Народный артист СССР Регимантас Адомайтис: «В кино я редко говорил своим голосом»

Знойный июль этого года. Литовская Паланга, не привыкшая к такой жаре. Вальяжная публика, прогуливающаяся по центру курорта и выбирающая себе развлечение на вечер - афишами заклеены все тумбы в городе. Вдруг на одной из афиш вижу «REGIMANTAS ADOMAITIS».

- А какой спектакль? На литовском языке? - спрашиваем с мужем у продавца билетов.

- Нет. Это не спектакль. Просто встреча со зрителями. Где? Да вот в школе…

- Да в такую погоду не хочет публика на нас идти, - вздыхает народный артист. - Ну, делать нечего. Знаете, как актеры шутят? Овес кончился, а на пенсию не прожить.

Такой была наша первая встреча. Вторую актер, любимый во всем бывшем Советском Союзе, назначил в Вильнюсе. Квартира народного артиста распложена в престижном районе литовской столицы. Пока искали нужный адрес, проехали кварталы особняков и коттеджей, но живет Адомайтис в обычном пятиэтажном доме, да еще и на первом этаже. Правда, квартира по советским метрам отличная, с обстановкой, которую в те годы могли позволить себе немногие. Евроремонтом тут и не пахнет, зато уютно.

- Угощайтесь нашим медом - наши пчелы принесли. У нас два улья.

- Вы еще и пчеловод?

- Я - нет. Это Эугения, и помогает нам настоящий пчеловод. Но жена уже и кормить их научилась.

Первенца назвал в честь любимого режиссера Витаутаса Жалакявичуса.

«Спорил с друзьями, что первой родится дочь»

- Регимантас, у вас трое сыновей. Для актерской семьи - редкий случай.

- Думаю, редкий не только для актерской семьи. Все думают: дети потом, надо еще пожить, попользоваться благами жизни. Мы серьезнее к таким вещам относились.

- А может, вы просто девочку ждали?

- Ждал. Даже проспорил друзьям четыре ящика шампанского, что первой родится дочь. Родился мальчик, и я не жалею. А вот тут я с младшим? - Адомайтис показывает нам фотографию, на которой он держит забавного карапуза. - Эугения, с младшим я? Я не помню.

- Это просто позорно, - очень сдержанно произносит супруга актера.

- Как позорно? Я не помню.

- Не помнить своего первенца! Это только мужчины могут!

- Это Витаутас, Витаутас! Да… вырос он, да все они у меня высокие, под два метра.

- У нас, - уточняет Эугения.

- А как я сказал? У меня? Нет, у нас, у нас.

- Знаете, в Литве мужчины детей рожают, - ехидничает Эугения.

- В Беларуси я думаю тоже, - парирует супруге Адомайтис.

- Чем сыновья сейчас занимаются?

- По-разному. Средний в Лондоне чем-то занимается, даже не знаю, чем. Закончил он актерский факультет, там крутится, думает, может, попадет в кино. Зарабатывает руками на стройках. Старший окончил Чикагский университет, занимается финансами, экономикой. Младший учиться не хотел, рано пошел работать, хотел стать взрослым. Сейчас машины чинит, руки у него золотые. Хорошо, когда человек выбирает то, что ему нравится. А что - это абсолютно все равно. Я не направлял сыновей, ни на чем не настаивал.

- Как имена выбирали? Для Беларуси они тоже знаковые - Витовт, Гедимин, Миндовг.

- Да, Витаутас - князь Великого княжества Литовского, там и белорусы были, и даже украинцы, и русские. Я понимаю, историки спорят до сих пор, все присваивают себе.

- Так княжеские имена сыновьям выбирали неслучайно?

- Можно сказать, случайно. Первого Витаутаса я назвал в честь Витаутаса Жалакявичюса (режиссер, снявший легендарную ленту «Никто не хотел умирать», в которой дебютировал не только Адомайтис, но и Банионис, Будрайтис, Масюлис, Вия Артмане. - Ред.). А когда второй родился, надо было имя не менее значимое. Кто Вильнюс создал? Гедиминас. Пусть будет Гедиминас. Ну а когда третий появился, чтобы его не обижали старшие, сделали королем - Миндаугасом. А так все случайно получилось.

Я ведь в театре играл Миндаугаса. Поэтому и историю пришлось изучать. Но я больше играл не реального короля, а героя и его боль за распавшуюся Литву. Эта боль нам была очень близка, понятна. Это мы и играли. Поэтому и успех у спектакля был огромный, публика нас слушала затаив дыхание.

Наши собирались снимать картину к 600-летию Грюнвальда. И ничего не получилось - то ли денег не хватило, то ли еще что-то. Слышал, ваши что-то собираются делать, приглашают нас сотрудничать. Но понимаю, что вы будете одеяло на себя тянуть, мы - на себя. Трудно будет.

- А вы сыграли бы Витовта?

- Какой я Витаутас? Он молодой был! Я там прадеда Витаутаса могу играть.

Ни один из сыновей Адомайтиса не стал актером.

«Каждый литовец мечтал о независимости»

- Но вы успели получить звание народного артиста СССР в последние годы его существования.

