Военные врачи: В трагедии Андрея Сычева виновата болезнь

Окно в мир для Андрея Сычева сегодня - это ноутбук. Сам он в кинотеатр сможет пойти еще не скоро...

На языке циников это называется «издержки профессии»: у летчиков - прийти в дом только что погибшего пилота, у врачей - сказать правду родственникам безнадежно больного, у журналистов - разговаривать с матерью ребенка, который стал инвалидом.

Ну о чем еще можно спрашивать измученную Галину Павловну Сычеву после того, что она пережила?

Задаю самый безобидный вопрос: «За счет чего вы держитесь?» - и в ответ она плачет...

- За счет того, что врачи стараются все для меня сделать и что я в них еще верю. Доктора отличные, конечно. Они делали все, что могли, потому что у сына шансов на жизнь не было. Но я уже настроила себя так: главное - жив! У нас есть руки, у нас есть голова, надо жить дальше...

Мы стоим в отделении реанимации и ждем, когда Андрея доставят с очередной процедуры. Расспрашивать его о чем-либо категорически запрещено - недавно, после допроса следователей военной прокуратуры, у него открылось кровотечение, и он потерял полтора литра крови. Разволновался, вспомнил, осознал еще раз, что случилось. Говорить можно только о чем-нибудь отвлеченном.

- Можно о Краснотурьинске, об одноклассниках, о кошках и собаках?

- Нельзя, - отрезает начальник госпиталя Вячеслав Михайлович Клюжев, - Андрей вспомнит дом и расстроится...

Заходим в палату. Здоровается, подтягивает руками тело, садится, раскрывает недавно подаренный спонсорами ноутбук. 19 лет - это немного, это совсем еще ребенок, и обмануть его легко: болтать, не переставая, о какой-нибудь ерунде - о мультфильмах, старых советских комедиях и автомобилях, и не смотреть, не смотреть, не смотреть на одеяло, под которым абсолютно ничего нет...

Сработало! Он улыбается, он ждет нас в ближайшие выходные с пачкой дисков и кипой автомобильных журналов, он готов слушать, думать, мечтать!

- Стоп, ребята, ваше время вышло, - это говорит главный анестезиолог-реаниматолог Владимир Пасько. - Видите: у него по телу пошли красные пятна? Он устал. На сегодня эмоций хватит.

С момента, как мы переступили порог реанимационной палаты, прошло от силы минут пять...

«Все знают, что в армии есть «деды»...»

Поэтому все дальнейшие разговоры - с мамой, будущее и настоящее которой слилось в одно слово - «мы».

- Мы вместе с ним обсуждаем планы на жизнь, но не торопимся. Сейчас что нам надо? Подняться. Научимся на коляске - тогда будем готовиться к протезам. Нам в Министерстве обороны сказали, что коляска будет последней модели и протезы тоже хорошие. Потом будем стараться куда-то поступить заочно. Но надо, чтобы это обязательно было связано с автомобилями, это - его болезнь, он же автослесарь.

- Почему он до сих пор в реанимации?

- Из-за последнего кровотечения. Еще нет ста процентов выздоровления, тут-то они лежат под аппаратами. Он подвижный, переворачивается - с этим уже сам справляется прекрасно. Одной рукой поднимается, держась за ленты, потом на локоть облокачивается и садится. Хочу поддержать, а он говорит: «Че ты, мам, я сам смогу». Морально, конечно, бывает у него такое - ничего вроде не болит, никто не сказал плохого, а настроение - ноль. Вчера, например, весь вечер не могла растормошить - что случилось, не знаю. Ну а когда все нормально - настроение отличное: смотрит фильмы, слушает музыку, читает журналы про свои автомобили.

- Последние новости о том, что его болезнь досталась ему по наследству, изменили картину того, что с ним случилось в армии?

- Откуда она взялась, эта болезнь? Оказывается, человек может с ней сто лет прожить, ничего не чувствуя. Может, и с Андреем тоже все было бы нормально - если бы не это издевательство: приседания, а потом еще удары по ногам. А так о такой болезни у нас никто и слышать не слышал. Но, оказывается, действительно есть у него эта болезнь, никуда от нее не деться. И все равно: толчок болезни дало то, что он сидел долго, кровь не поступала.

