1000 и одна ночь русской девушки в Стамбуле, или Исповедь проститутки

"Все мужчины слились в один образ. Туманный, густой. Смугловатый. Не различаю их по лицам, улыбкам, движениям. По размеру члена и таймингу эякуляции. Мужчины для меня - одна единственная маска. Ее по очереди надевают десятки разных персон. Меняются запахи тела. В остальном - недолгий процесс в режиме repeat. Я перестала чувствовать. Мой оргазм стал жутко эгоистичным. Одиночкой. Не посещает в присутствии постороннего, только наедине с собой... Я научилась жить без чувств. В пустом доме без теплоты и уюта. Одна паутина прошлого... и бесконечный поток гостей. Приходят, уходят. Никто не задерживается, многие даже не здороваются. Нападают с жадностью - раздеться не успеваю. Поэтому редко одеваюься дома. Да и кого беспокоит, что на мне? Их интересует то, что под одеждой. Лучше раздеться заранее. Аккуратно сложить вещи в стороночку. Пригладить руками, смахнуть соринки. Сохранить в целости. Никто не оторвет пуговицы. Никто не помнет. Жаль, что совесть, как одежду, невозможно разгладить..."

“Я проститутка. Шлюха. Блядь. Называйте, как хотите. Все равно не услышу. Люди в действительности чаще осуждают про себя, а про себя, значит, не считается. Своего рода самоуспокоение... Сама называю себя проституткой. К чему тешиться "бабочками", "мотыльками" и прочими образными названиями? Я - проститутка. Мужчины - клиенты. Секс - работа. Банально и заурядно. Зачем искать философию там, где ее нет?..

В этом году сменила "ранг": теперь я элитная проститутка. Если проститутка переезжает с улицы на дом, автоматически удостаивается другого статуса. Теперь клиенты сами ее находят. Теперь не заглядываешь в подъехавшую машину с натянутой улыбкой и единственным вопросом в голове: "Пронесет или не пронесет?" Если после выезда возвращаешься живой, значит, пронесло. Если после выезда задерживаешься навсегда, значит, день не удался".

"Я давно не "особенная". Я - одна из. Соотечественниц в Стамбуле - пруд пруди. Многие приехали сюда из провинциальной России. С наивными расчетами. С надеждами. С мечтами о шикарном гареме, где роскошные женщины танцуют ориенталь для красавца-султана. Многие, как и я, впоследствии разучились мечтать".

"Если проститука уверяет, что не подпускает к себе клиентов без презервативов, она лжет. Большинство клиентов при виде "резинки" недовольно морщатся. "Дышать на свежем воздухе в скафандре? Нет, милочка, я не за это плачу". В это мгновение не думают, что проститутка может быть заражена. С восточными мужчинами вдвойне сложнее. Многие из них считают обрезание лучшим предохранением от венерической гадости. К тому же восточным мужчинам трудно контролировать себя. Обрезание дает особую степень чувствительности. На пути к наслаждению турки игнорируют препятствия и здравый смысл, забывают обо всем. В частности, о презерватие".

"Крышует" меня сутенер. Работает с двумя русскими девушками в нашем квартале. Одна я, другая менее востребованная. Аня, 25 ле, приехала из Пятигорска. У нее расширение вагины, дряблая кожа. Она рожала, я - нет. Она не отказывается от анального секса, я - против. Аню конкуренткой не считаю. Если проститутка рожала, ее товарный вид блекнет. Ничего не поможет...

Джемаль ни разу не притронулся ко мне. У него есть семья в Измире: красивая жена-турчанка, двое дочерей. Покрытые. Совершают намаз. У него на шее двое безгрешных дочерей и двое грешных проституток. Забавно. Дочерей надо поставить на ноги. Проституток - удержать на ногах. Плюс выручить с этого деньги".

"Полицейские каждого района Стамбула в курсе, сколько проституток работают на их территории. С нами они входят в контакт раз в месяц. Все настоящие вопросы решают сутенеры: каждого из них полисмены знают в лицо. Каждого знают, где найти. Ежемесячно сутенер отстегивает процент от общего дохода. Взятка. Что касается периодических облав, то эти рейды мы с девочками прозвали "tanitma turu" (рекламный тур в переводе с арабского. - ред,) - просто пускают пыль в глаза правительству...

