После финиша не хочется думать. Хочется просто спать. Но тут опять Третий (мобильный для связи с читателями — Ред.): «Как ты изменился? Ты же не мог не измениться. Напиши — как "Наверняка ты понял Россию, и приедешь другим человеком" Ну что, путешественники, пишете книгу? Интересно, какой вывод сделаете?» Жаль расставаться с Третьим. Без него мы бы не осилили эти девять тысяч километров. Это была классная компания невидимых добрых друзей, которые не позволяли нам смотреть правде в лицо и считать себя никчемными идиотами. Они почему-то в нас верили... И приближение Москвы Третий понимал правильно. Он с нами прощался. И даже поздравлял грустно. «Присылаю последнее фото. Глазунья», — пишет нам утренний поставщик фотографий завтраков. — «Поздравляю». И так же вежливо раскланивались все остальные. И тихо исчезали. Со словами: «Молодцы», «Удачной дороги назад»... Да, мы дошли до финиша. И теперь остается понять — а зачем?

Я где-то на десятой электричке вырастил в себе ясное ощущение, которое, конечно, циники назовут «стокгольмским синдромом». Но я за электричку свою легко могу, извините, в глаз дать. Машинально, разумеется. Импульсивно. Причем, для начала я бы врезал... самому себе, тому снобу, кто месяц назад сел на «собаку» с платформы Курского вокзала. Что видит образованный (как он считает) и трезвомыслящий житель какого-нибудь миллионника, сидя в электричке под условным Боготолом? Если там упадет 3G сеть, он со вздохом отвлечется от Фейсбука, и решит от скуки «пойти в народ». Поговорить с аборигенами. Он, разумеется, тут же обнаружит, что говорить не о чем.

Ну, да, зарплаты тут низкие.«Тогда почему вы отсюда не уехали?» — скажет с холодной, презрительной логикой этот трезвомыслящий тип и будет наблюдать за смущением обитателя электрички «Москва-Владивосток», за его нелепыми попытками рассказать о своей жизни. О своих стариках. О детях. О кредитах. О страхе. О любимом городке...Поразительно, да? Люди любят свой пропащий десятитысячный городок, из которого они пару раз уже пытались сбежать. И жизнь снова возвращает их на Родину. — Где родился — там и пригодился, — скажут тебе. И ты сначала думаешь — вот же темный народ.

За новостями не следят, кто такой Улюкаев не знают, о последних новинках кино с ними не поговоришь, кости высокопоставленного чиновника из правительства не перемоешь... А потом, день на третий-четвертый, ты чувствуешь — тебе тоже происходящее в столице становится неинтересно. И министр этот — ну что он есть, что нет его совсем. Какой в Москве вообще смысл, думаешь ты, пытаясь как-то присобачить мир столичных соцсетей к русским полустанкам. А эти конструкции не подходят друг к другу категорически. И ты скоро на своей шкуре убеждаешься, что наши ежедневные заботы — как доехать, где пообедать, где переночевать, похожи на заботы наших соседей. Бабушка едет к внучке и вздыхает: «Не заболела бы Сонька, грипп кругом». Тетушка едет с подругами на работу и дамы матом кастерят начальство, которое снова срезало зарплаты. Старичок вон бухнул чекушечку из горла и счастливо спит, стуча головой о стекло. Эффектная студентка, по моему, никогда не открывавшая в своем смартфоне новости, жалуется: ох, где бы найти работу с зарплатой «хотя бы 40 тысяч» и размышляет, взять ли кредит на айфон.

Я специально месяц выискивал в электричках людей, видящих хоть какую-то связь между их жизнью и тем, что обсуждает Москва. Сирия, Госдеп, Трамп, выставки, безумные патриоты, злокозненные либералы. Честное слово — не нашел!

Мы в столицах живем в иррациональном воздушном мире, а моя электричка — катится по земле. И населена она очень расчетливыми, мудрыми людьми, которые любую красивую, блестящую, как консервная банка, телевизионную идею быстро при тебе распотрошат и скажут — «болтовня». Лучше бы, к примеру, завод восстановили, а то люди без работы сидят...И главное, что есть во мне сейчас, — УВАЖЕНИЕ к моей электричке. Народ у нас не темный. Э-э-э, нет. Он большой скептик, народ наш. Многим комнатным умникам самый обыкновенный машинист или дальнобойщик через час разговора покажется гуру... Хотя терпелив мужик русский, это да... Усмехается: смотри, говорит, можно было сделать так, можно эдак, а сделали вот так — показывает за окном скелет фабрики или завода. — Они чо, — спрашивает, — дураки? Гусейнов, тоже проникся «стокгольмским синдромом». Тоже кулаками машет: — Знаешь, до похода я понимал, что мы увидим Мордор. Например, в Забайкалье. Но когда увидишь это сам, поживешь в этой разрухе, то почувствуешь ее родной что ли. Да, обидно за страну. Но вот звонит читатель и говорит так весело: «Ну, убедились, что там помойка?». И мне захотелось во что бы то ни стало дать этому парню в морду. Просто ты, парень, сидишь в своём городе, и, кроме как трындеть, ничего не умеешь. А вот когда сам там побываешь, поговоришь с этими людьми, поймешь, что это не предмет для глума, ехидства, и что здесь не "эта страна" — вот тогда и поговорим. Если начать анализировать поездку, все эти 33 дня, то на ум приходит банальное — Тютчев. Умом Россию не понять. Ее надо только любить. И верить.«Как-то слишком приторно получилось, Витя!» — перечитываю этот текст. И вспоминаю главное. — Понятно, добавишь сахарку, — кивает Гусейнов.— Добавлю! Русские это любят. Знаешь, что самое удивительное в этой экспедиции? Счастливые люди. Мы удивительно часто их встречали. Они счастливы вне зависимости от размера зарплат. Помнишь мать-одиночку в Тюменской области, подрабатывающую на трех работах и ночным сторожем? Помнишь, как она в электричке рассказывала о своем счастье? Счастье — это смеющаяся дочка в парке развлечений. И все! Вить, бывает, что этого достаточно. Не знаю, как изменила меня эта мысль. И должен ли я вообще измениться... Но прости, Третий, с выводами выходит как-то так.

А самый дешевый перегон стоил 53 рубля: ст. Колония — ст. Татарский. На весь путь у нас ушло 33 дня, его можно преодолеть и быстрее, но тогда бы нам пришлось только ехать, никуда не выходить и ничего не рассматривать. И да, ночевать только в электричках. Обратно мы летели самолетом за 12 тысяч рублей, путь занял у нас 8,5 часов. Из Москвы во Владивосток мы летели бы дольше, но земля вертелась нам навстречу, поэтому в обратную сторону лететь быстрее. Естественно, мы тратили деньги на питание. Тут невозможно вычислить определенную сумму, потому что запросы у всех разные. Но, например пирожок с картошкой/капустой/печенью стоит плюс-минус 27 рублей в кафешке на вокзале, а чай в среднем 15 рублей. Из разнообразных бич-пакетов мы ели растворимое пюре. Если покромсать туда колбасы, выходит вполне сносный ужин!