и заключенные аккуратно разминаются штангой и баскетболом. Нет, господа, это вам не Голливуд. У нас ситуация совсем иная. Здесь у нас и карцер, где вода холодная по колено и не разогнуться — называется это, правда, штрафной изолятор, хотя непонятно, почему бы не называть по старинке, было бы справедливо. Здесь и отсутствие нормальных санитарных условий. Здесь, если ты уж совсем идиот, и полный отказ в медицинской помощи. И неважно, кто ты — аферистка с диабетом, которой нужны инсулиновые уколы (да кто ж их будет делать в камере!), или Магнитский, который, ишь, придумал себе проблемы с сердцем, а потом и вовсе назло следствию умер.