Многие начальники полицейских отделений нас хорошо знают. Эти патроны раз в месяц навещают избранных девочек. Эту ночь мы зовем "zalim aksam" (мучительный вечер. - ред.). "Если проститутка выдерживает пять zalim aksam'ов, значит, ее имя можно заносить в Красную книгу проституции". Так шутим между собой. Действительно, редко приходится спать с человечным полисменом. Чаще это обнаглевшие твари. Пользуясь своим статусом, они заставляют девочек терпеть то, что не выдерживает ни одна женщина. Вводят дуло пистолета во влагалище, бьют во время секса, засовывают члены глубоко в горло. Если не сдержишься, вырвет, это карцер. В лучшем случае. Если от тебя полицейский не требует ничего, кроме траха в миссионерской позе и легкого минета, считай, родилась под счастливой звездой. Честно? Мне везет. Но я не говорю об этом девочкам. Все должны страдать в одинаковой мере..."

"Скучаю по Москве. Часто снится наш двор, продуктовый магазин через дорогу, где продавщицей работала грузинка тетя Манана. Резкая на язык, добрая в душе. Всегда клала мне в ладонь ириску - угощала от души. До сих пор помню душистый запах любимой конфеты... Нет обратной дороги. В Москве никто не ждет. Отец, с которым вечно не ладила, после смерти мамы женился на какой-то твари и выжил из дома. Бабушки давно нет. Брат Женя, продав ее подмосковынй дом, вычеркнул меня из жизни. Четыре года назад от отчаянья хотела вернуться. Позвонила Женьке. Он, услышав мой голос, обматерил. Повесил трубку. "У меня нет сестры, которая сосет х... у черножопых",

"Я перестала доверять людям. Со дня переезда в Стамбул мой наилучший собеседник - Босфор. Он не осудит. Для него я не "тварь, порочащая всех русских девушек". Ему-то не важо, почему я не прожила жизнь так, как ее должна прожить приличная девушка. С успешным окончанием института, первым поцелуем в парадной, шумной свадебной прогулкой на воробьевых горах, двумя толстощекими малышами, ежедневной стряпней и монотонным сексом по средам с любимм мужем..."

«Самая молодая из нас – 18 летняя Оля из Краснодарского края. Рыжеволосая девчушка с врожденным пороком сердца. Нежные черты лица, большая грудь. Круги под глазами. Сбежала в Турцию из интерната. В Стамбуле третий месяц. Живет с другом-трансвеститом в клоповнике на западной окраине. Арнедную плату платят пополам. Воду в дома дают с 5 до 7 вечера, когда ни Оли, ни ее друга дома не бывает: приходится мыться в отелях, куда ходят с клиентами…

Оля радуется, что завтра утром искупается дома – воду с вечера наберет в ведра ее друг. Он второй день не выходит на «объекты». У него странные выделения из анального отверстия. На врача пока денег нет. Прошлой ночью температура держалась 39,7. Оля просит: «Алекса, можешь дать номерок твоего врача? Я сегодня ночью обслужу сразу четырех курдов, обещали круто заплатить, так что деньги будут!» Приходится врать: «Веришь, милая, контакты доктора потеряла». Если моего эскулапа поймают на лечении нелегальных эмигрантов, его уволят из клиники. Кому нужны проблемы? Выживывает хитрейший».