- К суду готовитесь?

- Все думаю: ну вот что я там скажу? Мы на одной телепередаче встречались с мамой того сержанта, но поговорили резко и буквально в двух словах. Естественно, она не верит, что ее сын мог так сделать. Но если он не виноват и что-то знает - пусть скажет! Он первым дал показания, а теперь молчит. Почему молчит?

- А перед тем как отправить сына в армию, вы знали, что там «дедовщина»? Настраивали его на борьбу?

- Все знают, что в армии есть «деды», но не до такой же степени... Мы его как настраивали: ну заставят пол помыть или на вахте постоять - ну ведь не сломаешься! Ну, конечно, что издеваться будут, что бить - не представляли себе... Месяц прослужил, потом на 2 месяца его отправили в командировку, когда начался призыв новобранцев, потом, перед самым Новым годом, опять возвратили в свою часть.

- Это правда, что у него пальцы нарывали еще до новогодней ночи?

- Два пальца на руке и один ноготь на ноге, но это было в последний раз в сентябре. Мы же с ним созванивались постоянно, он говорил: ногти уже заросли, ничего больше не беспокоит. Кто-то из журналистов его спрашивал: почему это он в тапочках ходил? Я говорю: Андрей - это было, что ли? Он: это было в сентябре еще, в жару, а в холоде я в тапочках не ходил. Вернулся в часть в конце декабря и сразу же начал проситься в увольнительную. Их отпускают только в руки родителей. Родитель приехал, расписался, что забрал ребенка, - и пожалуйста. Мы приезжали на присягу, потом еще раз. Я говорю: мы не можем, мы все работаем. До этого говорил, что все нормально, ни на что не жаловался. А тут вдруг такой расстроенный: заберите, и все. Мне еще на работе говорят: ну это он у тебя просто капризничает - все идут в увольнительную, и ему хочется... Я ему говорю: «Андрюшка, настраивайся, что тебе придется все равно Новый год там встречать, потому что мы работаем до 3-го числа». А 4-го ехать его забирать было уже поздно...

- При том, как с вами поступила военная система, московская часть этой истории была безупречна? Как себя ведет Министерство обороны с человеческой точки зрения?

- Все, что они обещают, все делают. И о себе напоминают, и с врачами связываются. Квартиру мы уже получили, слава Богу, спасибо, теперь будем ждать, что все остальное, что нам обещали - и коляску, и протезы, и инвалидную машину с ручным управлением, - все будет, чтобы Андрей не чувствовал себя таким беспомощным.

«Он был обречен»

Новость о том, что Андрей Сычев лишился ног вследствие не столько «дедовщины», сколько тяжелой наследственной болезни, внесла сумятицу во многие умы. Что все-таки было первым - яйцо или курица? Тромбофилия или тот факт, что он просидел на корточках более трех часов?

Ликбез согласились провести начальник госпиталя имени Бурденко профессор Вячеслав КЛЮЖЕВ и заслуженный врач РФ, главный анестезиолог-реаниматолог Владимир ПАСЬКО.

- Есть причина болезни, и есть условия, которые либо способствуют действию этой причины, либо противодействуют, - начал издалека начальник госпиталя. - Если взять двух однояйцевых близнецов, которые имеют определенную наследственную предрасположенность к какому-то заболеванию, и с момента рождения их разлучить (одного поставить в условия, которые будут способствовать действию причины, а другого - наоборот, противодействовать), то один из них обязательно заболеет, а второй - нет. Это во-первых. Во-вторых, в природе действуют такие философские законы, как закон перехода количественных изменений в качественные. Простой пример: вода не закипит - сколько бы вы ее ни держали при 99 градусах, и лед не растает, пока вы его не начнете нагревать. Это общеизвестно. И поэтому, когда речь идет о серьезном наследственном генетически детерминированном заболевании, законы действуют точно так же. Простой пример - семья государей российских Романовых. Они по мужской линии страдали гемофилией - это когда кровь не свертывается и любая царапинка приводит к тому, что человек может истечь кровью и погибнуть. А при другом наследственном заболевании - тромбофилии, что и обнаружилось у Андрея Сычева - все происходит с точностью до наоборот. Вся система направлена на то, чтобы в сосудах образовывались тромбы. Запустившись, этот механизм становится практически неуправляемым. И если своевременно не остановить этот процесс, он может привести к смерти.