- Да, в 85-м. Оставалось три года до «Саюдиса», в инициативной группе которого я был. Но я спокойно к этому званию отнесся - дали, спасибо. Хотя тогда сразу и зарплата в театре поднялась, и в титрах стали писать по-другому. Есть такой анекдот. Двое в провинции разговаривают: приехал театр, там два заслуженных и один хороший. Это мое отношение к званиям. Хотя, наверное, большинство актеров их получали заслуженно. Я-то нет, я не знаю, почему мне дали народного. Тем более что я был беспартийным. Независимость в подсознании каждого литовца. Но никто не верил, что такая машина, как Советский Союз, может распасться. Вдруг начало пошатываться, трещать, и, слава Богу, что почти бескровно, все завершилось. Если бы был кровавый переворот или революция, тогда Литвы вообще бы не стало. Ведь сколько нас - три миллиона всего.

- А приглашали вас в партию?

- Никогда, я до сих пор ломаю голову и не могу разгадать этот ребус: почему меня не звали в партию? Там актеры и послабее меня вступали. А меня даже не вызывали, не уговаривали. Я, конечно, рад этому. Мое принципиальное убеждение в том, что актер не должен быть ни в какой партии. И сейчас я беспартийный.

- А сейчас вас заманивают партии?

- Были попытки. Но они поняли, что таких амбиций у меня нет.

«Играть больше не хочу»

- А актерские амбиции были?

- И очень большие. Должен признаться в этом. Может быть, кое-чего я достиг в профессии. Актер должен своим делом гореть, тогда и энергетика появляется.

Я понимаю желание любого актера играть до последних сил, и невозможность признаться самому себе, что все - я творческий труп. Воли для этого у многих не хватает.

- Но вы еще горите?

- Я уже вообще не хочу играть. Мне все-таки 73 года. Вот Банионису 85, но он тоже не хочет. Но приходится, потому что овес кончается. Вот сейчас снялся в Москве в эпизоде. Играю там арабского эмира. И даже озвучивать буду сам.

- В кино вы редко ведь «своим» голосом говорили.

- Конечно, акцент все-таки чувствуется. Но, к примеру, режиссер Колосов, который снимал «Раскол» про распад российской социал-демократической партии на большевиков и меньшевиков, настоял, чтобы я озвучивал сам свою роль. А играл я Плеханова. Режиссер считал, что Плеханов долго жил за границей, в Женеве, и издали смотрел на Россию. Поэтому акцент был позволителен. Даже в «Короле Лире» у Козинцева мой голос звучит. Но это Шекспир…

- Считалось, что литовские актеры в кино играют или шпионов, или иностранцев.

- У меня была такая пора, когда хлынули одни иностранцы, подряд было несколько таких картин. Почему? Какой я иностранец? Простой деревенский парень, а я и играть любил простых деревенских парней. У меня была такая одна картина, где я играл русского Ивана, который вернулся с фронта.

- А почему в актерскую профессию пришли так поздно?

- Я сначала окончил университет как физик и математик.

- Это удивительно, обычно актеры не могут двух цифр сложить.

- А я нахожу очень много общего между математикой и поэзией, физикой и искусством. Но театр меня манил со школьной скамьи, я и в самодеятельности участвовал. И когда поступил на физико-математический факультет, понял, что не совсем туда попал. Но учился я неплохо. Была ответственность перед родителями, которые из последних сил посылали тебе какой-то кусок сала. Так я дотянул до конца. А потом понял, что совсем невмоготу. Решился попробовать поступить в театральный. Вдруг я не гожусь, и это все мой бред, тайные мечты, которые никакой реальной почвы не имеют под собой. Меня приняли почему-то. Во время учебы меня увидела ассистент Жалакявичуса. Это мое счастье, что он взял меня в картину.

«Король Лир» - Эдмонд.

«На «Беларусьфильме» сыграл партизана. Плохо сыграл»

- Картина «Никто не хотел умирать» для многих литовских актеров стала звездной и стартовой.

- Да, после него нас стали приглашать разные студии Союза. Меня на «Беларусьфильм» пригласили в картину «Восточный коридор». Я играл белорусского партизана. Но я там плохо сыграл, и прошла она незаметно для меня. А потом пошло-пошло.

- На съемках «Треста, который лопнул» вы снимались вместе с Николаем Караченцовым. Общаетесь сейчас?

- Мы подружились на этой картине. С тех пор, когда я бывал в Москве, всегда заходил к нему в гости. А сейчас он такой больной. Не может говорить совсем, а какой актер был! Жена понимает, что он говорит, а я ничего. Трудно общаться. Он ходит с палкой, курит… И при этом все понимает, что с ним происходит.

- Как вы думаете, он сможет когда-нибудь выйти на сцену?

- Мне кажется, что нет. Хотя он работает с логопедом, пробует всякие упражнения. Но, боюсь, что нет. Жалко, хороший актер и парень отличный. Долго мы снимали этот «Трест», долго «трещали», связано с этим хороших воспоминаний.

- В Вильнюсе вас узнают на улице?

- Нет, тем более что я поседел, постарел, морщины заимел. Такая обыкновенная скучная история.

«Трест, который лопнул» - Энди Таккер. Рядом Николай Караченцов.

ДОСЬЕ «КП»

Регимантас Адомайтис кончил физико-математический факультет Вильнюсского университета и театральный факультет Вильнюсской консерватории. С 1967 года работает в Национальном академическом театре Литвы.

Снялся в картинах «Никто не хотел умирать», «Сергей Лазо», «Король Лир», «Из жизни отдыхающих», «Американская трагедия», «Трест, который лопнул», «Зеленый фургон», «Богач, бедняк…», «Трудно быть богом», «Московская сага».

Литовская картина «Чувства» - с женой Эугенией.