«Каждую неделю собираемся в клубе поболтать. Вычислить, кто из наших в этом месяце находится в какой категории. «Действующая», «пристроившаяся», «попавшаяся» или «умершая»? Как правило, плохие новости настигают быстро. Вот в конце прошлой недели в котловане заброшенной стройки нашли изуродованное тело Настасьи, 27-летнего воробушка из Волгограда. Она больше двух лет оставалась в Стамбуле, верила в светлое будущее, хотела заработать кучу денег, чтобы вернуться к сынишке. Тот ждал маму в детском доме. Не долждался…»

«Грустных историй с лихвой, но можно отыскать и парочку радостных. Наша знаменитая Макси из Донецка, вылитая Кейт Мосс, на следующей неделе выходит замуж. Умудрилась заклеить Агопа, турка из Германии. Тот приехал в Стамбул по делам на три дня и познакомился с Макси в баре «Black room» («темная комната» - англ.). «Макси очаровала 40-летнего простака виртуозным минетом с кубиками льда», - девочки так шутят. Агоп предложил ей руку и сердце. Совсем недавно Макси переехала в шикарный отель. А в субботу улетает с мужем в Новую Жизнь.

Недавно девочки видели экс-коллегу в торговом центре: прошла мимо, будто не заметила. «Сучка белобрысая! Забыла, как я ей уколы делала, когда она застудила яичники. Ночами на спала… Хотя бы десятку сотен подкинула на прощание». «Хорош, Свет! Если бы ты была чуточку умней, давно бы себе такого хахаля зацепила. Не завидуй, лучше выпей со мной. Выпьем заааа любоооовь…» Любка в своем амплуа: язва с претензией на жизненную мудрость…»

«На Востоке проститутки востребованы не из-за полигамности мужчин: скорее, из-за отсутствия раскрепощенности у местных еженщин. Убеждалась в этом неоднократно. Иногда мне попадаются интеллигентные клиенты – приятные турки, неплохо зарабатывающие. Чистоплотные. После секса курим, и я завожу беседу. Спрашиваю: «Ты любишь жену?» - «Да. Очень». Искренность в глазах. В первые пятнадцать минут после секса мужчин тянет на откровенность. «За что?» - «Ну, она красивая, добрая. Вместе учились в школе, начинали встречаться. Потом поженились. В конце концов, она мать моих детей». – «Скажи, жена устраивает тебя в физическом плане?» - «Да. Хорошо выглядит. Правда, немного располнела после родов. Так даже сексуальнее…» - Тогда почему ты ходишь к проституткам?» Молчание. Закуривает очередную сигарету. «Тебя могу попросить сделать то, о чем не стану просить жену…»

Никогда не забуду тот день, 26 октября 2005 года. Моросил дождь. Легкий, романтичный. Настоящий день возможностей. Я вышла днем из отеля купить продуктов в ближайшей «Мигросе» (сеть магазинов. – ред.). Оделась, как всегда в светлое время суток, неприметно. Только покинула отель, как дождь усилился. За зонтом вовращаться бессмысленно; решила сократить путь. Завернула на безлюдный переулок. Преодолев его, через две минуты оказываешься прямо у магазина. Здесь в основном ночные клубы, поэтому днем в переулке безлюдно.

Я шла быстрым шагом, в голове составляя список необходимых продуктов. Овощи с зеленью, «пынаровский» сыр, «улькеровских» сладостей к кофе, пару бутылок «Эфеса», две пачки смешанного «Димеса» (турецкие натуральные соки. – ред.)… Вдруг два резких удара по пояснице… От боли перехватило дыхание. Из последних сил оборачиваюсь: двое парнишек 14-15 лет с бейсбольными битами, завернутыми в газету. Рядом покрытая женщина с полными гнева глазами. Знакомое лицо… Ожесточенно бьет по лицу, хавтает за волосы, шипит в ухо: «Ах ты, шлюха русская… Еще раз посмеешь позвать к себе моего Октая, уничтожу тебя. Буду следить за тобой. Не забывай сказанного мною». Удар по спине. В желудке вспыхнул огонь. Падаю. Снова слышу голос женщины. «мальчики, проучите эту падшую женщину. Поспешите. Все равно ей гореть в аду. Да проклянет ее Аллах». Тихо-тихо зову Джемаля. Теряю сознание.

«Большинство турецких женщин недолюбливают русских представительниц слабого пола. Для них русская девушка – угроза семейному очагу. А уж нас, проституток, турчанки просто ненавидят. Когда вечерами передвигаемся по городу, многие из них посылают нам вслед проклятья. Они считают, что нас можно выжить из Турции только кулаками. Кроме меня еще пара девчонок были зверски избиты. Что удивительно, турчанки непременно сами участвуют в избиении, чтобы мы убедились в их отношении к нам».