Что у нас, к сожалению, произошло с Андрюшей Сычевым? Пусковых механизмов его болезни могло быть сколько угодно: переохлаждение, длительное сдавливание конечностей и особенно серьезно - гнойнички и фурункулы. Инфекционный процесс всегда ведет к тромбообразованию, потому что микробам нужна питательная среда. Если защитные силы у организма хороши, то он победит инфекцию. Если они ослаблены - организм оказывается беззащитным. Если ему своевременно не помочь, то разовьются такие осложнения, которые приведут либо к летальному исходу, либо к инвалидности.

В данном случае, говоря об Андрюше, мы не хотим говорить об условиях, которые могли бы запустить этот механизм. Когда он к нам поступил и мы увидели, что у него есть тромбоз во всех венозных системах, мы провели исследования и обнаружили, что у него поражены все сосуды. Был тромб в нижней полой вене, который вот-вот должен был отскочить и закупорить легочную артерию, и на кончике катетера тоже сидел большой тромб. Мы не могли даже вытащить и поставить новый катетер, потому что боялись, что этот тромб отскочит и залетит в систему легочной артерии. Мы сразу же поняли, что это - системное заболевание, поскольку их не так много. Направили кровь Сычева в гематологический центр и в Институт ревматологии и получили оттуда соответствующие результаты, которые подтвердили наши предположения о том, что это - наследственность. Плюс ко всему у него есть еще одна серьезная патология, которая провоцирует кровотечения. Поэтому у нашего хлопчика было несколько очень тяжелых кровотечений. Один раз он даже больше трех литров потерял...

- Означает ли это, что при том наборе генетических заболеваний Андрей изначально был обречен?

- К сожалению, да. Все просто зависело от того, когда именно он встретится с провоцирующим фактором. Он же автомобильным делом занимался - мог уронить себе на палец деталь, переохладиться. А что такое солдатская амуниция? Когда я учился в Томске при минус 50 градусах, сапоги яловые не выдерживали, ломались. Мы ходили в хромовых и в портянках и еще обертывались газетой. Пока придешь, пока отогреешься, пока добежишь до медсанчасти... Где и когда он встретился бы с экстремальным фактором - разве можно это предугадать?

- Можно ли утверждать, что в данном случае провоцирующим фактором было сидение на корточках?

Владимир Пасько:

- Я в свое время 2 года и 3 месяца пробыл в Афганистане. После того как вернулся из жаркого климата - полгода стоять на одном месте не мог, мне нужно было сесть на корточки. Я мог сидеть часами. Это приспособительная реакция на условия жаркого климата. Само по себе сгибание конечностей не приводит к таким последствиям, кровоснабжение идет по другим, обходным путям. Но длительное сидение, конечно, могло сыграть провоцирующую роль.

Вячеслав Клюжев:

- Но не запустило этот мощный механизм без генетической предрасположенности.

- Иными словами: если бы на месте Андрея был здоровый человек - он бы после трехчасового «воспитания» встал себе и пошел?

- Скорее всего, да.

- То есть вопрос - почему Андрей Сычев остался без ног - следует задавать не военной системе, а Богу?

- То, что не повезло парню, - это 100 процентов. Сначала одну ногу убрали, через неделю другую. Лучше об этом, конечно, не писать - но если бы он попал в первый же момент к нам, то я вам могу точно сказать: вторую ногу мы бы сохранили. Ведь нам же удалось спасти ему руки!

- А что - тоже угроза была?

