Бобровая речка

Там, где появляются бобры, они становятся хозяевами водоема.

В самом начале апреля ехал я в Весьегонск. Маленький городок Тверской области с сетью железных дорог соединяет одноколейка. На какой-то узловой станции весьегонский вагон отцепили от поезда, шедшего в Рыбинск, и прицепили к тепловозу. Он и тащил, попыхивая, наш вагон в Весьегонск.

Я стоял у окна, наблюдая, как в детстве, знакомое круженье деревьев сбоку идущего поезда. Утро было чудесным. Солнце сверкало в коричневых от торфа весенних лужах и бочагах. Не сегодня-завтра должен был появиться в лесу «зеленый дым» - лопнут уже набухшие почки, и нежная зелень заполнит леса. Дикие утки небоязливо плескались у дорожного полотна. В каком-то месте увидел я ужаков, гревшихся на полегшей белесой прошлогодней траве. Тихая радость от пробудившейся жизни наполняла сердце.

И вдруг еще нежданный подарок. В прогале леса рядом с высокой дорожной насыпью вилась небольшая речонка. Непонятно, что заставляло её петлять, извиваться в довольно крутых берегах. Большая вода успела сбежать, и всё, что было в реке, из вагона сверху хорошо было видно. Поваленные так и сяк дерева над руслом заставили вспомнить бобров. И эта мысль немедленно подтвердилась. Промелькнула плотина на речке, за ней - другая, третья... Я прилепил нос с оконному стеклу, считая постройки бобров. В одном месте (поразительная картина!) в бочаге у запруды увидел я и работника этих мест - в коричневатой воде заводи плыл к плотинке со свежим огрызком осины бобр. Человека он обязательно испугался бы, а гремевший тепловоз его не страшил.

Когда речка шмыгнула от поезда в заросли, я побежал к проводнику узнать, где мы едем, запомнить станцию, чтобы по ней отыскать потом речку.

В Дарвинском заповеднике я рассказал всё это другу Кузнецову Андрею. Он прикинул: «Да это же близко - километров тридцать от нашей усадьбы. Обязательно съездим. Мне это тоже всё интересно».

Через два дня мы одолели на лодке километров двадцать воды и зашли в Весьегонске к директору местного леспромхоза Владимиру Александровичу Бобошину. Он тоже с интересом выслушал мой рассказ. «Поехать? Да хоть сейчас!» Мы запаслись бутербродами и тут же тронулись к неведомой речке. Долго искать её не пришлось. В деревне Баскаково нам сказали, что речку зовут Баскаковка и что бобры живут в ней давно. Оставив «газик» в деревне, по шпалам мы пошли искать то, что видел я из вагона...

И вот она - речка. Малюткой текла Баскаковка в обрывистых берегах. Мы могли перейти ее вброд, кое-где для интереса, опираясь на шесты, как по мостам, переходили по упавшим деревьям. Было видно: их повалили бобры. У осин нежная кора ветвей была всюду обглодана бобрами, а также лосями и зайцами, о чем говорила аккуратная «картечь» помета. Бобры свою долю сучьев отгрызали и уносили к норам, чтобы не быть застигнутыми во время кормежки волками.

С каждым шагом вдоль речки мы все больше чувствовали, что хозяевами тут были бобры. То и дело ноги на берегу проваливались в их старые норы. А местами пройти было совсем невозможно - деревья лежали крест-накрест. Обструганные сверху зубами белели пенёчки осин, напоминая «чеснок», какой устраивали из заостренных бревен наши древние предки, чтобы затруднить подход осаждавших к стенам крепости. Тут же бобры просто кормились, унося ветки к плотинам и норам.

Из вагона я насчитал двенадцать плотин, но на речке было их больше - маленьких и больших, со свежими перепончатыми следами бобров на грязи. Каждая из плотин имела проран для схода весенней воды. Это тоже была работа бобров. Со стоком воды прораны в плотинах они заделают и образуют нужной глубины бочаги, по которым, нырнув, можно тихо улизнуть в нору. И ветки легко сплавлять по воде.

Временами, присев, мы затихали, надеясь увидеть хозяев речки. Но слышали только синиц, дробный стук дятла-желны, снимавшего кору со старой ели, да шуршали по высохшим листьям, разминая ноги, ожившие муравьи.

CКОЛЬКО тут жило бобров, определить мог бы лишь специалист. То и дело попадались накатанные мокрыми их телами спуски к воде. Темнели в обрывах берегов норы. В одну из них запустили мы шест, но никто на беспокойство не отозвался.

Заметили мы места, где бобры кормились особо охотно. Почти везде это были куртинки осин. Бобры способны, стачивая зубы, валить дубы, березы, но лакомый для них корм - кора ив и осин. Иногда «подрубленные» бобрами осины повисают ветвями на соседних деревьях. Бобры не тужат и начинают подтачивать новое дерево. Предпочтительней для этих больших грызунов молодые осины толщиною в две человеческие руки. Но валят они и огромные дерева. Еще в Воронежском заповеднике я слышал об этом, но сам не видел, чтобы звери валили дерево в два обхвата. Надо сказать, осины такой толщины в лесах попадаются редко. Растущие от корневищ деревья почти везде почему-то поражаются гнилью. Сруби любое среднего возраста дерево - сердцевина его будет трухлявой. А если осина вырастает из семени, то живет сравнительно долго и древесина её остается здоровой.

У речки Баскаковки местами растут такие деревья, и бобров не пугает их толщина. Отваживаются бобры и слегка удалиться от речки, смело приступая к делу, которое даже дровосеку, вооруженному топором, показалось бы очень нелегким.

Некоторые из осин были бобрами только початы. Возможно, минувшей ночью они тут трудились, осыпая землю под деревом ярко-белыми стружками. Мы просто ахнули, пораженные трудовой смелостью речных дровосеков, и извели возле осин-великанов немало фотографической пленки. Одну осину Андрей отметил особо: «Зимой непременно сюда приедем, чтобы спилить пенек. Первостатейный экспонат для музея!»

А потом я увидел то, о чем слышал, но не очень верил, что это возможно. Слышал я, что в местах, где есть камни, бобры плотины строят не только из веток и грязи. «Вот смотрите!» - позвал Андрей возле одной из плотин.

Да, действительно камни! И немалые - с детскую голову. Часть камней лежала в основании плотины и не давала быстрой воде уносить уложенные бобрами огрызки веток. А когда плотина над водой поднимается и напор воды возрастает, бобры кладут сверху камни, как кладут их в деревне на крышки кадок с квашеной капустой. Я подержал один черный валунчик в руке, дивясь его тяжести, но Андрей опередил мои мысли: «В воде любой предмет будет легче. Бобрам уроки физики неизвестны, они это знают с рожденья и плавают с камнями в лапах к плотинам».

Усевшись перекусить, говорили мы шепотом, полагая, что можем всё же увидеть бобра на поверхности вод у соседней плотины. Но не было громких звуков у речки. Слышно было, как бабочка желтого цвета хлопает крыльями, попав в тенеты голодного паука. Видели мы, как рыхлым шаром появилась на склоне берега земля, вытолкнутая кротом; видели, как в воде купалась на солнце разомлевшая трясогузка. И где-то далеко в лесу куковала кукушка.

«Вода уходит. Возможно, уже этой ночью бобры начнут заделывать «ворота» в плотинах - удержать воду». По воде между тем плыли белые стружки осины - возможно, где-то вверху Баскаковки, не дожидаясь сумерек, какой-то неробкий бобр уже начал ночную работу.