«Деньги коплю. Не на кого тратить, хотя и на себе не экономлю. Складываю заработанное в коробку из-под обуви. Прячу на чердаке. Там надежно, я уверена. А для кого или чего я собираю деньги? Не знаю. Купить что-либо масштабное не смогу, нелегалка. Пока в голове идей – ноль. Время покажет. Я доверяю времени, оно обязательно подведет к главной, решающей черте в жизни. Что будет за этой чертой? Тоже не знаю».

«С моим вступлением в осознанный возраст мама ежедневно обучала меня шитью: «Сашуль, запоминай… Лучшей профессии для женщины не придумаешь. Главное – уметь шить скоро, не завышая цены. Деньги надо зарабатывать с совестью».

«Я с шитьем сдружилась сразу: хорошо получлоась. Она смотрела, как я аккуратно строчу подол сарафана, не скрывая восхищения. «Все женщины нашего рода рукодельничали. Талант от одной к другой передавался. Я была уверена, что в тебе он тоже проявится»…

«К маме обращались жены партработников, артисты. Помню молодую Пугачеву. Она приходила на примерки по ночам, чтобы не привлекать внимания. Пока мама закалывала на ней вытачки, я просила тетю Аллу спеть «Арлекино». И знаменитая певица не отказывала… Жили мы в среднем достатке: денег хватало на еду, одежду, коммунальные услуги. Плюс отец подрабатывал. Но деньги доставались маме с трудом. Так становилось жаль ее, измотанную кропотливой работой. Перед сном она просила, чтобы я потоптала ее затекшую спину. Аккуратно переставляя ноги на мягкой спине, я слушала хруст позвонков, продавливая пяткой болевые точки на уставших мышцах. Часто мама засыпала прямо на ковре, не успев предупредить…

В Стамбуле редко вспоминаю детство. Скучаю по маме где-то там, глубоко внутри. Не позволяю себе много вспоминать: слишком больно. Слишком стыдно. Я не себя нынешней стыжусь, а того, что не смогла оправдать надежд родного человека.

Мама умерла через два дня после моего выпускного была. От инфаркта. Исполнила последний долг и ушла. Оставила мне воспоминания и роскошное голубое платье, сшитое накануне…

Отчего-то не помню похорон. Ни себя, ни папу с братом, ни родственников, ни соседей. Только холод, сырую землю под ногами, запах лекарств. Все… Не буду дальше писать. Да и писать больше нечего. Только одно добавлю: «Мама! Ты не приходи в мои сны, умоляю! Мне стыдно…»

«В июле 2003 года четырех русских проституток Зия (сутенера. – ред.) арестовали за распространение наркотиков. Они периодически ширялись – подсели на кокаин «от сложной жизни». Однако продажей кокса девочки, уверена, не занимались: я знала двоих из них. Нату с Катей. Девочки стали козлами отпущения: Зия, спасая свою шкуру, просто-напросто сдал их. Когда Светка сообщила об этом, я долго не могла придти в себя. Два дня пила, впала в депрессию. Натка до сих пор в тюрьме, Катя умерла от туберкулеза на третьем месяце заключения. В Брянске осталась ее одинокая мать, диабетик в «инсулиновой» стадии. Она жила на деньги, посылаемые единственной дочерью».

«После этих страшных историй с девочками у меня нет никакой уверенности в завтрашнем дне. Если когда-нибудь надо мной нависнет угроза «решетки», покончу с собой. Прячу под шелковой подкладкой в сумочке пузырек с уксусной эссенцией – в критической ситуации выпью и сгорю изнутри… Боюсь даже думтаь об этом. Не хочу умирать. За свободу я отдам все деньги – я не смогу жить без дыхания Босфора. Не смогу заснуть без колыбельной прибоя. Абсолютно за все надо платить, даже за засохший сыр в мышеловке».