- Ну а как же! У него тромбы были везде! Ногтевая фаланга на одной руке была уже ампутирована, вторая загнивала. Внутри тромбов гной был! Мы из крови у него высеяли 7 разновидностей микробов, причем таких, с которыми в нашей практике не встречались. У нас очень мощная бактериологическая лаборатория, поэтому мы имеем возможность идентифицировать практически все микробы. А тут были три разновидности синегнойной палочки. В нашей картотеке их не было!

Пасько:

- Эти микробы вызывают гангрену и обычно бывают в тканях. А они у него высевались из крови! Раньше только одно это считалось смертельным! А у него их было семь! Любой знающий врач скажет, что летальность в этом случае - свыше 90 процентов.

- То есть то, что жизнь Андрея в безопасности, мы до сих пор сказать не можем?

Клюжев:

- Сейчас ситуация изменилась. Если поначалу 90 с лишним процентов было за то, что он от нас уйдет, то сегодня за то, что ему станет хуже, я дал бы процентов 30. Тем не менее опасность для жизни еще существует, поэтому он находится у нас под постоянным мониторингом. И мы будем бороться не только за то, чтобы он остался жив, - чтобы максимально был приспособлен к жизни. У нас есть специальный реабилитационный госпиталь - там есть все для того, чтобы заниматься восстановлением утраченных функций. Начиная с афганской войны, мы начали создавать эту систему. К нам и сейчас еще поступают пациенты, которые получили ранения в Афганистане. Это, кстати, ответ на вопрос, где Андрей будет лечиться дальше. Мы никого не оставили еще наедине со своими болезнями, все остаются на учете и приезжают.

ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА

Куда ни кинь - всюду тромбы...

«Это сговор!» - безапелляционно заявил мне коллега, когда я рассказала ему о том вердикте, который вынесли Андрею Сычеву военные врачи. Сговор с кем? С Министерством обороны? Потому что эти врачи тоже носят погоны?

Но на кону стоит не честь военного мундира - а имя госпиталя, авторитетнее которого в стране нет. Если даже предположить, что врачам был дан приказ доказать всеми медицинскими средствами, что Андрей Сычев был «не жилец» от природы, - они бы по логике с готовностью хватались за любую версию. В прессе возникала пара-тройка завлекательных идей (например, что Андрей мог сам вкачать себе в вену керосин или еще какую-нибудь гадость) - но они что-то не хватаются... Репутация госпиталя Бурденко стоит повыше всего бюджета Министерства обороны.

Дело Андрея Сычева уникально тем, что оно поставило диагноз всей нашей общественной системе, которая больна тромбофилией так же, как и он сам. Куда ни кинь - всюду тромбы: и в призывной комиссии, направившей служить не годного к службе парня, и в самой армии с ее хронической «дедовщиной», и даже в медицине - кто-то же вписал в историю его болезни фразу о том, что будто бы его изнасиловали. Доказано: вот этого не было точно...

Впрочем, что это меняет? Ясно, что болезнь Андрея Сычева себя однажды все равно бы проявила - если б он был студентом и простудился на картошке или прищемил палец, будучи автомехаником, - и тогда его мама, Галина Павловна, предъявляла бы свои претензии вузу и автомастерской. Но пусковым механизмом его болезни стала именно армия, и это факт, с которым бесполезно спорить.

Для сержанта Сивякова, главного обвиняемого по делу, то, что случилось, - тоже шок: другой бы молодой после рядового «урока воспитания» встал и пошел, а этот взял да сломался... Рассказывать солдатам о том, как хрупка человеческая жизнь, которую можно оборвать одним толчком, уже поздно. Разве те «деды», по воле которых новобранцы стреляют себе в лоб или убегают с оружием, об этом думают? Разве мы, бросаясь обидными словами в очередях, представляем себе, что для кого-то это может закончиться инфарктом?

Можно сказать, что Андрей Сычев сегодня - это наша совесть. Повод задуматься о том, что мы делаем и как. Только вот мы за этот бесплатный урок заплатили испорченным из-за случившегося настроением, а Андрюша - половиной своего тела...